Драккары Одина - Андрей Зайцев

— Нет. Оказалось, что в тот вечер она гостила с матерью у родственников.　

— Как смел ты встречаться с невестой моего сына? — взревел Харальд. Его гнусная ухмылка обозначилась еще резче. Сейчас лицо Весельчака напоминало ужасную маску, лик безобразного уродца из царства призраков. Его люди, хорошо знавшие перемены в настроении ярла, прятали глаза в землю. Таким Харальд выглядел, когда впереди его ожидало зрелище смерти.　

— Она могла быть и моей невестой, — вскинув голову, ответил Торстейн.　

— Хвала Одину, что этого не случилось, — усмехнулся Харальд, придумывая в эти мгновения способ смерти, которому подвергнут грязного негодяя, дерзнувшего на такое!　

— Довольно! — вмешался Стейнар. — Эти разбирательства бессмысленны. Ты можешь доказать, что не входил в дом Раудульфа?　

— Я не имею к этому никакого отношения, — повторил Торстейн. — Зачем мне было убивать его?　

— Может, ты хотел отомстить? — подал голос молчавший до этого Магнус.　

Торстейн, услышав слова молодого викинга, посмотрел на него с холодной ненавистью в глазах. Вот он, счастливец! Человек, которого в мужья Гудрунн выбрала судьба. Ему же теперь остается позорная смерть. Он хорошо понимал, что уйти живым Харальд Весельчак ему не даст.　

— Мне незачем мстить отцу Гудрунн...　

— Тогда мы подвергнем тебя испытанию, — сказал Стейнар, бросив взгляд на Магнуса.　

Это была последняя попытка спасти Торстейна. И отказать в этом праве ему не мог никто.　

Когда кузнец раскалил кусок железа, Стейнар сделал знак викингу, застывшему посреди круга зрителей. Все ждали, что будет. По правилам, испытуемый должен был пронести несколько шагов кусок раскаленного железа. Если он ронял его, значит, сомнений в его виновности не оставалось. Если смог донести до метки, ему перевязывали руки и сажали под замок. По прошествии нескольких дней смотрели раны. Те, у кого раны заживали, признавались невиновными. А если...　

Торстейн подошел к кузнецу и огляделся. Его глаза перехватили взгляд Инегельда. Тот еле заметно усмехнулся. Ине- гельд... человек, знавший толк в ночных убийствах! Но кто заподозрит его?　

Торстейн схватил раскаленное добела железо и сделал несколько шагов. Еще, еще... Он донес кусок до отметки и бросил его на землю.

Руки раздирала невыносимая боль! Ладони мгновенно превратились в кровавое месиво, Торстейн явственно почуял запах паленого мяса...　

Тем временем собравшиеся внимательно смотрели на него. Стейнар дал знак, и Торстейну перевязали руки.　

Хафтур, разглядев его раны, покачал головой. Такие быстро не затягиваются.　

— Увести! — приказал Стейнар.　

Торстейна посадили под замок. И охранять его должны были попеременно люди Стейнара и Харальда Весельчака.　

Конечно, ярл Харальд предпочел бы, чтобы пленник полностью оказался в его власти. Но делать было нечего. Оставалось только ждать ночи, когда Торстейна будут охранять его люди...　

Но насладиться зрелищем мести Харальду и его сыну Магнусу не удалось. В первую же ночь пленник сбежал...

В то утро мальчишка-русс пришел к фьорду, как будто подталкиваемый неясным чувством. Вид голых скал, окружавших полоску воды, вновь и вновь напоминал о чем-то далеком, оставшемся там, за морем. Это был путь, которым он пришел сюда. И только этим путем можно было отсюда уйти. Уйти... Хотел ли он уйти? Мальчишка еще не задавал себе этот вопрос, он всего лишь томился, заброшенный судьбой на край света, от смутных предчувствий.　

Густой туман упал на землю. Мальчик бродил по берегу, не в силах рассмотреть ничего дальше десяти шагов. Но ему здесь стала знакома каждая тропка. Он двигался инстинктивно, как зверек, не задумываясь ни о чем.　

Прошлое оживало в его памяти, как обрывки давних снов. Язык его родины, странно пугающий своей теперешней необычностью, сейчас переплетался в голове с языком здешних жителей, по внешнему виду мало отличавшихся от его родичей. Перун... Перун?.. Так называли бога, прячущегося в чащобах огромных лесов. Он мог убить человека молнией, совсем как здешний бородатый бог Тор, которого пропавший некоторое время назад викинг Торстейн называл своим покровителем...　

Двигаясь в тумане, мальчишка слышал крик чаек, такой одинокий, тоскующий. Когда он слышал подобный крик в тишине, ему казалось, что кто-то зовет его, подражая крику чайки, кто-то, чьи черты стирались в его памяти, как стираются следы на песке...　

