Я - Спартак (СИ) - Рыжебородый Эрик

Суркову больше не требовалось никого убивать, по крайней мере, по его мнению. Разведчики целыми днями патрулировали местность, внимательно наблюдая за действиями римлян и поселенцев, докладывая о происходящем Спартаку или его помощникам – Криксу и Ганику, заменившему павшего Эномая. Игорь с детства не имел гадкой привычки подглядывать в замочную скважину, но сейчас ему стало интересно поглазеть за незнакомой жизнью обитателей древней Италии, и он не скрывал любопытства.

По мощёным дорогам, частично сохранившимся и до наших дней, медленно двигались гружёные телеги. Запряжённых в них животных то большим с усердием, то с очевидной ленцой подгоняли сопровождавшие груз люди, одежда которых пестрела разнообразием. Суркова поразил удивительный контраст с любым современным городом, где одинаковые заасфальтированные вонючие дороги и тротуары, с извергаемыми автомобилями выхлопами, с вечно спешащими и постоянно опаздывающими людьми, одетыми предельно одинаково в соответствии с текущей модой. А запах? Даже находясь в отеле, расположенном у моря, вдалеке от ближайшего населённого пункта, Игорь ясно чувствовал запахи цивилизации. Здесь же, девственно-чистый аромат природы, пьянящий, заставляющий невольно задуматься о красоте окружающего мира, ещё не изгаженного человечеством.

Или ферма. Какое же невероятное отличие от завода, фабрики или современного сельскохозяйственного предприятия. Ни тебе вечно гудящих электрических проводов, излучение от которых Сурков ощущал даже в загородном коттедже. Ни тарахтящих тракторов и комбайнов, или снующих по просёлочным дорогам грузовиков и автолавок. В полях тишина. Лишь изредка слышны покрикивания надсмотрщиков и удары хлыста. Сурков легко абстрагировался от происходящего на его глазах истязания, ведь в отличие от своих спутников, он не испытывал на себе телесного наказания, не трудился под изнуряющим горячим солнцем с утра до вечера, получая перед сном отвратную баланду. Конечно, узрев вблизи иссечённые чуть ли не до костей спины невольников, Игорь иначе воспринимал бы действительность, но сейчас он пребывал в блаженном неведении, только любуясь происходящим вокруг, получая настоящий кайф от тишины, закладывавшей с непривычки уши.

Новый командир Суркова оказался человеком весёлым, любопытным и разговорчивым. Находится в его обществе комфортно, и Игорь впервые почувствовал себя не одиноким. Ведь у директора нет друзей, только подчинённые! Сейчас всё оказалось иначе. Суркова окружали доброжелательные люди, видевшие в нём совершенно равного себе человека. Это несколько неожиданное и, чего скрывать, довольно приятное для Игоря ощущение. Он начал потихоньку прозревать: вот настоящие отношения, которые должны быть между людьми, когда нет безудержной зависти и каждый искренне готов бескорыстно прийти на помощь в случае опасности.

Попутно выяснилось: Публипор хорошо знал Спартака задолго до восстания, более того, попал в плен и был обращён в рабство, пытаясь спасти будущего вождя мятежников. Им обоим, можно сказать, «повезло» стать невольниками. Большинство соратников погибли в ходе гражданской войны между сторонниками Луция Корнелия Суллы и Гая Мария младшего.

Игорь смутно представлял историю Древнего Рима, зная относительно неплохо лишь отдельные фрагменты, вроде восстания Спартака, завоеваний Цезаря, войн с Карфагеном и падения Вечного города, с которого принято отсчитывать начало Средних веков. В его сознании Рим всегда занимал весь Апеннинский полуостров, а потому противоречий и различий между народами, населявшими «сапог» не знал от слова совсем, представляя римский люд единым обществом.

– Вы же получили равные с римлянами права, – поинтересовался он как-то раз у ехавшего рядом Публипора, – отчего же война началась?

– Равные!? – с издёвкой переспросил бывший пастух, – на словах, конечно, но на деле нас, италиков-не латинян, включили в состав новых триб.

