Дежурные по стране - Алексей Леснянский

— Идите сюда!

— Давайте к нам!

— Зачем в сторону отошли?

— Ближе к публике надо! — посыпались возгласы.

На это Вовка голосом вождя мирового пролетариата резонно заметил:

— Товарищи, броневик революции не может передвигаться сам по себе! Его необходимо заправить! Генеральный спонсор заправки — немецкая разведка!.. На карачки, Яков Израилевич!

Выпивший Магуров, не соображаясь с приличиями, встал на четвереньки, обозначая бронированную машину. Владимир Ильич со всей силы зарядил Яше пинком под зад и взвизгнул:

— Горючее в баке! Трогай, политическая проститутка! Мы ещё покажем этой буржуазной дряни, где раки зимуют! Зачатый в моей голове декрет «О мире и земле» уходит в декрет, чтобы скоро родить в ночь не то сына, не то дочь, а Красный Октябрь!

— Больно же… Послабже не мог ударить? — пробубнил Яша.

— Бил по системе Станиславского, чтобы никто не усомнился в реальности происходящего.

Вовка уселся на броневик, запихал большой палец под жилетку, и машина, безбожно сигналя, с крейсерской скоростью устремилась к центру комнаты. Движение стального колосса революции с вождём наверху было замечено. Группы общавшихся между собой студентов стали распадаться. Разговоры стихли. Магуров и Женечкин не успели проехать ещё и половины пути, а их институтские товарищи в ожидании занимательной комедии уже расселись на зелёных креслах, стоявших по периметру помещения.

— Битый небитого везёт, — хихикнув, шепнула миловидная блондинка своей подруге Галочке. — Вот бы ему на лацкан мою брошь прицепить. Было бы потрясно: Ленин с брошью… Какой он всё-таки симпатичный.

— Который? — спросила Галочка.

— Оба, но особенно тот, который наверху, — часто заморгав глазками, ответила блондинка. — Не замечаешь, что венок ему бы тоже пошёл.

— Терновый, — не удержался от замечания Молотобойцев, сидевший справа от подружек, а про себя подумал: «Чую, неспроста ты всё это затеял, Мальчишка-Кибальчишка. Подписать нас под какой-то фигнёй хочешь, столкнуть в пропасть, из которой потом не выбраться». — Он стал озираться в поисках остальных друзей.

Первым Молотобойцев увидел Волоколамова. Леонид был бледный как мел. Двадцать минут назад он по всем пунктам разбил двух третьекурсников, утверждавших, что западная демократия нам не подходит. Волоколамов с убийственной логикой доказал обратное, но удовлетворения от победы не чувствовал. Несмотря на то, что ребята соглашались с его выводами, в конце спора они всё-таки ядовито бросили ему в лицо: «Всё так, да не так». Волоколамов с теплом смотрел на Вовку. Этот человек, которому удалось оседлать даже хитрого Яшу, был ему ближе всех друзей. Вовка, Вовка, и Леониду вспомнилось, как однажды на семинаре по «Истории экономических учений» он хвалил Адама Смита, на что Левандовский со злобой произнёс:

— Ты — западник, Лёня. Ты — опасный человек, ведь любишь не их джинсы и машины, а идеологию. Лучше эмигрируй. По-хорошему прошу.

Тогда Вовка, который, как всем казалось, всю пару витал в кучевых облаках, рисуя на листке перистые, вступился:

— Лёха, ты гонишь. Лёнька — свой! Он же среди наших полей и церквей вырос! Пусть и в городе, но поля и церкви рядом были. Ой-ой-ой, сейчас ведь опять не поймёте меня, опять станете говорить, что я чепуху понёс. Как же мучительно тяжело с вами. — Вовка закрыл лицо руками, отклонился назад и быстро-быстро замотал головой, как это делают дети, когда их что-то сильно напугает. — Лёха, ну как же, ну за что же ты постоянно Лёньку травишь. Ведь он от чистого сердца об Адаме Смите, ведь ему же никто не заплатит за то, что он о шотландском экономисте вот так вот. Просто Лёнька наши подходы справедливо и несправедливо ругает, западные взгляды — справедливо и несправедливо возвышает… Ты вот, Лёха, Россию хвалишь, Запад же категорически отвергаешь, а так нельзя, так до национализма скатишься. Ты вообще в наше время тип редкий. Ты — настоящий славянофил, потому что художественную литературу, православие и нашу самобытную историю любишь и знаешь. Сейчас малограмотных и необразованных фашистов — пруд пруди, а славянофилов почти нет. Когда от других лучшее брать научимся, первую половинку себя найдём. Только даже с передовыми западными принципами избирательно надо; ты здесь Лёньке подмогой должен стать. Сверяясь с многовековой историей, укладом и традициями, перепроверять то, что он безоглядно брать начнёт… И самим отдавать. Это обязательно, что самим тоже. Вот она твоя роль, Лёха. Тебе проще, чем Лёньке, потому что отдавать у нас в крови; и ты прекрасно знаешь, чем мы можем поделиться. Отдавать, Лёха, если за особый русский путь выступаешь. Так вторую половинку себя найдём. Лёнька берёт лучшее, ты отдаёшь лучшее; Лёнька берёт у Европы и Америки мудрость холодного западного ума, ты отдаёшь Европе и Америке мудрость горячего русского сердца. Так в полном объёме Путь получится. — Вовка вскочил со стула. — Вы же одного поля ягоды, только Лёнька — кислица или там брусника, а ты, Лёха, — приторная малина. Варенье бы из вас обоих сварить. Кисло-сладкое с горчинкой, чтобы зимой лечиться, чтобы вкусно и полезно было. Сейчас ведь зима, люди болеют, а вы, — Вовка махнул рукой, — вы в одну банку лезть не хотите… Ну вас, только в охотку и хавать. Поймите, что нам сейчас все нужны, кроме равнодушных и сволочей. Если вы будете с Лёнькой по раздельности, то оба — враги России.

