Сердцу не прикажешь - Барбара Картленд

Когда Марсию увлекало что-то, она хорошела. Скромное платье, в котором она была в тот вечер, лишь подчеркивало ее красоту. Оживление и смех разительно изменили выражение ее лица — исчезло прежнее равнодушие в глазах, очертания красивого рта более не портили скорбно опущенные уголки губ.

Окрыленный тем, что он считал успехом, сытно поевший и сильно подвыпивший полковник пришел в благостное состояние, дружески похлопывал Малколма по плечу и называл его «дорогим мальчиком». Малколм относился к этому с добродушной иронией, безошибочно догадываясь, что так радует полковника. В этот вечер Малколму казалось невозможным испытывать к кому-либо иные, чем добрые, чувства.

Когда полковник наконец объявил, что ему, пожалуй, пора спать, и оставил Марсию на попечение Малколма, тот вынужден был с этим смириться, дабы не испортить приятный вечер.

Хотя они с Марсией и забрели потом в игорный зал, где ему повезло и он выиграл небольшую сумму — первый выигрыш за все время его пребывания в Каннах, — они предпочли все же вернуться в ресторан и потанцевать.

Марсия прекрасно танцевала. Малколм должен был это признать, держа в объятиях ее сильное молодое тело. Он впервые подумал о ней как о человеке, а не просто о красивой искательнице приключений.

Конечно, она еще очень молода, жизнь у нее не удалась, думал он и вместо настороженной отстраненности почувствовал невольное влечение.

Первым побуждением было рассказать Марсии об Элизабет, но он тут же подумал, что не должен становиться объектом сострадания.

Все, что произошло с ним, так огромно и значительно: он никому не сможет объяснить, кто такая для него Элизабет.

Марсии и другим она, вероятно, покажется просто красивой белокурой девушкой. Ему не передать ни музыку ее голоса, ни все чудо ее появления в его жизни.

Есть ли в родном языке слова, чтобы описать глубину и искренность характера этой девушки, ее необыкновенную естественность?

Даже на мгновение он не мог представить себе сейчас, что держит не Марсию, а Элизабет в своих объятиях. Нет, ее надо боготворить и восхищаться ею. Лишь разумом он понимал, что потом, позднее, его человеческая сущность даст о себе знать и он пожелает ее со всей силой земной страсти.

Но мысли об Элизабет заставили его быть внимательным и добрым к Марсии. Эти две женщины, в сущности, первыми вошли в его жизнь после пятнадцатилетнего затворничества.

Малколм был особенно внимателен и добр к Марсии, когда они снова сели за столик и заказали напитки. Марсия вдруг поймала себя на том, что разговорчива и откровенна с ним, как ни с кем другим прежде.

— Вы живете здесь постоянно? — спросил ее Малколм.

— Да.

— Не скучаете по Англии? В Каннах, конечно, много интересного, но я помню, как вы сказали, что ненавидите этот город. Разве вы не можете уехать отсюда?

Малколм был так добр к ней, она так искренне наслаждалась приятным вечером, к тому же оба они были так одиноки, что Марсия отважилась рассказать ему всю правду о себе.

Начала она с Сомерсета, с того момента, когда мать неожиданно, когда Марсии исполнилось восемнадцать, определила ее в монастырь. Затем рассказала о том, как отец открыл ей тайну финансового контракта с матерью, условия которого не позволяют ей уехать от него.

— Бедная девочка, — тихим голосом сочувственно произнес Малколм, когда она закончила свой печальный рассказ. — Это самый дьявольский план, о каком мне доводилось когда-либо слышать. Если вы все же сбежите от него в Англию, он сможет существовать на то, что у него есть?

— Если мне посчастливится раздобыть деньги и сбежать, как вы предлагаете, боюсь, он без меня просто умрет голодной смертью. Мне двадцать четыре, вернее, скоро будет двадцать пять, а в руках у меня еще не было суммы большей, чем сто франков, которую я могла бы считать своей.

— Итак, брак для вас — это единственное спасение, — заметил Малколм. — Господи, что за ужасная судьба.

Марсия повернулась и посмотрела на него. Неожиданно побледнев, торопливо, порывисто и вместе с тем твердо произнося каждое слово, она вдруг спросила:

— Вы могли бы жениться на мне? Вы сказали, что овдовели. Вас совсем не обременит, если я ненадолго стану вашей женой. Потом вы можете развестись со мной, или я сама подам на развод. Это мой единственный шанс... Но если я буду вам нужна, я сделаю все, что вы пожелаете.

Малколм был настолько поражен, что не сразу смог ей ответить, а лишь смотрел на нее в полном молчании.

Внезапно он понял, что Марсия не шутит. Забыв о гордости, в полном отчаянии она решилась обратиться к нему за помощью. Он заметил, как побелели ее сцепленные на коленях руки и только что белое, без кровинки лицо начала заливать краска стыда.

Если б все это произошло вчера, он бы просто рассмеялся, решив, что она шутит или что это хорошо продуманный ход, часть их с отцом плана.

Но сегодня он верил ей и искренне сочувствовал.

— Дорогая моя, — наконец нарушил он неловкое молчание, — вы не понимаете, что говорите! Вы молоды, красивы, вас ждет лучшая судьба, и вам незачем прибегать к крайним мерам.

— Вы не понимаете, — устало сказала Марсия и отвернулась. — В вас я встретила единственного порядочного человека. Остальные же...

Она устало махнула рукой.

— Папа подбирает их в барах, на теннисных кортах или в казино, и большинство из них считают, что он делает это, чтобы развлечь их.

— Но так не может продолжаться, — слабо и неуверенно возразил Малколм.

Он не знал, что ей сказать и как помочь.

— Да, я знаю, — покорно согласилась Марсия, а затем торопливо добавила: — Я сожалею о том, что сказала. Простите меня и забудьте. Просто сегодня я поняла, что больше не могу, а вы были так добры к нам, развлекали нас и ничего не требовали взамен.

Марсия встала, а когда он тоже поднялся, она, повернувшись к нему, рассмеялась. В ее невеселом смехе было что-то жалкое.

— Мне так стыдно, — промолвила она.

— Не говорите глупости! — остановил ее Малколм, ибо сам был не менее смущен. — А теперь я отвезу вас домой, и мы больше не будем об этом говорить.

Подхватив ее пальто, висевшее на спинке стула, он усадил девушку в такси, которое вскоре доставило их к темному подъезду пансиона.

— Спокойной ночи, — пожелал он Марсии на ступеньках крыльца. — Спите спокойно и не думайте ни о чем. Рано или поздно решение придет само собой. В конце концов каждый из нас когда-нибудь выходит на свободу из своей тюрьмы.

Девушка стояла ступенькой выше, лицо ее казалось очень бледным при свете одинокого уличного фонаря.

— Вы были очень добры, — снова повторила она, а потом, склонившись, поцеловала его в щеку. Прежде чем Малколм опомнился и понял, что произошло, Марсия уже закрыла за собой дверь.