Запрещенная реальность. Том 2 - Василий Головачёв

— Живой, живой. Давай я тебя посмотрю.

— Не надо, само заживет. Ты ему сказал, что я буду у тебя жить?

— Не сказал, но он больше не будет драться и пить.

— Правда?!

— Правда.

— Тогда я сегодня приду, можно?

— Приходи. — Матвей взъерошил волосы мальчишки и вышел, едва не столкнувшись с Марией Денисовной. Старая женщина смотрела на него ясными слезящимися глазами, в которых тихо светились вопрос и надежда.

— Все будет хорошо, — улыбнулся он, чувствуя, как под этим взглядом внутри его зашевелился холодный ком мрака и потянул щупальца к языку. — Он скоро встанет и будет трезвый как стеклышко. И будет вести себя тише воды ниже травы. — Щупальце мрака достигло языка, и Матвей добавил со смешком: — А не будет — заставим!

— Спасибо, Матвей Фомич, — поклонилась бабушка Стаса, прижимая к себе голову обнявшего ее внука.

Мрак заставлял Матвея и дальше говорить в том же духе, однако он пересилил себя. Выйдя из дома, он нашел работающий телефон-автомат и позвонил Дикому:

— Что нового, Валентин Анатольевич?

— Ничего хорошего, капитан, — ответил начальник «Смерша». — Ельшин получил санкцию директора на задержание всех участников операции «Перехват». А так как трое из них уже мертвы, можете представить, какая участь ожидает остальных. — Генерал помолчал. — Среди них ведь есть и ваш приятель, Балуев?

— Что еще?

— Борису стало лучше, потихоньку выздоравливает. Сегодня иду на прием к Бондарю. Пора выходить на главных действующих лиц по делу о похищении секретного оружия. Кстати, след партии «глушаков» ведет на дачу Генриха Герхардовича.

— Удачи вам, генерал. Но поберегитесь, вы наверняка уже в прорези прицела киллеров Ельшина. Я нужен?

— Пока нет. Если понадобитесь — вызову. Зачем звонили?

— Нужна квартира, о которой знали бы только я и вы.

Дикой не отвечал минуты две.

— Запоминайте адрес: улица Живописная, тридцать четыре, корпус два, квартира четырнадцать. Ключи передам я лично, когда скажете.

— Тогда до связи. — Матвей повесил трубку, вышел из будки на углу Ольховской и Басманного переулка, откуда звонил, и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Так мог смотреть только Матфей-Хранитель, но, как ни старался Соболев определить его местонахождение, сделать этого не смог.

ПЕРЕПРАВА ЧЕРЕЗ «СТИКС»

Ночевал Вася у Парамонова; дом у родственников Ивана Терентьевича был большой, пятикомнатный, в нем вполне могли разместиться еще три-четыре человека, кроме хозяев. Под утро Васе приснился сон, будто стоит он на белой стене, которую вполне можно было бы назвать Великой Китайской, если бы она не была выше и монументальней, уходящей в обе стороны до горизонта, и смотрит на приближающийся с низким гудением со стороны неблизкого горного хребта вертолет. Однако на самом деле «вертолет» оказался колоссальных размеров жуком, сверкающим в пластинах брюха и сочленениях лап изумрудно-фиолетовым блеском. До стены жук не долетел, в него вдруг плюнуло огнем с покрытого кратерами поля за стеной, а что было дальше, Вася не досмотрел, проснулся.

За завтраком он поделился сном с Иваном Терентьевичем, и тот, с любопытством кинув взгляд на лицо гостя, предположил, что сон его может быть навеян разговорами с Ульяной о прошлом человечества, но в то же время весьма схож с трансовой инициацией родовой памяти.

— Либо вы легко возбудимы и обладаете хорошей фантазией, — добавил с улыбкой Парамонов, — либо разбудили свой паранормальный резерв, что вероятней. Если это так — поздравляю, вы на верном пути. Кстати, жук, которого вы видели, — колеоптер, представитель одного из самых свирепых видов разумных Инсектов.

— Жуков не люблю, — поморщился Вася, подумал и добавил: — Но комаров и тараканов не терплю больше.

— Истоки комплекса агрессивности и страха перед насекомыми — в нас самих, — засмеялся Парамонов, — но об этом мы лучше поговорим вечером, когда соберемся у Ули, а сейчас я, извините, убегаю.

— Будьте осторожны, Иван Терентьевич, все-таки не забывайте, что вы в розыске, как бы не случилось чего.

Парамонов уехал на своей синей «девятке» на работу. Вася послонялся по дому, потом погулял в саду вокруг усадьбы, сдерживая порывы души позвонить Ульяне или заехать за ней, потом рассердился на себя и решил заняться полезным делом, то есть тем, чем привык заниматься по утрам в Москве.

