Паутина и скала - Томас Вулф

Когда Джордж с Генрихом приблизились к Терезиенфельде, толпа стала такой густой, что движение замедлилось. До них уже долетали громкие шумы ярмарки, и Джордж видел многочислен shy;ные строения. Когда они вошли на ее территорию, первым его чувством было ошеломляющее разочарование. Перед ним и во shy;круг, казалось, простирался Кони-Айленд, только поменьше и потускнее. Там были десятки будок и павильонов, заполненных де shy;шевыми куклами, плюшевыми медвежатами, конфетами в оберт shy;ках, глиняными круглыми щитами и т.д. с непременными двухго shy;ловыми уродцами, толстухами, карликами, хиромантами, гипно shy;тизерами, а также замысловатые машины, предназначенные вы shy;зывать у людей головокружение: вертящиеся тележки и игрушеч shy;ные автомобили, описывающие круги по электрифицированному настилу, во всех было полно людей, визжавших от радости, когда сумасшедшие экипажи сталкивались и служитель разводил их.

Генрих Бар принялся смеяться и таращиться, как ребенок. Детская способность всех этих людей веселиться была порази shy;тельной. Подобно детям они, казалось, совершенно не уставали от всего этого безвкусного зрелища. Здоровенные бритоголовые толстяки с морщинистыми шеями катались на этих вертлявых, сталкивающихся машинах или без конца кружились, сидя на поднимающихся и опускающихся деревянных конях каруселей.

Генрих был в восторге. Джордж несколько раз прокатился с ним по захватывающим дыхание американским горам, потом до го shy;ловокружения колесил в нескольких машинах.

Наконец Генриху это надоело. Они медленно шли по цент shy;ральному проходу ярмарки, покуда не очутились у сравнительно незастроенного места возле ее края. Там с невысокого моста за shy;зывала обращался к толпе на грубом ярмарочном немецком. Ря shy;дом с ним стоял молодой человек, тело и руки которого были скрыты под брезентовым одеянием без рукавов и окручены це shy;пью. Вскоре зазывала умолк, молодой человек просунул ступни в брезентовые петли, и его стали поднимать ногами вверх, пока он не повис над глазеющей толпой. Джордж наблюдал, как юноша начал отчаянные усилия высвободиться из цепи и одеяния, по shy;том увидел, что лицо его стало багровым, на лбу вздулись вены. Тем временем в толпе ходила женщина, собирая пожертвования, и когда собрала все деньги, с какими толпа пожелала расстаться, молодой человек, чье набрякшее лицо почти почернело от крови, очень быстро высвободился и был опущен на землю. Толпа рас shy;сеялась, как показалось Джорджу, чуть ли не с недовольным ви shy;дом, словно то, что люди надеялись увидеть, произошло, но чем-то разочаровало их. Зазывала снова начал свою речь, молодой че shy;ловек сел в кресло и, прикрыв глаза рукой, стал приходить в се shy;бя. Собиравшая деньги женщина встревоженно встала рядом с ним и через несколько секунд заговорила. И просто-напросто от их близости друг к другу Джорджу передалось ощущение нежно shy;сти и любви.

Голова у него уже шла кругом от шумного столпотворения яр shy;марки, и это последнее зрелище, явившееся кульминацией в бес shy;конечной программе уродцев и диковинных животных, вызвало у него легкий ужас. На миг ему показалось, что в людях, которые хают даже самые примитивные свои удовольствия, есть какая-то врожденная злоба.

Уже вечерело; дни теперь укорачивались быстро, воздух стал осенним – свежим, прохладным, его почти не прогревали скуд shy;ные, красные лучи солнца. Над ярмаркой стоял сплошной гул сотни тыСяч голосов. Генрих, чей интерес к ярмарочным зрели shy;щам уже улегся, стал подумывать о пиве. Взяв Джорджа за руку, он присоединился к раскачивающейся толпе, почти совершенно забившей улицу празднества.

Немцы продвигались вперед медленно, терпеливо, с той чу shy;довищной солидностью, которая словно бы составляет сущность их жизни, принимая движение толпы с огромным удовольстви shy;ем, словно переставали быть собой и превращались в часть окру shy;жающего их громадного зверя. Их массивные тела сталкивались, ударялись друг о друга грубо и неуклюже, однако никто не сер shy;дился. Они громко выкрикивали шутки или приветствия друг другу и всем окружающим; двигались группами из мужчин и женщин по шесть – восемь человек, взявшись под руки.

Генрих Бар оживился, развеселился; постоянно хохотал, по shy;смеивался; вскоре, взяв Джорджа под руку, дружески и настоя shy;тельно сказал:

– Пошли! Посмотрим на Жареного Быка!

