Роман Молодой - Сычев К. В.

И в том, бесславном мстиславльском походе, князь Юрий был вдохновителем расправы над мирными сельскими людьми и, несмотря на это, литовцы, знавшие о его жестоком нраве, сохранили за ним наследственный великокняжеский «стол».

Были у него и другие пороки. Он любил «доброе вино» и «красных женок». Ходили слухи, что едва ли не все княжеские «дворовые девки» побывали в его объятиях. Юрий Святославович не гнушался ни ключниц, ни скотниц, ни «холопьих супружниц». И было совершенно невозможно избежать его «любви». Если какая-либо девица приглянулась князю, он сразу же посылал к ней своего верного холопа Силу с требованием «прийти на сеновал, к своему господину». Отказа обычно не было, потому как однажды княжич, совсем еще молоденький, зверски расправился с птичницей Радавой, попытавшейся «сохранить свое девичество» и не придти на известный сеновал.

Прождав несостоявшуюся возлюбленную, разгневавшись, взяв длинный кнут, княжич Юрий помчался прямо в жалкую хижину строптивой девушки и, не взирая на собравшуюся в это время за столом семью, прилюдно иссек кнутом несчастную столь нещадно, что она, до конца жизни изуродованная жестокими шрамами, стала совершенно непривлекательна, и ее, доселе красивую и нежную, не захотел «в супруги» ни один княжеский холоп.

Этот поступок раздосадовал самого великого князя Святослава, и он вскоре, поспешно, женил своего незадачливого наследника, рассчитывая, что брак образумит вспыльчивого юношу и «укротит телесные страсти».

Но и после свадьбы князь Юрий не утратил вкуса к «ладным женкам». Правда, постепенно он потерял интерес к простолюдинкам, покорность которых его уже не «зажигала», и обратился «к боярским женкам», где также преуспел. Здесь, однако, его поле деятельности было несколько сужено: бояре редко выпускали своих жен «на люди» и увидеть боярских красавиц можно было лишь на рынке, в рядах богатых купцов, продававших заморские ткани и самые разнообразные «диковинные вещицы».

Именно там молодой князь Юрий стал устраивать свои засады, договариваясь с купцами, не желавшими ссориться с наследником великого князя, и прячась со своим холопом Силой за тюками товаров, высматривая очередную жертву. Обычно красивая замужняя женщина входила в лавку или останавливалась у прилавка с товарами, внимательно осматривая приглянувшуюся ей вещь. Князь, в том случае, если красотка была ему по душе, делал знак рукой Силе, чтобы тот действовал, а сам тихонько выбирался наружу и вскакивал на коня, отправляясь на заветный сеновал.

Рослый княжеский холоп, обладавший каким-то магическим даром воздействия на женщин, подходил к избранной красавице, что-то ей говорил и она, оставляя служанок «дожидаться свою госпожу» у той же лавки или у входа на рынок, удалялась к крытому возку, стоявшему неподалеку, куда садилась и уезжала к молодому князю. Проведя определенное время на сеновале, она возвращалась в том же возке назад, на рынок, и уже со своими служанками шла домой. Так продолжалось довольно долго, и никто в городе ничего не знал. Ходили лишь слухи о невероятной мужской силе князя Юрия и, видимо по этой причине, приглашения холопа Силы имели такой магический успех: отказа от сближения с любвеобильным князем у боярынь, возможно, не было. Что говорили слугам приглянувшиеся князю Юрию и побывавшие в его объятиях боярыни, оставалось тайной, но вот однажды о похождениях наследника смоленского «стола» проведал владыка и, возмутившись его поведением, сообщил обо всем великому князю. Последний установил наблюдение за сыном, получил подтверждение «людских слов», и, забив до смерти палками на конюшне холопа Силу, обвиненного «в премерзких злодеяниях», добился того, что расстроенный Юрий Святославович на время затаился, ограничившись общением «с жалкими холопками».

После гибели отца и позорного поражения под Мстиславлем великий князь Юрий некоторое время старался не проявлять своих слабостей. К тому же у него теперь было мало времени на развлечения и утехи: при всей его безответственности пост великого князя требовал повседневных хлопот. Приходилось принимать посланников от соседних, русских князей, Литвы и даже немцев Тевтонского Ордена. Литовцы же с ним не церемонились. После того как в феврале 1387 года польский король Ягайло издал «привилей», по которому католикам был запрещен брак с православными, и началось принудительное «окатоличивание» Литвы, к русским стали относиться с пренебрежением. В следующем году, пытаясь наладить отношения с братом Ягайло, даже брянский князь Дмитрий Ольгердович был вынужден принять присягу на верность польской короне, порвав все связи с Москвой. А когда в том же году литовцы вторглись в Пруссию, не только Дмитрий Ольгердович, но и Юрий Святославович были вынуждены отправить своих воинов в далекий поход. Домой вернулись очень немногие. Это не прибавляло князьям, принявшим участия в походе, «любви» горожан. Князя Юрия очень тяготила зависимость от Литвы. Он, властный и самолюбивый, ненавидел любую власть над собой! Однако противовесом Литве могла быть только Москва и православная церковь. Поэтому Юрий Святославович был вынужден выжидать ослабления Литвы и Польши, надеясь на их недолгое объединение, и ждал, когда завяжется очередная борьба за великокняжеский «стол» Литвы. Не мог он не считаться и с мнением епископа Михаила, тесно связанного с высшим московским духовенством. Пока владыка пребывал в Смоленске, Юрий Святославович, был «тих и кроток», зная, что любое отклонение от требований сурового владыки может ослабить его власть и репутацию.

Но вот неожиданно из Москвы от митрополита Пимена пришел гонец, призывавший смоленского епископа выехать с ним и «со многими старцами да диаконами» в Константинополь к патриарху. Епископ Михаил немедленно собрался в дальний путь и, оставив вместо себя «местоблюстителя Василия», покинул Смоленск.

Теперь у Юрия Святославовича были развязаны руки. Никто не мог бы укорить его в «сердечных делах». И он опять решил развлечься на рынке. Князь устремился в лавку своего самого покорного купца Глушко Белояровича, договорившись о «любовной засаде». Вместо убитого когда-то холопа Силы обязанности сводника должен был выполнять другой «бестолковый раб» – Будило. Народу в лавке было немного, в связи с тем, что торговали дорогой «грецкой поволокой», и сидевший за мешком с тканями князь задремал. Ему снились далекие края, синие небеса и он, великий и могучий, скакавший впереди своих воинов на «сам Цареград». – Я превзойду славного Олега, – думал во сне Юрий Святославович, – и вновь прибью щит на царьградские ворота!

В самом деле, перед ним предстали тяжелые, мощные стены Константинополя, которые он доселе никогда не видел, и могучие «железные смоленские рати». – Ты будешь великим греческим царем, Юрий! – раздался вдруг громкий голос, и князь проснулся. – Господи! – сказал он про себя. – Вот если бы это была правда!