Никто тогда не понял Женечкина…

Мальчишка благополучно доехал до центра комнаты и скомандовал:

— Тпру-у-у, родной! Речь толкать буду.

Студенты покатывались со смеху. Пошли выкрики:

— Бомби, Вован!

— Яшку не раздави!

— Флаг ему в руки!.. Нет — я реально! Вон — в углу с совковских времён стоит!

— Давай, Володя! Имя у тебя подходящее! Тот — Ленин! Ты — Женин!.. Даже Женечкин!

— Люда — молодец! Он уже с флагом! Реквизит, блин!

— Флаг — красный, а сам — белый! Ха-ха! Чё бледный такой? Взбледнулось?

— Вся власть — Советам!

— Долой Советы!.. Царя!

— Бориску на царство?! Повинен смерти! За смуту — на кол!

Подняв руку, Мальчишка призвал всех к тишине. У него было трагическое выражение лица, потому что актёр комедийного жанра не может позволить себе даже улыбку, если она, конечно, не предполагается ролью. Роль Владимира Ильича Ленина в Отечественной истории улыбок не предполагала, и лицедею Вовке это было известно.

— Товарищи рабочие, крестьяне, солдаты, матросы и студенты! — обратился Женечкин к присутствующим, и голос его дрогнул. — Россия во льду! Нет, не в огне, а именно во льду! Ледниковый период, товарищи! Часть людей — заморожена, другая часть — отморожена! — Следующие пять предложений потонули в хохоте. — …ётесь? А я плакать хочу! Не за горами то время, когда на контакт с нами выйдут внеземные цивилизации, а мы, мы… Как мы их примем? Я очень волнуюсь, потому что не знаю «как». Что мы им покажем?.. Только бы не боеголовки! Вот только ядерное оружие им предъявим, и они улетят! Ключ на старт — и в космос открытый сразу! — Мальчишка замолчал, чтобы сделать для себя какие-то выводы. — Точно, точно! Быстрей сказать, а то эта мысль выветрится или заслонится более обдуманной, но менее верной. Им только нравственность наша нужна — вот! Чтоб как братья были! Тогда примут нас в Содружество Вселенной и помогут, продвинут нас и в технике, и во всём, во всём продвинут!..

Левандовский и Молотобойцев подсели к Волоколамову.

— Смеются, — сказал Волоколамов.

— Хохочут, — произнёс Левандовский.

— Как кони ржут, — заключил Молотобойцев.

— …Лукас со своими «Звёздными войнами» всё наврал! — не унимался Мальчишка. — Он Космос оболгал, чтобы зрителю угодить. Угодить-то — угодил, да ведь только одним землянам, требующим хлеба и зрелищ! Я с юпитерцем во сне говорил, так он мне: «Вовка, мы не ведём войн. Последний из нас живёт по законам, которые у вас игнорируют и первые».

— Перед свиньями бисер мечет, — сказал Молотобойцев.

— Это конец, — произнёс Волоколамов.

— Это начало, — заключил Левандовский.

— …скованные льдом сердца будет растапливать морозная Россия! — гремел Мальчишка. — У неё неоспоримый опыт в работе с холодом и льдом! — В комнате беснование. — Смейтесь, будущие рядовые и генералы Чёрных дыр, дипломаты Марса, первопроходцы Млечного Пути, колонизаторы Плутона и объединители Земли! Гагарину и не снились возможности, которые откроются вам и вашим потомкам! То поймите, что по вашим делам и поступкам будет складываться образ землянина на тысячелетия вперёд!

— Вы прекрасно понимаете, что происходит, — сказал Молотобойцев. — Это судьба… Назад пути нет.

— Пути назад нет, — согласился Левандовский.

— Нет назад пути, — не отличился оригинальностью Волоколамов. — А теперь кое-что попробуем. Идейка одна есть… Я сейчас всё усугублю. Поближе к реалиям усугублю. Подальше от космических далей, поближе к реалиям. — Леонид облизнул пересохшие губы и сглотнул слюну. — Короче, слушайте меня. Сейчас я вызову рвоту, чтобы студентам желудок промыть. Поставлю прививку. Короче, в малых дозах болезнь привью, чтобы начал вырабатываться иммунитет. Ничему не удивляйтесь, вкупайтесь в тему по ходу дела. Лёха, сначала дай мне слово не вмешиваться и быть на моей стороне, что бы я там ни говорил. — Левандовский утвердительно кивнул. — А ты, Вася, готовься к бою. Посмотрим, всё ли так плохо. Мальчишкой и Яшей придётся пожертвовать. Подмигнёте Бочкарёву, как начну, чтобы по курсу был.