Увидев очевидное непонимание в глазах Суркова, Публипор старательно пояснил, – Трибы – это такие территориальные объединения родов, от каждого триба в сенат избирается одинаковое число людей.

– Справедливо!

– Слушай, не понимаешь, помолчи! Трибы разные по числу родов и, соответственно, по количеству входящих в них людей. Например, Рим разделён на четыре трибы, а его окрестности, населённые латинянами ещё на двадцать. Итого двадцать четыре, так называемых, коренных римлян. А всех остальных италиков, превосходящих их по численности, включили в десять новых триб…

– То есть получилось, от римлян в сенат делегируется больше избранников, и они могут, не оглядываясь на ваших представителей, принимать любые, выгодные только им решения.

– Теперь верно! Они вроде поделились с нами властью, но на практике мы никакого влияния на сенат не оказываем, а они спокойно проводят законы, конфискующие наши земли, запрещающие нам занимать важные должности в государстве. Нам даже в порядке самозащиты нельзя римлянина ударить, не понеся жесточайшего наказания. А им можно! Ведь все преторы назначаются сенатом, а значит, из числа римлян и со своими они всегда договорятся, найдя благовидную причину оправдать.

Публипор вздохнул и потупил взгляд. Повисла неловкая тишина, наущаемая лишь ударами копыт лошадей по камням. Затем пастух внезапно спросил:

– Ты сам-то какого рода?

– Русский я, – сдуру ляпнул Сурков, в этот момент размышлявший над словами спутника и не успевший сообразить, дабы ответить нечто подходящее.

– Этруск? Тогда понятно. Ваш народ давно стал частью Рима и говорят даже без войн, чуть ли не сами просились! Не то что мы – самниты. До сих пор храбро сражаемся и поверь трусливо не сдадимся!

Публипор снова помрачнел как туча.

В его словах имелась доля правды. С одной стороны, этруски нечасто восставали против римлян. В эпоху Пунических войн и похода Ганнибала через Италию, ни один из городов этрусков не поддержал Карфаген. Все выступили на стороне Рима. Постепенно утрачивая самобытность, некогда один из сильнейших народов Апеннинского полуострова, оказался полностью ассимилирован. Жители Этрурии получили римское гражданство, а процесс романизации городов завершил историю независимого государства.

С другой стороны, самниты – коренные жители гор, подвергшиеся эллинизации вследствие контактов с Великой Грецией, занимавшей юг Апеннинского полуострова, воевали с римлянами на протяжении нескольких веков, являясь наиболее последовательными и непримиримыми врагами республики. Неспроста одним из типов гладиаторов стал именно самнит. Римляне ненавидели горцев, как никакого другого противника, за исключением, наверное, Карфагена.

Сейчас Сурков видел перед собой последних представителей гордой самнитской цивилизации, действия римлян по отношению к которой можно охарактеризовать одним современным словом – геноцид.

Самниты поддержали в последней гражданской войне Гая Мария, сторонники которого хоть и стремились сохранить власть недемократичным путём, сделав из своего лидера чуть ли не пожизненного диктатора, но добивавшиеся в то же время установления истинного равноправия народов римской республики, путём равномерного распределения италиков между всеми старыми и новыми трибами, тем самым предоставляя им равную с коренными римлянами возможность выбирать сенаторов для защиты своих политических прав.

В ходе начавшегося вооружённого противостояния марианцы потерпели ряд болезненных поражений, фактически не выиграв ни одного сколько-нибудь значимого сражения. О чём собственно и вспомнил Публипор, в ходе своей пламенной речи:

– Прости, этруск, я не хотел тебя обидеть. То, что ты здесь рядом со мной доказывает твою ненависть к Риму. Мои братья тоже совершили множество ошибок, поверив коварным захватчикам.

– Я. Не… – начал было Сурков.

Но самнит его перебил:

– Не возражай. Просто прими извинения. Я ведь сражался в битве у Коллинских ворот Рима, когда армия Суллы сокрушила нас, а конница, возглавляемая Крассом неотступно преследовала до Антемны, где многие, поверив обещаниям, добровольно сдались на милость победителя, и тут же их казнили римляне. Тысячи, десятки тысяч моих сородичей!