Чище некуда - Барбара Колли

В накрытой на ночь клетке чирикнул Милашка.

— Нет, еще рано, — раздраженно сказала Шарлотта. — Спи.

Стараясь держать голову прямо, она поднялась с дивана, решив, что ей нужен аспирин и, может, поспать еще пару часиков… на этот раз в постели.

Казалось, прошло всего несколько минут, когда Шарлотта снова внезапно проснулась, на этот раз от звона в ушах. Несколько секунд ей потребовалось, чтобы понять, что кто-то звонит в дверь, и еще мгновение, пока до нее дошло, что сквозь шторы в комнату пробивается солнечный свет.

Шарлотта взглянула на радиоприемник на тумбочке — часы показывали девять, но кого черти принесли в такую рань в воскресенье?

В ответ на ее мысленный вопрос раздался глухой голос Луи Тибодо:

— Шарлотта, открой дверь, я знаю, ты дома.

Шарлотта вздохнула.

— Господи боже!

— Шарлотта!

— Да подожди! — закричала она. — Сейчас открою!

Она попыталась сесть, и тупая боль в шее напомнила о полученном растяжении. Аспирин, конечно, заглушил боль, но само растяжение никуда не делось.

Гадая, какого дьявола принесло Луи в такое время, Шарлотта набросила халат и надела любимые мокасины. Затем быстро расчесала волосы.

По крайней мере они не стоят дыбом, как в пятницу, подумала она, бросив взгляд на свое отражение в зеркале, и направилась в гостиную. Несмотря на беспокойную ночь, волосы, благодаря новой стрижке, оказались в порядке. Надо будет при встрече поблагодарить Валери.

Еще бы чашку кофе, прежде чем говорить с Луи, раздраженно подумала она, открывая дверь.

В отличие от Шарлотты, Луи уже оделся. Волосы еще чуть влажные после душа, на щеке тонкий порез от бритвы.

Не успел Луи сказать «доброе утро» и войти, как Милашка принялся кричать во все горло от ужаса в своей темнице.

— Не нравлюсь я этой птице.

Не обращая внимания на Луи, Шарлотта переключилась на Милашку.

— Все в порядке, солнышко, — успокаивала она, снимая с клетки покрывало. — Успокойся. Все хорошо.

Вскоре попугай устроился на своей жердочке, и его истошные крики сменились редким жалобным чириканьем. Шарлотта повернулась к Луи.

Бросив хмурый взгляд на клетку, он спросил:

— Ты спала?

Легкий упрек в его голосе резанул по жаждущим кофеина нервам, и Шарлотта вызывающе на него уставилась.

— Ты в курсе, что сегодня воскресенье?

— Но ты встаешь самое позднее в семь. Нет, я не шпионил и не подслушивал, — добавил он, — так что не смотри на меня так. Мы оба знаем, что в этом доме сквозь стены можно видеть.

Что правда, то правда. Стена между их половинами была чисто номинальной, и слишком часто по ночам и утрам она слышала каждое его движение. Логично предположить, что раз она могла слышать его, он также слышал ее.

— Ты болеешь?

— Нет, — огрызнулась она. — Я не болею, и меня уже достало, что все пытаются убедить меня в обратном. Но — если тебе так уж надо знать — я просто плохо спала прошлой ночью.

Луи нахмурился.

— Ладно, ты не болеешь, а что с шеей?

Шарлотта испепелила Луи взглядом и вместо ответа жестом пригласила его на кухню.

— Не возражаете, если я сначала кофе поставлю, господин детектив? До того, как вы начнете меня допрашивать, — добавила она.

— И незачем так язвить, — ответил он. — Бога ради, пей свой кофе. Может, подобреешь. — Он вдруг ухмыльнулся. — Уснула на диване и потянула мышцу, да?

Пытаясь удержаться, чтобы не побить его, Шарлотта развернулась и потопала на кухню.

— Шарлотта! — крикнул он ей в спину. — Не злись. У самого такое бывало, потому и догадался.

Шарлотта остановилась в дверях, но не обернулась. Сквозь зубы она спросила:

— Ты здесь по важному делу или просто визит вежливости? Потому что если визит вежливости…

— Вообще-то, по службе, — оборвал Луи. — По полицейской службе, — добавил он, подходя к ней ближе. — Я должен задать тебе пару вопросов относительно вчерашних событий.

— Как я не сообразила, — пробурчала она, направляясь к буфету, где держала кофе.

— Ну, учитывая твое… э-э-э… настроение, подождем с вопросами, пока ты выпьешь кофе.

Он прав, подумала Шарлотта, наливая воду в кофейник и засыпая кофе в фильтр. С настроением беда. Но почему, задумалась она. Почему все и вся бесит ее и без всяких на то причин? Но одно раздражение не оправдывало нападок на Луи.

