По прозвищю "Царь" - Мостовой Александр

После этого я встретился с начальником «Спартака» Николаем Старостиным и рассказал ему об этом разговоре. Николай Петрович спросил:

— Есть ли у тебя выход на Дмитровский военкомат? Срочно забери карточку и привези ее нам. Мы ее оформим в Краснопресненском.

Пришлось мне ехать к военкому и договариваться.

…В Институт физкультуры, куда меня пытался устроить Жиляев, я поначалу идти не хотел. Смущало, что меня туда «протаскивали». До этого я по-другому воспринимал жизнь. Я шестнадцать лет рос в обыкновенной подмосковной семье, И не понимал, как можно что-то получать по блату. Для меня это было в диковинку, В мозгу сидела вбитая аксиома: у нас в стране все должны жить одинаково. И я, конечно, говорил: нет, я не пойду ни в какой институт. Но в итоге Жиляев меня убедил, и я поступил в малаховский институт.

Если бы я все-таки перебрался в ЦСКА, то воспринял бы это спокойно. В то время я ни о чем не задумывался. У меня все шло гладко. Простой паренек, на которого нигде не делалась особенная ставка, за каких-то два года прошел путь до футболиста основного состава «Спартака». Такое тогда немногим было дано. Возможно, Бог наградил меня за то, что я все детство посвятил футболу.

После дебюта в матче с «Кайратом» я полностью отыграл в выездном матче с минским «Динамо», который завершился со счетом 0:0. И практически уже не выпадал из основы, провел в составе большинство матчей второго круга чемпионата-1987.

За шестнадцать проведенных игр я забил семь мячей. Для новичка, семнадцатилетнего парня, это был очень хороший результат. Не случайно по окончании сезона меня признали лучшим молодым футболистом, открытием сезона. Сказка продолжалась. И «Спартак» в первом же моем сезоне стал чемпионом.

Настоящей проблемой стала дорога домой после матчей. Приходилось ехать в электричке в одном вагоне с фанатами. И как только я входил в вагон, они тут же начинали кричать: «Ба, да это же Саша Мостовой, не может быть!» Народ буквально на уши становился, расчищали мне место, и давай петь спартаковские песни.

Я, как мог, старался незаметно проникать в вагоны, садился у окошка и прятал голову. Мне подобная популярность казалась дикостью. Но с другой стороны, я все больше и больше понимал, что значит быть игроком такой команды, как «Спартак». Однако не кичился этим. Такое понятие, как «звездная болезнь», прошло мимо меня. Раньше, чуть что не так, на всех молодых вешали ярлыки: ну все, он «звездняк» подхватил. Про меня же любой скажет: я каким был в общении, таким и остался, и свысока ни на кого не смотрел. А сейчас такое среди молодых футболистов сплошь и рядом. Кто-то выйдет на замену в малозначимом матче, а на следующий день сразу идет пофорсить в ресторан, причем заходит туда с таким видом, как будто он чемпионат мира выиграл. А кто-то из рядом сидящих еще скажет: «О-о, он вчера играл за «Динамо», мы по телевизору видели». Тогда у парня вообще может «крышу» снести. Я свою славу переносил иначе. Впрочем, я ее особенно и не чувствовал. Разве что в электричках. И особенно после побед.

Отец, Владимир Яковлевич:

— У Саши действительно никогда не было звездной болезни. Иной раз ко мне подходили знакомые и говорили: «Слушай, Володь, ехал тут намедни с твоим Сашкой на электричке — никакого высокомерия. Как будто и не играет в «Спартаке».

…В том сезоне было много запоминающихся матчей. Например, с «Днепром», с которым мы соперничали за чемпионство. Игра получилась со скандальным оттенком. Мы забили спорный гол, когда мяч ударился о перекладину и не пересек ленточку. И еще один мяч мы провели с неоднозначного пенальти. Это был сотый гол Федора Черепкова в официальных играх. Матч завершился вничью — 2:2, и в «Днепре» подняли вой по поводу результата. Тогда Николай Петрович, который всегда ценил в футболе и в жизни справедливость, предложил переиграть встречу. Но наши украинские друзья тут же замолчали. Видимо, сразу решили, что ничья не самый плохой результат.