Внезапно он услышал звук шагов. Это были легкие, скользящие шаги. Так ходят охотники, идущие по следу зверя. Мальчишка не успел ничего решить: оставаться ли на месте или спрятаться? Прямо из тумана, на него вышла странная фигура: зверь, идущий на двух ногах, как человек. Но это был не медведь. Голова необычного существа сверху казалась волчьей мордой, а ниже торчали усы человека, как у большинства здешних мужчин. Существо подступило к мальчику и, протянув лапу-руку, коснулась его лба. Последовали провал, пустота...

Хафтур, вернувшись от кузнеца, никак не мог отыскать найденыша. Никто из тралей его не видел. После того как бежал Торстейн, забота о мальчике почти целиком легла на его плечи. Но викинг не мог неотлучно находиться рядом с ним днем и ночью.　

Блуждая в окрестностях вокруг дома ярла, Хафтур пытался понять, куда мог пойти мальчик? К фьорду? Это возможно. Но сейчас находиться там было небезопасно. Густой туман, накрывший землю, мог сыграть с несмышленым мальчишкой злую шутку.　

В отличие от местных детей найденыш не привык к здешней природе, а это могло погубить его. Но было и еще кое-что. Викинг вспомнил о человеке, который хотел убить мальчишку.

Что, если... Пока он размышлял, из-за ограды вышел Айво. Приблизившись, молодой финн встревоженно спросил:

— Где Воробышек? Его давно нет... — он называл найденыша так же, как и загадочно исчезнувший Торстейн.

— Иди в дом и принеси оружие, — резко бросил Хафтур, почувствовав, что дальше медлить было нельзя. Меч всегда висел у него на поясе. — Возьми мой лук и стрелы. И себе — топор.

Очень скоро оба уже были на берегу залива, внимательно оглядывая местность.

— Я нашел следы! — крикнул Айво и встал на колени, осматривая землю. Недавно выпавший снег здесь, на берегу, превращался в ледяную корку, доходившую до самой воды. Но морозы еще были не так сильны, и солнце к полудню своими лучами растапливало корку, оставляя на ее месте мокрую грязную кашицу. Сейчас солнца не было, но лед все равно слегка подтаивал.

Айво, разобравшись в путанице следов, указал Хафтуру на цепочку отпечатков ног одного человека, пришедшего сюда некоторое время назад. Затем, в ложбинке, следы смешались со следами другого человека. Но финна удивила одна вещь. Он нашел комок волчьей шерсти и показал его викингу.

— Скорей! — крикнул Хафтур. — Кажется, я понял, в чем дело!..

Первое, что увидел мальчик, открыв глаза, была спина высокого седого человека в плаще. Ему показалось, что он уже где-то встречал его.

Рядом с ним стоял тот самый, похитивший его с берега. Волчья шкура была наброшена ему на плечи. Оба негромко переговаривались и даже смеялись. Найденыш почувствовал, что руки у него связаны за спиной. Лежал он на боку на чем- то деревянном, похожем на пень громадного дерева. Скосив глаза, мальчик разглядел неподалеку каменную фигуру бога в шлеме и с бородой. Потемневший от времени лик бога взирал на жалкого человечка из чужих земель равнодушно и с презрением.　

Еще не разобравшись в собственных ощущениях, мальчик почувствовал смутную тревогу. Зачем его похитили? Сейчас он сильно жалел о том, что пошел на берег фьорда в одиночестве. Ведь Хафтур много раз просил его не выходить за ограду дома без сопровождения. Пытаясь освободиться от пут, мальчик привлек к себе внимание. Высокий мужчина в плаще обернулся, и мальчик узнал жреца Ингульфа. Тот смотрел на него своим неприятным пронзительным взглядом. Затем что-то сказал вполголоса человеку в волчьей шкуре. Мальчик застыл под взглядами этих людей, приготовившись к недоброму, но он даже представить пока не мог, к чему именно?　

Человек в волчьей шкуре подошел к мальчику, легко поднял, пронес несколько шагов и положил рядом с каменным богом. Затем отошел.　

Настал черед жреца. Подойдя к пленнику, тот усмехнулся и достал длинный нож. Таким ножом обычно закалывали свиней. Теперь мальчик понял, что будет дальше. Его хотят принести в жертву, как Лота!　

Ингульф еще раз пристально заглянул в глаза мальчишки, надеясь увидеть там то, что видел всегда у тех, кого приносил в жертву: смятение, страх, тайную мольбу о пощаде, отблеск начинающегося безумия... Но странно, глаза найденыша не выражали ни одного из этих чувств. Там было что-то, похожее , на презрение. Жрец намеренно не торопился, надеясь, что обреченный на смерть наконец осознает происходящее. Тщетно. Ингульфу вдруг показалось, что пленник смотрит как бы сквозь него, куда-то в сторону моря.