Сказка для Несмеяны (СИ) - Алёна Дмитриевна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В живот…
Оцепенение мигом слетело с Несмеяны. Матрена могла сколько угодно угрожать ей, но сейчас она угрожала той жизни, что, возможно, все-таки зародилась в ней этой ночью. Она угрожала ее ребенку. Хотела и его надеть на вилы…
Такую угрозу нельзя было снести.
Что-то нужно было делать. А что Несмеяна могла? Почти ничего. Но всё же все в деревне знали, что для Матрены дороже всего.
«Не боишься?» — спросил ее Финист, когда ложка сама прыгнула Тихомиру в ладонь. Спросил, потому что знал: остальные боятся и не потерпят такой опасности рядом.
Несмеяна склонила голову на плечо, взглянула на Матрену исподлобья.
— А и ведьма, — негромко и очень спокойно произнесла она. — И первая приду за тобой ночью. Отниму твою красоту. Отстригу косу да сварю ее в котле…
Противные, грязные, мерзкие слова. Несмеяна и не знала, что в ней такие есть. И она не хотела их говорить, но не сказать было нельзя.
Матрена побледнела.
— Я расскажу… Всем расскажу…
— А коли скажешь кому, в тот же момент обратишься в старуху, — спокойно закончила Несмеяну. — Гадкую, сморщенную, скрюченную… В лягушку обратишься. В жабу.
Матрена отдернула руку. Сделала шаг назад.
— Ты не посмеешь, — в ужасе выдохнула она.
— Отчего же? — спросила Несмеяна.
Матрена сделала шаг назад. Потом еще. А потом кинулась бежать. Скрылась за поворотом. Несмеяна постояла немного, приходя в себя, затем опустила ведро в колодец, вытащила полное и умылась из него на несколько раз, прося у воды смыть ту ложь, что она только что произнесла. Стало полегче, но все равно сказанное жгло язык и сердце. Стыд опалил лицо. А если ребеночек уже внутри и услышал?.. Она не хотела так…
Но вилами в живот…
Туда, где ее дитя…
А если и его…
И Несмеяна вдруг осознала: ради своего ребенка она сможет убить. И лучше Матрене было узнать об это заранее.
Она выплеснула воду в кусты, набрала новую, отнесла в дом, а потом снова вышла за ворота и направилась на кладбище. Там в земле лежало два важных для нее человека. Первой она навестила бабку Марфу. Рассказала, что замуж вышла, что в новом доме ее не обижают, что муж хороший и ребеночка ей обещал.
— Бабушка, — шепнула она, — я злые слова сегодня сказала. Не себя защищала, дитятко. Как теперь быть?
Подул ветерок, и на могилу опустилась белая голубка. Курлыкнула, поклевала что-то на земле и улетела. И Несмеяна решила, что это добрый знак. Попрощалась и пошла дальше.
Над могилкой матушки росла рябинка. Раскидистая, она склонялась, прикрывая ее от дождя, снега и летнего зноя. Сюда Несмеяна ходила только с хорошими новостями, чтобы матушку зря не расстраивать. Она ведь и так все видит, так пусть думает, что дочь плохого не замечает, от того всем легче.
Посидела в тишине, послушала шелест листьев, шмыгнула носом и утерла выступившие слезы. Все слова, что надумала, пока шла, куда-то исчезли, словно ветер унес. И все, чего теперь хотелось — снова оказаться в материнских объятиях.
— Светозар мне сказку рассказал, — наконец сказала Несмеяна. — Матушка, я тебе ее тоже расскажу.
Положила руку на живот.
— Испекла бабка колобок…
Часть 3
Первенца они назвали Климом. Имя предложил Светозар, но Несмеяне оно очень понравилось. «Милосердный».
Ходила она с ним легко. Настасья все удивлялась и, кажется, по-началу даже не верила, что так бывает. А Несмеяне не верилось, что бывает по-другому. Роды стерпела стоически. Ни разу не вскрикнула. И может быть и была после них слаба, но Светозар пришел, обнял, прошептал что-то в лоб — Несмеяне показалось, внутри теплее стало, — и на следующий день она уже готова была вспорхнуть с кровати, но получила увещевание от всей семьи. Пришлось полежать еще седмицу.
Сына она любила до одури. Ни на минуту не спускала его с рук, благо свекровь от работы ее почти освободила. И даже когда он засыпал, часто не могла заставить себя переложить его в люльку, что зимой смастерил Светозар. А если и перекладывала, то оставляла рядом какую-нибудь из своих кукол, чтобы ее ребеночку не одиноко было и чтобы охранял его кто. Клим рос пухлым, розовощеким, здоровым младенцем со смешными встопорщенными светлыми с рыжиной волосиками — как у отца. А глаза ему достались не отцовские — серые, а ее — голубые. Несмеяна смотрела и не могла насмотреться в эти глаза. Ей казалось, не было ничего прекраснее них.
Клима Несмеяна родила в начале лета, а уже в середине зимы понесла снова. Она радовалась, остальные тоже кивали одобрительно, только Настасья поджимала губы, когда думала, что невестка не видит, смотрела недовольно, правда, не на нее, на сына, качала головой. Но эта беременность тоже была легкой и совсем Несмеяну не беспокоила. И осенью родился у них со Светозаром второй мальчик. Имя ему дали — Яков.
Управляться с двумя детьми было сложнее. Клим только-только пошел, за ним нужен был глаз да глаз. К тому же он уже привык, что внимание матери всецело принадлежит ему, и появлению брата явно не обрадовался. Но Несмеяне казалось, она справляется. Дети были сыты, чисты, обласканы и под присмотром.
И через полгода она снова попросила у мужа ребенка. Светозар вздохнул, вначале отвел глаза, потом посмотрел на нее прямо.
— Послушай, — сказал он. — Матушка говорит, тебе передохнуть надо, сил набраться. И я думаю, она правильно говорит.
«Ты что творишь? — сухо спросила его Настасья. Никогда он не видел ее такой злой. — Тебе до жены совсем все равно? Столько слов было, а как до дела дошло — так вот она твоя любовь, и пусть Несмеяна сама разбирается, чего ее беречь…»
И отец неожиданно встал на ее сторону. Светозару пришлось задуматься и повнимательнее присмотреться к деревенским бабам, у которых, в отличие от