О Старостине можно говорить долго. Чем он запомнился мне? Человек без эмоций. С клубом происходила уйма всяческих ситуаций, из-за которых любой мог вздрогнуть. А он был очень уравновешенным. Выиграла команда или проиграла, спокойно заходил в раздевалку, стоял там себе или что-то кому-то объяснял. Очень воспитанный, культурный. Я не видел, чтобы Николай Петрович на кого-то кричал. К тому же он был очень начитанный человек. Не раз бывало, что начинал нам прямо в автобусе декламировать стихи. Минут, тридцать мы ехали, и все это время он их читал. Или же рассказывал какие-то интересные истории. Помню, как в 1991 году мы отправились в коммерческое турне в Японию. Так получилось, что в самолете рядом со мной и Шалимовым сел Старостин. И представьте себе — все те десять часов, что мы летели, он читал. Для нас, молодых, которые нечасто брали в руки книжки, это казалось чем-то фантастическим.

Однако возвращусь к сезону-1987. Настоящим событием для меня, разумеется, стала встреча с киевским «Динамо». Мы играли на выезде и в упорной борьбе победили со счетом 1:0. «Спартак» в те годы вообще очень удачно проводил матчи в гостях с киевлянами. Ажиотаж встречи был колоссальным. У нашей гостиницы постоянно бродили толпы фанатов. Я сразу понял: противостояние «Спартак» — «Динамо» — нечто особенное.

Помню, как подъезжали к стадиону, сумасшедшие крики местных болельщиков: «Киев! Киев! „Динамо"! „Динамо"!» Первый тайм мне не очень удался. Я сильно волновался: до этого мне не приходилось выступать при стотысячной аудитории. Бегал по своей бровке туда-сюда, но игру на себя брать не решался. В перерыве Бесков, дав указания всей команде, подошел ко мне и тихонечко сказал:

— Все идет нормально. Только постарайся больше получать мяч. Не бойся, пускай тебе дают. Кричи. Постарайся больше участвовать в комбинационной игре, не прячься.

А я на самом деле прятался, боялся получить мяч. Со стороны это прекрасно видно. Я был скромный, никому ничего не говорил. Увидят — отдадут, не увидят — ну и ладно.

Ту игру мы довели до победы. А после нее произошли события, которые оказались не менее запоминающимися.

Мы ехали на вокзал и видели, что обстановка на улицах накалена до предела. Люди беснуются, раздражены поражением. У самого вокзала — та же картина. Вокруг — толпы фанатов. Администратор Хаджи еще в автобусе скомандовал: «Ребята, поезд такой-то, вагон такой-то. Все — мигом туда». Мы схватили сумки и понеслись. Хотя нам было скорее не страшно, а смешно. Бежим, хохочем. Ситуация казалась не экстремальной, а забавной.

Но выяснилось, что на нашем поезде должны были уезжать и болельщики «Спартака». И киевляне, разозленные поражением, решили выместить зло на них. У самих вагонов я увидел нелицеприятную картину: драки, крики, мат-перемат. Мы заскочили в свой вагон, а потом туда же стали забегать спартаковские болельщики:

— Ребята, спрячьте нас.

— Нет проблем, ложитесь где угодно, — отвечаем. Нас, футболистов, не трогали, но по ошибке могло и достаться. В каком-то купе даже стекло выбили. Словом, экстрима в тот день мы «накушались» сполна. Но в Москву приехали победителями.

Первое место в чемпионате-87 «Спартак» обеспечил себе в домашней встрече с «Гурией», за тур до окончания первенства. Играли в манеже «Олимпийский». Перед матчем все в команде в один голос твердили: «Ну уж «Гурию»-то мы обыграем без проблем». И тут — незадача. Атакуем-атакуем, а забить не можем. Первый тайм заканчивается — 0:0. Второй — снова мяч не идет в ворота. И тут — решающий эпизод игры. Кто-то из спартаковцев бьет по мячу головой, и он летит за лицевую линию. И я на каком-то наитии мчусь туда изо всех сил, хотя, казалось бы, достать тот мяч невозможно. Но каким-то чудом достаю. Более того, бью по нему так, что он летит точно на голову Федору Черенкову. А тот — прямо перед воротами, причем его никто не держит. И Федор без труда забивает гол. Все: мы чемпионы! Я чемпион! Этот момент всю жизнь будет стоять у меня перед глазами.

За победу в чемпионате игрокам в качестве премиальных выделили машины. Вернее, не сами машины, а только очереди на них. Тогда, чтобы считаться чемпионом, надо было наиграть за команду определенное количество матчей, больше половины. Таких у нас было человек двенадцать. Им выделили «Волги». А остальным давали «жигули». Мне досталась «Волга». Но лишних денег у нас в семье не было. К тому же у отца уже имелась машина. Что делать? В итоге папа нашел какого-то грузина, которому мы продали свою очередь. Так что ту «Волгу» я даже не видел.