Рыжая птица удачи - Татьяна Иванова

А вот у Хана удача не мифическая. И к Карине вовремя заглянул, и камеру захватил, и Феникса нашёл. Осталось всё это использовать, чтобы Язва узнал новость про удивительное воскрешение и прискакал на выручку. Он частенько дурак, но дурак деятельный. Всё перевернёт, на уши всех поставит, но Феникса вытащит, и скрываться им придётся уже на пару. А потом они будут долго разбираться, кто кого убивал, обманывал и всё такое, но это будет потом. Сначала вытащит.

Только вот просто так Язва этот подарок не получит. Ему придётся некоторое время потанцевать на задних лапках, чтобы получить адрес Дэна и кое-что, чем Хан его сюда и заманит. О, на эту приманку он прибежит, теряя не просто тапочки, но и последние мозги. Потому что страх за обожаемого Феникса, плюс чувство вины и плюс ревность — это очень горячительная и одновременно отрезвляющая смесь. Придёт. Теперь твоя очередь ревновать, Дима, в буквальном смысле.

А потом эту запись посмотрит и девица Босса. Думается, после этого она вряд ли будет мечтать о Фениксе, как раньше. И все условия будут выполнены — и для Босса, и для Хана, и для капитана Лазарева… и даже для Язвы. Побочный эффект. Но Язве это выполнение дорого обойдётся. А для этого нужна всего одна достоверная запись. Чтобы всех проняло. Хан перевёл взгляд на раненого, вслушался в хрипловатое дыхание. Да, джунгли капитана потрепали… Только что ему, Хану, круги под сомкнутыми слипшимися ресницами, эти шрамы, эта бледность? Он же не девушка, чтобы покупаться на ясный синий взгляд. Однако будущим зрителям об этом знать не стоит. Не обязательно же показывать порнографию, чтобы они поверили.

Хан вручную навёл камеру на «сцену» и зафиксировал её положение.

Глупый щенок поверит. Потому что этой записи поверил бы любой, актёр Хан всегда был хороший. А Язва будет потрясён двумя фактами — тем, что Феникс жив, и тем, что он с Ханом. И прискачет туда, куда Хан ему укажет, просто для того, чтобы убить на месте, придушить, разорвать, испепелить. И вот тут они поговорят по-серьёзному.

Рита закрыла сумку, старательно упаковав в неё свои вещи — те, что принесла с собой. Все Димкины подарки она сложила в отдельный пакет и никак не могла решить, что с ними делать. Выбросить рука не поднималась, оставить в этой палате — они попадут в чужие руки. Взять с собой… Она знала, что даже если когда-нибудь снова откроет этот пакет, то не решится ни включить музыку, ни надеть этот шарф, ни пролистать книгу… И только браслет, словно приросший к её коже, не вызывал у неё никаких колебаний. Эта вещь будет с ней всегда.

— Ритуль, ты собралась? Я могу вызвать тебе такси. Твои родители готовы тебя встретить?

Росина стояла на пороге, ожидая ответа. Рита улыбнулась, отрицательно качнула головой.

— Погоди, как это? Мы же с тобой уже говорили об этом? — нахмурилась медсестра. — Ты звонила матери, и она сказала…

— Она сказала, что была бы рада, но ей надо поговорить с отцом.

— И что? — Росина прошла внутрь комнаты, закрывая за собой дверь.

Рита пожала плечами.

— Ну и поговорила. Вчера вечером она перезвонила мне и сказала, что они не могут меня принять, — она снова улыбнулась. — Я и не ожидала ничего другого.

Росина села рядом с Ритой на кровать.

— Погоди, а куда же ты поедешь?

Рита не ответила.

— Так. Я не могу выпустить тебя. В твоей ситуации ни в коем случае нельзя уходить в никуда, — решительно сказала Росина, тряхнув светлыми кудряшками. — Поедешь ко мне. Только придётся подождать — у меня до конца смены ещё два часа. Но и тебе тут можно оставаться до вечера.

Рита растерялась.

— Как это — к тебе? Зачем?

— Затем, что я приглашаю. Настоятельно. У меня большая квартира, я живу одна. А изредка приходящие ко мне друзья не будут тебя стеснять — у тебя будет своя комната. Потом ты устроишься работать, будешь помогать мне платить за квартиру или сама снимешь себе комнату. Как тебе такой вариант? Ладно, ты подумай, а меня вызывают на восьмой этаж, там новенького привезли, нужно помочь. Я забегу через часик.

Росина убежала, а Рита осталась сидеть на кровати, положив руки на собранную сумку.

Забавная штука жизнь. Родители отказались помочь. От помощи человека, который её любил, она отказалась сама. А судьба предлагает ей новую помощь. От той, которая вовсе не обязана помогать.

Неожиданно Рита вспомнила старый анекдот, который ей рассказывал Димка. О том парне, который во время наводнения молился Богу, прося помощи. К нему подплывала лодка со спасателями, но он отказывался плыть — он молится, и Бог поможет ему. Прилетал вертолёт, но парень и на вертолет отказался садиться — всё помощи от Бога ждал. Когда же он утонул, и на небе встретил Бога, то сказал с возмущением: «Что же ты не спас меня, ведь я так молился!». На что Бог ответил — «Я посылал тебе лодку и вертолёт, но ты, дурень, отказался ими воспользоваться. Что же я ещё мог сделать, если ты сам не хотел спастись?»

Рита поднялась с кровати. Она хочет спастись. И отказываться от помощи Росины не будет. Действительно. Найти работу, начать жить, как нормальный человек. А что будет потом — увидим.

Она решительно направилась к двери. Росина сказала, что будет на восьмом этаже. Лифт встретил её миганием красной кнопки — он шёл вниз. Ладно, она вполне в состоянии воспользоваться лестницей.

Миновав два пролёта, она неожиданно увидела на площадке между этажами, у широкого окна, фигуру женщины в больничном халатике. Женщина стояла спиной к Рите, опущенные плечи еле заметно вздрагивали. Рита медленно поднялась на площадку, подошла ближе.

— Вам плохо? — осторожно спросила она у поникшей фигуры. — Может быть, позвать медсестру?

Женщина замотала головой.

— Нет, спасибо, — тихо, прерывающимся голосом отозвалась она. — Медсестра мне не поможет.

Рита посмотрела наверх. До восьмого этажа остался один пролёт. Пять минут — и она найдёт Росину. Однако что-то мешало ей сделать несколько шагов до лестницы и оставить женщину плакать у окна дальше.

— У вас что-то случилось? — спросила она.

— Нет, ничего, — сказала та, и в её голосе Рита уловила что-то знакомое.

Да, она сама ещё совсем недавно так же отвечала на подобные вопросы. Так, будто ей смертельно надоело на эти вопросы отвечать. Будто всё кругом её раздражало. Будто никто не мог понять её боль и смятение.

— Ничего, кроме того, что тебе больше незачем жить, — неожиданно произнесла Рита. Она ещё не понимала, зачем это говорит, но остановиться уже не могла. — Ничего, кроме того, что ты сделала больно всем своим близким. Ничего, кроме того, что ты чувствуешь себя грязной и растоптанной, а главное — знаешь, что сделала это с собой сама.