До одиннадцати часов он тренировался, найдя во дворе за домом укромный уголок, медитировал и читал литературу, подаренную Ульяной. Потом переоделся в прогулочный костюм: светлые брюки, летние туфли, рубашка фасона «милуоки», — и так как до вечера времени было хоть отбавляй, отправился на экскурсию по Рязани.

День был по-летнему великолепен, природа радовалась жизни, солнце светило вовсю, легкий ветерок шевелил яркую, еще не потускневшую от пыли листву деревьев, цветы благоухали, и настроение у Василия складывалось под стать погоде, несмотря на ждущие решения проблемы. Однако сгущение туч над головой — в фигуральном плане — он почувствовал уже спустя полтора часа после «выхода в свет».

Пообедать он зашел в привокзальный ресторан «Ока» на вокзале Рязань-1. Народу в этот час в ресторане было немного, поэтому Вася выбрал столик у окна с видом на площадь, заказал обед и стал исподтишка оглядывать зал. Через столик от него сидела примечательная пара: молодая скучающая женщина, бросающая призывные взгляды на обедающего неподалеку молодого красивого брюнета, возможно грузина, и пожилой, одутловатый, с залысинами мужчина, увлеченно уплетающий жаркое из печенки. Трапеза была для него чем-то вроде ритуала, хотя и проводимого в безобразном стиле, и готовился он основательно: стол был уставлен всевозможными яствами, среди которых были, по мнению Балуева, абсолютно несовместимые: говяжий бок и копченый окорок, катиго из угря, форель, черная и красная икра в тарталетках, севрюга горячего копчения, креветки, салаты и индейка в яблочной глазури. Запивалось все это вином, пивом и коньяком.

Василий, который мог получить несварение желудка от одного только перечисления блюд, глянул на едока и почувствовал дурноту. Потом поспешно перевел взгляд на его спутницу, заметил ее безмолвный диалог с молодым брюнетом и усмехнулся про себя. Ах, мужики, мужики, самозабвенно верующие в свою необходимость и незаменимость, в исключительное право на обладание женой, как же вы бываете слепы!.. Ее губы говорили — нет, а взгляд говорил — все возможно! В то время как муж — большое эгоистичное грубое животное — увлеченно жрал, жмурясь от удовольствия и не глядя ни на жену, ни по сторонам. Он был так самодостаточен, что не украсить его рогами жена просто не могла.

Женщина, курившая одну сигарету за другой, с иронией поглядывавшая на спутника, поймала взгляд Василия и озадаченно заморгала, когда он подмигнул ей.

В ресторан вошли трое крепких молодых ребят в голубовато-серых одинаковых костюмах, с классическими прическами мелких клерков, сели поближе к стойке бара, заказали вино и сигареты. В них явно угадывались профессионалы, хотя и несколько иного класса, чем те, кого можно было бы назвать мастерами перехвата или задержания. И все же Васе стало не по себе. В свете происходящих событий с ним и с его новыми приятелями — Посвященными всякое проявление сил спецназа говорило о сгущении негативного фона.

За стойкой бара копошилась симпатичная блондинка в обтягивающем тело черном фирменном комбинезончике, обслуживая редких покупателей. Она как раз отпустила пиво молодой паре, когда трое профи, на которых обратил внимание Василий, начали действовать. Блондинка успела лишь набрать сумму покупки на кассовом аппарате, когда один из троих молодцов вскочил, ударом ноги сорвал дверцу бара, ворвался за прилавок и резко оттолкнул барменшу от стойки, так что она ударилась головой о резной столбик, поддерживающий полки с набором бутылок, и потеряла сознание. Вскочили и двое других парней, вошли за стойку, начали обшаривать полки, ощупали барменшу и нашли в кармашке ее комбинезончика несколько купюр достоинством в пятьдесят тысяч рублей.

— Что я говорил! — торжествующе сказал один из них, показывая купюры. — Заначила!

Посетители ресторана ошалело глядели на «рэкетиров», и не думающих убегать, но вмешиваться не решались. К бару подбежал седовласый мужчина в черном костюме, доставая на ходу сотовый телефон.

— Кто вы такие?! В чем дело? Сейчас же прекратите, иначе я вызову ми… — Договорить ему не дали. Широколицый молодой человек с толстыми губами и носом ударил его в грудь, сбил с ног, отобрал телефон и ударил ногой в бок. И в это время к ним подошел Василий.

— Проблемы, молодые люди?

— Не вмешивайся, — посмотрел на него мельком широколицый, — а то проблемы будут у тебя. — Вдавил кнопку телефона, собираясь вызвать кого-то, но сказать ничего не успел, телефон вдруг словно сам собой выскочил из его руки и перекочевал к Балуеву.