Ум в равновесии. Медитация в науке, буддизме и христианстве - Б. Алан Уоллес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С того момента, когда Будда начал учить этой практике, сто поколений буддийских созерцателей по всей Азии снова и снова открывали для себя ее пользу — для обретения не только умственного спокойствия и равностности, но и внутреннего чувства блаженства. По мере того как эта практика растет и развивается, негативные эмоции начинают проявляться гораздо реже — а когда все-таки возникают, то обычно угасают, не потревожив ум так, как это произошло бы прежде. Эти результаты предполагают, что ум — когда ему предоставляют такую возможность — обладает необычайной способностью исцелять сам себя. Подобно тому, как чистая рана зарастает, а сломанные и правильно зафиксированные кости срастаются, наши психологические раны могут исцелиться, когда внимание прочно привязано к дыханию и не отклоняется на помыслы страстного желания или враждебности.
Желая поспособствовать стабилизации внимания на дыхании и уменьшить число блуждающих мыслей, многие буддийские практикующие ведут мысленный подсчет вдохов и выдохов. Другие стремятся к той же цели, повторяя два слога — «буд-дхо» (вариация слова «будда») — с каждым вдохом и выдохом. В традиции тибетского буддизма распространена практика повторения слогов «Ом а: хум» (что произносится как «Оом-ааа-хууунг») — по одному слогу на вдохе, в паузе после вдоха и на выдохе. «Ом» символизирует тело, «а:» — речь, а «хум» — ум. Считается, что умственное начитывание этих слогов в процессе дыхания очищает тело, речь и ум. Все эти техники — адаптации исходных наставлений Будды о том, как уравновешивать и успокаивать тело и ум с помощью памятования о дыхании.
Дыхание также занимает центральную роль в иудейской и христианской мысли, начиная с книги «Бытие», в которой сказано, что Бог создал человека из праха земного, а затем вдохнул в его ноздри дыхание жизни (Бытие 2:7). В Новом Завете утверждается, что дыхание Иисуса обладало некой божественностью — подув на своих апостолов, он говорит: «Примите Духа Святаго» (Иоанн 20:22). Греческий монах и богослов Максим Исповедник (580–662 гг.) просто утверждал, что «Бог есть дыхание»[56].
Медитация на дыхании была важной для христиан уже к IV веку. Как гласит повествование, Евагрий Понтийский обратился к знаменитому монаху и отшельнику Макарию Великому (300–391 гг.) и попросил у него совета о том, как жить. Макарий ответил, что Евагрию следует привязать страховую веревку своего ума к скале Иисуса Христа, повторяя с каждым дыханием Иисусову молитву: «Господи Иисусе, помилуй мя». Таково, возможно, первое письменное описание повторения этой молитвы в сочетании с памятованием о дыхании[57].
В Средние века эта практика получила дополнительное развитие в греко-православной созерцательной традиции. Так, святой Симеон Новый Богослов (949–1022 гг.) учил методу памятования о дыхании, в котором мы мягко контролируем дыхательный процесс так, чтобы он постепенно замедлялся — это способствует успокоению ума[58]. Греческий созерцатель святой Григорий Палама (1296–1359 гг.) также рекомендовал новичкам-практикующим с помощью дыхания сосредотачивать внимание внутри. Он разъяснил эту тему следующим образом:
Поскольку у только что приступивших к духовному пути даже сосредоточенный ум постоянно скачет, им постоянно приходится снова его возвращать; ибо они по неопытности не ведают, что нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем их собственный ум. Именно поэтому некоторые советуют внимательно следить за вдохом и выдохом и немного сдерживать дыхание, в наблюдении за ним как бы задерживая дыханием и разум[59].
По мысли святого Григория, памятование о дыхании, в особенности в сочетании с физической и умственной неподвижностью, естественным образом ведет к замедлению дыхания, а кульминацию этого процесса он называл «объединенным сосредоточением» (или «единовидной свернутостью»). Те, кто достиг мастерства в этой практике, по его словам, «прекращают всю сопоставительную, перечислительную и разную другую познавательную работу душевных сил, всякое чувственное восприятие и вообще всякое произвольное телесное действование, и, насколько возможно, даже всякое не вполне произвольное, как, например, дыхание»[60]. Иными словами, глубокое сосредоточение ума в этой практике собирает наше осознавание внутри, отстраняя его от всех видов телесной активности, от чувственного переживания того, что нас окружает, и даже от мыслей. Это период для того, чтобы глубоко вглядываться в само наше существо, а не оставаться на поверхности, где мы занимаем себя чем-то просто ради самой занятости.
На глубокое духовное влияние этой практики указывал знаменитый испанский созерцатель святой Иоанн Креста (1542–1591 гг.). Он писал: «Душа, объединенная и преображенная в Боге, дышит Богом в Боге тем же божественным дыханием, которым Бог, пребывая в этой душе, дышит ею в себе»[61]. Эти слова показывают, что Бог посредством дыхания на глубоко личном уровне пребывает в каждом человеке — эта тема появляется в христианском богословии очень рано. Таким образом, глубочайшее назначение христианской практики памятования о дыхании — помочь нам осознать динамичное присутствие Божье в нас самих.
Начать практику медитации — все равно что посадить крохотный росток. То, сможет ли он пустить глубокие корни, вырасти в полноценное дерево и много лет оставаться здоровым, зависит от типа почвы, в которую его посадили, и от получаемого питания. Наше восприятие реальности, наши ценности и приоритеты, наш образ жизни — это почва, питающая медитацию. Если они благоприятствуют практике и поддерживают ее, медитация в долгосрочной перспективе расцветет и сможет в огромной степени обогатить нашу жизнь. Если условия неблагоприятны, наше погружение в практику окажется кратким или, в лучшем случае, нерегулярным и поверхностным.
Медитацию в традиции раннего христианства во многом поддерживало библейское утверждение о том, что люди были созданы по образу Божьему (Бытие 1:27). Христианские созерцатели давно посвящают себя практике с тем, чтобы уподобляться в своей жизни Богу, то есть, насколько это возможно, подражать его совершенству. Отвечая на вопрос о высочайшей из христианских ценностей, Иисус отвечал: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». (Матфей 22:37–40)
В раннем христианстве любовь к Господу предполагала искреннее
