Петербург - Алекс Кун

Для убедительности, поведя Даром. За спиной зашевелились морпехи.

Давил угрюмым взглядом первого знаменосца, колеблющегося, между жизнью и гордостью. Пауза затягивалась. Повторил спокойно, перезаряжая картечницу.

— Гарнизон будет уничтожен, так, или иначе…

Не выдержал знаменосец ближе к концу строя, сложивший прапор. Пронесло. Начавшийся процесс имеет характер лавины. Бросил через плечо ближайшему капралу

— Открыть ворота в гавань.

Устал. Последний штрих и плюну на все. Кивнул толмачу, чтоб переводил.

— Солдаты, идите в Ригу. Город осадил государь мой, но вас пропустят. Письмо вам справлю. И второе письмо для коменданта Риги. Коли хотите, чтоб братья ваши по оружию, не легли в Риге так же, как тут — дойдите до коменданта. Всем обскажите. Коли Ригу сдадут государю моему, Петру Алексеевичу, выживут многие. Ежли нет — не выживет никто. Живые будут навсегда уведены в Московию. Нет чести — гордость свою тешить, когда за спиной горожане с плачущими детьми стоят.

Даже мои морпехи притихли, пока толмач пробивался через перевод. Забрал планшетку у капрала, обнаружил в ней единственный листок, со списочным составом капральства. Ладно, будут письма с необычным оформлением. Продолжил мысль.

— Крепость своевали три корабля и две сотни наших солдат. Запомните это крепко. Не более и не менее. Две сотни, супротив всей крепости. У Риги встанут десятки кораблей и сорок тысяч солдат. Смерть нависла мечом над Ригой. Два дня у вас, чтоб отвести эту смерть. Коли за два дня Рига переговорщиков к государю моему не пришлет, судьба ее будет решена. Сказывал раньше, скажу и еще раз. Предложение о капитуляции будет только один раз. Другого, не будет!

Присел на корточки, составляя два кратких, но максимально емких письма. Задумался, что вместо своей печати использовать. Присмотрелся к Дару. Ну, кто бы сомневался. Выдавил на знак качества немного чернил из ручки, смахнул лишние чернила, не затекшие в штрихи знака, прижал бумагу, оценил результат. Ну, для полевой печати — сойдет.

Перевод давно закончился, оба строя солдат сдержано гудели. Вызвал от свеев старшего, вручил ему письма. Рекомендовал русским, обложившим Ригу, все же не попадаться. Напомнил про два дня.

Строй свеев, больше напоминающий толпу, уходил через крепостные ворота, провожаемый двумя капральствами. Все распоряжения по крепости и раненым раздал, надо на канонерку.

Переход до Гонца уже воспринимал как сквозь туман. Нашел в себе силы отмыться под рукомойником, отдавая распоряжения капитану — половины команд и всех медиков в крепость, удвоить наряды, перегрузить в крепость дополнительные боекомплекты абордажников, снять с катеров картечницы, ставить на бастионы и равелины. Меня… меня до вечера не трогать.

Думал сразу выключусь, растянувшись на койке. Куда там. Из беспамятства вышли мои мозговые сожители, и начали так орать, что слышно их должно было быть по всему кораблю. Оставил спорщиков выяснять истину, перевернувшись с больной спины на живот и подмяв под себя тонкую подушку.

Проснулся поздно, судя по темноте за иллюминатором. Молча лежал, слушал корабль, слушал себя. А ведь это еще только начало…

На палубе, аккурат у вентиляционной трубы, неспешно переговаривались дежурившие моряки, усиленные возвращающимися на отдых морпехами. Разговор воспринимался просто гулом, пока не упомянули адмирала.

— … а адмирал то наш как на сввев озверел! По стене взлетел, да вывалившегося со стены свея налету картечью подстрелил. Как он там бился, не видел никто, но так скажу, страшная сеча была. Как мы на стену влезли, там кровянка везде, жилы на стенах разбросаны, а адмирал таким зверем глянул, что за стену захотелось прыгнуть, а потом …

Накрыл голову подушкой. Зверь у вас адмирал. Зверь. Отряда парнокопытных, семейства полорогих, представитель Carinae. В просторечии — Козел. Постучался лбом о койку. Надо вставать и принимать доклады по эскадре, по крепости … по потерям.

Солнечное, ветреное, утро привело к нам Памбурга. Рейд усыпали паруса. Смотрел на это завораживающее зрелище с левого борта Гонца. Красиво. Как совершенный клинок — заставляет замереть сердце от восхищения великолепной, завершенной стремительностью линий, не оставляя места мыслям — для чего он создан. Но вот теперь клинок вытащен из ножен, не для того, чтоб любоваться…

Десантные корабли сбрасывали на берег часть своих нарядов. Заставил себя оторваться от зрелища. Знаю, на что может человек смотреть бесконечно долго. Но, сказав «А» — уже нельзя остановится. Приказал спускать катера.

