Барабаны осени. О, дерзкий новый мир! - Диана Гэблдон

Джейми вообще-то умел готовить, — по крайней мере, мог ощипать и выпотрошить дичь и зажарить ее на огне, а я потратила немало усилий, чтобы посвятить Яна в тайны приготовления овсяной каши, но они все-таки были мужчинами, и я подозревала, что они скорее всего не стали тратить время на всякую ерунду, а предпочли обойтись сырым луком и вяленым мясом.

Я вообще-то так и не смогла разобраться, в чем тут дело. То ли они действительно слишком уставали, дни напролет валя деревья, вспахивая поля и таская через горные перевалы оленьи туши, чтобы думать еще и о правильном приготовлении пищи, — то ли просто нарочно оставляли это мне, чтобы я чувствовала себя необходимой.

Теперь мы с лошадью уже спускались вниз, и я находилась под защитой горного хребта, так что ветер меня почти перестал беспокоить, но дождь лил все так же упорно, и продвигаться по склону было опасно, поскольку верхний слой почвы местами превратился в жидкую грязь, укрывшуюся под слоем сухих листьев, плававших в ней, — и все это было обманчивым, как зыбучие пески. Я ощущала, как нервничает моя лошадь, а точнее, мой конь, — каждый раз, когда его копыта оскальзываются, а это теперь случалось чуть ли не на каждом шагу.

— Хороший мальчик, — ласково сказала я. — Держись, ты же у меня молодец! — Уши коня слегка дернулись, но он продолжал держать голову низко наклоненной, осторожно ступая по склону.

— Победитель Трясин, — сказала я. — Как тебе, нравится?

У этого коня пока что не было имени — или, точнее, было, просто я его не знала. Тот человек, у которого Джейми купил конягу, назвал его неким немецким словечком, но Джейми заявил, что так нельзя именовать лошадь, на которой будет ездить леди. Когда я попросила его перевести это заковыристое слово, Джейми в ответ просто сжал губы и посмотрел на меня с чисто шотландской хитростью и упрямством, из чего я сделала вывод, что слово представляет собой крепкое ругательство. Я запомнила его и даже хотела спросить у старой миссис Мюллер, что оно значит, но как-то забыла за суетой.

Но в любом случае, по теории Джейми эта лошадь должна была со временем сама своими манерами продемонстрировать, как ее следует называть, и это и будет правильным именем (или, по крайней мере, произносимым вслух), а потому мне нужно просто наблюдать за животным и оценить его характер. На основании пробной поездки Ян предложил назвать его Кроликом, но Джейми просто покачал головой и сказал, что нет, это не подходит.

— Парнокопытное? — предположила я. — Легконогий? Ч-черт!

Конь резко остановился, и к тому у него были причины. Небольшой поток весело несся вниз по склону, беспечно прыгая с камня на камень. Зрелище было просто удивительным, — вода была чистой, как кристалл, и камни и трава под ней казались яркими, нарядными. К несчастью, поток выбрал себе не слишком подходящую дорогу — он выскочил прямо на тропу, и без того слишком узкую и сложную, и несся в долину впереди нас.

Мокрая насквозь, я выпрямилась в седле, оглядываясь. Обходного пути здесь не было. Справа от меня поднималась отвесная скала, из трещин на ее поверхности торчали кусты и пучки травы, а слева был склон настолько крутой, что пытаться спуститься по нему было равносильно самоубийству, тем более что он почти сплошь зарос всякой колючей гадостью. Негромко выругавшись, я развернула безымянного коня назад.

Если бы не разлившийся ручей, я бы просто вернулась к Мюллерам и предоставила Джейми и Яну кормиться самостоятельно еще некоторое время. Но теперь мне оставалось либо поискать другую дорогу к дому, либо просто стоять под проливным дождем и ждать, когда все это кончится.

Утомленные, мы потащились обратно по тропе. Однако меньше чем в четверти мили от залитого участка я увидела место, где склон горы образовывал небольшую седловину, углубление между двумя гранитными «рогами». Подобные геологические образования были делом обычным; на одной из соседних гор я видела такую же седловину, только куда больших размеров, ее называли Пиком Дьявола. Я прикинула, что если я проеду через расщелину на другую сторону склона, а потом двинусь немного наискось, то через некоторое время снова окажусь на своей тропе, там, где она уже поднимается к южной стороне гребня.

Поднявшись на стременах, я быстро осмотрела склоны горы и голубоватую впадину долины внизу. Но по другую сторону тучи окутали вершины гор — черные, напитанные дождем, изредка прорезаемые вспышками молний.

Однако ветер утих, а значит, первая волна бури миновала. Но дождь все шел и шел, и вроде бы даже усилился, хотя такое вряд ли было возможно, как я думала, — и я простояла на месте ровно столько, чтобы оторвать холодные пальцы от поводьев и накинуть на голову капюшон.

Спуск на этой стороне был ровным, почва каменистая, но без крутых перепадов по высоте. Мы миновали несколько маленьких рощиц горного ясеня, усыпанного красными ягодами, потом добрались до более солидной купы дубов. Я отметила для себя местоположение зарослей гигантской черной ежевики, чтобы несколько позже вернуться к ней, но останавливаться не стала. При сложившихся обстоятельствах мне здорово повезет, если я сумею добраться домой до темноты.

Чтобы отвлечься от холодных струек воды, резво стекавших с шеи мне на спину (неприятное ощущение!), я стала мысленно исследовать кладовую. Что бы я могла приготовить на обед, когда вернусь?

Что-нибудь такое, что не требует много времени, подумала я, содрогаясь всем телом, и обязательно горячее. Жарить мясо — это слишком долго; скорее это будет суп. Если в запасах обнаружатся белка или кролик, то их, конечно, можно и зажарить, обваляв в яйцах и кукурузной муке. А если их там нет, то, может быть, я заправлю суп небольшим количеством бекона, для вкуса, и добавлю к этому яичницу-болтунью с зеленым луком.

Я наклонила голову пониже, морщась. Несмотря на капюшон и на плотную шапку собственных волос, дождевые капли колотили по моей голове с такой силой, как будто это был крупный град.

Потом я сообразила, что это и в самом деле был град. Крошечные белые шарики отскакивали от лошадиной спины и громко стучали по дубовым листьям. Через несколько секунд градины увеличились в размерах, и шум стал таким, как будто где-то неподалеку в листве затаился пулемет; а может, пулеметов было несколько, и они стояли на каждой поляне по соседству.

Лошадь вскинула голову, энергично встряхнула гривой, пытаясь смахнуть жалящие ледяные шарики. Я поспешно натянула поводья и отвела коня под укрытие ветвей огромного старого каштана. Шум здесь стоял точно такой же, но градины соскальзывали по густым листьям, и нам почти ничего не доставалось.

— Вот и хорошо, — сказала я. С некоторым усилием я разжала пальцы, выпустила повод и похлопала конягу по шее. — Немножко отдохнем. Ничего, все будет в порядке, если, конечно, в нас не шарахнет молния.