И при этих словах у Джорджа вновь пробудился чудовищный голод, голод по мясу, какого он не пробовал – ему захотелось не только увидеть Жареного Быка, но и съесть громадный его кусок. Джордж уже обратил внимание на характерную черту этой яр shy;марки, отличавшую ее от всех, какие он видел. На массу ларьков, больших и маленьких, где продавали горячее и холодное мясо. Со стен некоторых громадными связками и гирляндами свисали колбасы, из других неслись запахи всевозможных варящихся и жарящихся явств. Ароматы эти сводили с ума. И Джорджу каза shy;лось, что над густой массой так медленно движущихся людей на shy;всегда повис в прозрачном, холодном воздухе запах умерщвлен shy;ной плоти.

И вот они оказались перед большим, длинным павильоном, ярко раскрашенным с фасада, с нарисованным над дверями ог shy;ромным быком. Это была Жарильня Быка (Ochsen-Braterei), но внутри теснилось столько народа, что перед дверями стоял, раски shy;нув руки, человек, сдерживая желавших войти, говорил, что им придется подождать пятнадцать минут. Генрих с Джорджем присо shy;единились к толпе и покорно ждали: Джорджу тут отчасти переда shy;лось громадное терпение толпы, ждавшей и не пытавшейся про shy;рваться сквозь барьеры. Вскоре двери открылись, и все вошли.

Джордж оказался в большом, длинном павильоне, в конце его сквозь густое облако табачного дыма, сгущавшего атмосферу почти до консистенции лондонского тумана, видны были туши двух громадных животных, медленно вращающиеся на железных вертелах над жаровнями с раскаленными углями.

В павильоне после холодного октябрьского воздуха было теп shy;ло – то была неповторимая теплота тысяч тел, сгрудившихся в помещении. С этой теплотой смешивался сильнейший запах еды. За сотнями столов сидели люди, поглощая тонны мяса – бычьего мяса, огромные тарелки нарезанной холодной колбасы, громадные ломти телятины и свинины – заодно с пенящимся в глиняных кружках холодным и крепким октябрьским пивом. Стоял низкий, непрестанный гул разговоров с набитым ртом, громкий, частый стук глиняной посуды и ножей вздымался и опускался нестройными волнами. По центральным проходам и вдоль стен непрерывно двигалась, толкаясь, другая толпа, ища в набитом зале свободные места. Дюжие крестьянки, игравшие роль официанток, дерзко протискивались сквозь толпу, держа в одной руке поднос с тарелками или шесть кружек пива, а другой бесцеремонно отпихивали мешавших.

Генрих и Джордж медленно двигались вместе с толпой по центральному проходу. Джорджу казалось, что едоки большей частью крупные, толстые люди, у которых на лицах уже появи shy;лось что-то вроде чванного свинского довольства. Глаза их были тупыми, мутными от еды и пива, многие из них таращились на окружающих как-то удивленно, словно одурманенные. И в са shy;мом деле, одного только воздуха, такого густого, плотного, что в пору резать ножом, было достаточно, чтобы одурманить разум, поэтому Джордж был доволен, когда, дойдя до конца прохода и взглянув на подрумянивающуюся тушу, Генрих предложил пойти в другое место.

Холодный воздух сразу же вывел Джорджа из апатии, он сно shy;ва стал быстро, оживленно смотреть по сторонам. С приближе shy;нием вечера толпа становилась все гуще, и ему стало ясно, что вечер придется посвятить только еде и пиву.

Разбросанные среди бесчисленных маленьких строений яр shy;марки, будто львы, уложенные среди зверей поменьше, вокруг высились громадные пивные залы, возведенные знаменитыми пивоварнями. И как ни густа была толпа перед киосками и зре shy;лищами, она казалась небольшой по сравнению с заполнявшей эти большие здания – огромные павильоны, каждый из которых вмещал несколько тысяч людей. Впереди Джордж видел громад shy;ный красный фасад павильона пивоварни Левенбрау с ее гордой эмблемой наверху – двумя величественными, стоящими на задних лапах львами. Но когда они приблизились к обширному раз shy;гульному шуму, окутывающему зал, то увидели, что найти место там невозможно. Тысячи людей разгульно шумели за столами над кружками пива, и еще сотни беспрестанно ходили взад-вперед, ища, где бы сесть.

Джордж и Генрих попытали счастья в нескольких других залах с тем же успехом, но в конце концов нашли такой, где перед па shy;вильоном на маленькой, покрытой гравием площадке стояло не shy;сколько столиков, огражденных барьером от кишащей снаружи толпы. Кое за какими столиками сидели люди, но большая часть их была свободна. Приближались сумерки, воздух был резким, ледяным, и оба испытывали почти неистовое желание войти в душное человеческое тепло и завывающую бурю пьяного шума. Но оба устали, утомились от возбуждения толпы, громадного ка shy;лейдоскопа шума, цвета, ощущений.