Полки корпуса концентрировались в походные колонны за крепостью, всюду царила деловая суета. Роты, оставленные в крепости, с тоской провожали уходящую змею корпуса. После разошедшихся слухов о взятии Дюнамюнде — все рвались показать свою удаль. Кому? Мне? Давайте еще мои портретики распечатаем…

Вот ведь не было печали — теперь лейтенантам гарнизона носы подтирать, убеждая, что ни в какой они не в опале — просто самых зеленых оставляем в крепости. Ее, вообще-то, пока есть от кого защищать.

Весь день ушел на высадку, переправу через речку, впадающую в Двину, и отправку полков вверх по течению, вдоль западного берега к Риге.

Установили связь с Петром, окапывающимся на восточном берегу Двины, вокруг Риги. Точнее, встретили на берегу дальний разъезд десятка казаков, с которыми передал письмо к государю. Ответа особо и не ждал — все по плану. Один клык, в зубастой челюсти устья выбили, второй, поменьше, выше по течению — препятствием, для полка корпуса, вообще не являлся, а вот дальше …

Уходил с последними ротами полка. По первоначальному плану собирался идти к Риге на Гонце, поднимающимся, на ощупь, по Двине. Вот только выходкой с крепостью подложил себе огромную свинью, и когда ко мне подошли офицеры корпуса, с обожанием в глазах, просящие «возглавить»… осталось только пошутить, что их адмирал будет плохо смотреться на древке, вместо знамени. И согласиться. В конце концов — хватит все делать за капитанов и Памбурга. Эскадра план баталии знает досконально — осталось только перекопать и подогнать местность под эти планы. Вот и пошел работать символом.

Полкам нужно пройти всего десяток километров до своей первой цели. Дороги просохли, и уже начали пылить. Поскрипев песком на зубах, решил, что возглавлять надо первую роту.

Неспешным шагом, небольшая кавалькада наших лошадей обгоняла пылящую змею полков. Подустал от приветственных криков, кивал на приветствия с суровым видом и поторапливал пятками лошадь.

Шли ровно. Дорога вилась торная, с мостиками через ручьи и небольшими хуторками по обочинам, благоразумно оставленными жителями. Стычки были у бокового охранения драгун, но в бой не перерастающие. Казалось, все замерло — даже птицы отлетели подальше, и радовали трелями издалека.

Догнал головные роты, когда уже минули половину пути — змея полков растянулась километра на три. На обед останавливаться не стали — до вечера встанем под стенами форта, прикрывающего пушками западный, левый, берег Двины, напротив Риги. Современное чудо фортификации, чуть поменьше Дюнамюнде, и все с теми же пушками, поверх пяти голых бастионов и трех равелинов. Что же военные инженеры так опрометчивы-то…

Вообще, история у форта богатая. Еще батюшка Петра сюда хаживал, да только форт ему не дался. Тогдашний комендант форта, Корбон, видя, что ему не сдержать русских, приказал засыпать исток Мельничного пруда, который находился у Красной башни. Разлившаяся вода тогда сильно затруднила действия конницы, и русские отступили. Укрепление, после этого, так и называли — Корбоншанц. С тех пор форт перестраивался и укреплялся, а три года назад, в 1700 году, его взяли штурмом войска Августа, засыпав ров, обвалив часть бастионов и увеличив высоту валов со стороны Двины, чтоб можно было обстреливать Ригу. Именно тут находился, в те дни, штаб короля Августа.

А в следующем году сюда пришел Карл, переправивший на левый берег свою армию на баржах и баркасах, прикрываясь дымом от горящего мокрого сена. Излишне говорить, что укрепление серьезно пострадало при выяснении отношений.

Была тут и большая битва, на лугах Спилве, и героическая гибель на острове Луцавсала четырех сотен русских из вспомогательного отряда, посланного Петром в помощь Августу. Много чего было.

Только после пронесшейся войны — Корбошанц так и не восстановили полностью. Бастионы поправили, внутри, видимо, прибрались — а вот ров отрыли только частично. Теперь мы будем пожинать плоды своего стремительного наступления. Форт к обороне не готов, и затопить повторно ручей у защитников не получится…

Вечер встречал первую роту уже под стенами форта. Повозки выстраивались в походный лагерь, солдаты укрепляли перед ними линию щитов, образуя стационарную линию обороны. Сзади все подходили и подходили новые роты. Загорались первые костры — вокруг них устраивались солдаты с дымящимися мисками, притащенными от полевых кухонь. Будто и нет никакой войны.