Экономя время и надеясь, что несколько минут одиночества пойдут ей на пользу, Шарлотта извинилась и ушла делать макияж. Церковная служба начинается ровно в половине одиннадцатого, и, по ее расчетам, потратив час на вопросы Луи, она еще успеет переодеться перед отъездом.

Наложив косметику, Шарлотта почувствовала себя несколько лучше и увереннее. Когда она вернулась на кухню, Луи сидел за столом и смотрел в окно. Он уже налил две чашки свежесваренного кофе, и аромат был божественным.

— Надеюсь, не возражаешь, я тут похозяйничал, — сказал он, когда она села напротив.

Шарлотта мотнула было головой, но тут же сморщилась от пронзившей шею боли.

— Нет, конечно, — ответила она, когда боль отпустила.

— Тебе нужен хороший массаж, — произнес Луи, и не успела она понять его намерения или что-то возразить, он уже стоял у нее за спиной.

Теплое прикосновение его рук было неожиданным, и она замерла, хотя чувства ее обострились.

— Нет-нет, не напрягайся, — сказал он. — Просто расслабься и пей свой кофе.

Расслабься? Ага, сейчас, подумала она, когда его ладони скользнули по коже, а пальцы нежно, но уверенно начали растирать больную мышцу на шее.

Наверное, надо его остановить. Правда, надо. Но она была слишком озадачена, чтобы сказать хоть слово и уж тем более спокойно сидеть и пить кофе, пока он вытворяет такое с ее шеей.

Как давно она не чувствовала прикосновения мужских рук, задумалась Шарлотта, невольно расслабляясь. Слишком давно, решила она, и ее неожиданно захлестнула теплая волна, когда его пальцы едва коснулись мочки уха.

— Ты снова напрягаешься, — предупредил он, а его пальцы опустились под ворот пижамы и халата и принялись массировать плечи.

Часть ее хотела расслабиться, и она пыталась. Она действительно пыталась. Но другая ее часть, разумная, практичная часть, продолжала зудеть и упорствовать.

И вдруг вопрос отпал сам собой.

— Ну вот. — Луи убрал руки. — Теперь должно стать лучше.

Все закончилось так же быстро, как началось, и он уже спокойно сидел напротив нее.

Шарлотта могла только смотреть на него, чувствуя, как пылают щеки и язык отказывается подчиняться. Смешно, мысленно отругала себя она. Это просто смешно. Через несколько дней ей стукнет шестьдесят, а она ведет себя как стыдливая невеста, краснея от прикосновения мужчины.

— С-спасибо, — выдавила она, осторожно поворачивая голову. — Действительно лучше.

— Всегда пожалуйста, — сказал Луи. Затем, будто поняв, как неловко она себя чувствует, достал из кармана блокнот и ручку и приступил к вопросам.

— Начнем сначала, — предложил он, листая блокнот. — С того, как ты приехала. Нет, вообще-то лучше начать с пятницы. В пятницу вечером, осматривая дом, ты не заметила ничего подозрительного?

У Шарлотты вдруг пересохло в горле. Зная Луи, она понимала, что ее ответ ему не понравится… если она скажет правду. Давая себе время обдумать ответ, она сделала большой глоток все еще теплого кофе. Поставив чашку, она решила, что другого выхода нет, надо рассказать всю правду, как есть.

— Я хотела рассказать за ужином в пятницу, — сказала она. — И, если помнишь, начала, но потом ты стал говорить о Винсе Расселе и его сыне, и я сбилась. А когда мы начали разбирать образцы для твоего дома… — Она пожала плечами. — Я совершенно забыла о Девилье.

Луи ни разу не прервал ее, пока она рассказывала о найденных ею в доме следах чьего-то пребывания. Все это время его лицо оставалось бесстрастным, так что Шарлотта никак не могла угадать его реакцию.

— Я правда хотела тебе рассказать, — проговорила она, закончив. — Но… — Она снова пожала плечами.

— Полагаю, вчера ты также забыла упомянуть об этом, когда Джудит тебя допрашивала.

Его тон должен был насторожить Шарлотту, но она не обратила внимания.

— Если ты помнишь, — продолжила она, — вчера я была немного расстроена, найдя беднягу Дрю, и вообще. А когда я упала в обморок, то…

Внезапно, без предупреждения, Луи со всей силы ударил кулаком по столу, так что кофе расплескался из чашек.

— Бедняга Дрю, твою мать! — заорал он. — Поверить не могу! Из всех твоих дурацких выходок эта наиглупейшая. — Он угрожающе наклонился к ней через стол. — Тебе не приходило в голову, что после всего, что ты обнаружила, возвращаться туда одной в субботу опасно? И как насчет бедняги Дрю? — он буквально выплюнул слова, как нечто отвратительное. — Может быть — просто может быть, — если бы ты рассказала все это в пятницу, бедняга Дрю остался бы жив, а не валялся бы на столе в морге?