Солнечная лотерея (сборник) - Филип Дик

– Ну, – медленно произнес Бартон, – у меня есть свои причины.

Реакция последовала мгновенно. Тело мальчика напряглось, глаза вновь нервно заблестели. Он отступил еще на шаг.

– Правда? – буркнул он. – А каким способом? Наверное, проскользнули через слабое место?

– Я ехал по дороге. По главной.

Огромные карие глаза засверкали.

– Иногда там нет барьера. Похоже, вы проехали, когда его не было.

Бартон почувствовал себя неловко. Он сблефовал, и блеф удался. Мальчик знал о каком–то барьере, Бартон о нем понятия не имел. Его охватил страх, он вдруг понял, что не видел, чтобы машины въезжали или выезжали из Миллгейта. Единственная ведущая в город дорога была разбита и не годилась для езды. Она вся заросла травой, высохла и потрескалась. Никто по ней не ездил. Вокруг только холмы, поля и покосившиеся изгороди. Может, что–то удастся узнать от этого мальчика.

– С каких пор ты знаешь о барьере? – с интересом спросил он.

Мальчик пожал плечами:

– Как это «с каких пор»? Я всегда о нем знал.

– А еще кто–нибудь о нем знает?

Мальчик рассмеялся:

– Конечно нет. Если бы они знали… – Он умолк.

Его огромные карие глаза вновь утратили блеск. Бартон смутился: мальчик брал над ним верх, отвечая на вопросы, вместо того чтобы их задавать. Он знал больше Бартона, и оба отлично понимали это.

– Ты умный парень, – сказал Бартон. – Сколько тебе лет?

– Десять.

– А как тебя зовут?

– Питер.

– Ты живешь здесь, в Миллгейте, с самого рождения?

– Конечно. А где бы еще я мог жить?

Бартон заколебался.

– Ты бывал когда–нибудь за городом, по ту сторону барьера?

Мальчик нахмурился. По его лицу было видно, что он не знает, как ответить, и Бартон понял, что наткнулся на нечто значительное. Питер беспокойно зашагал по комнате, держа руки в карманах потертых джинсов.

– Ясно, – сказал он. – Много раз.

– А как ты проходишь?

– Да есть способы.

– Сравним их? – торопливо предложил Бартон.

Однако ему не за что было уцепиться, и его гамбит отвергли.

– Покажите ваши часы, – попросил мальчик. – Сколько в них камней?

Бартон осторожно снял часы с руки и подал мальчику.

– Двадцать один, – ответил он.

– Красивые. – Питер повернул их вверх ногами, потом взглянул на заднюю крышку. Проведя чуткими пальцами по их стеклу, он отдал часы Бартону. – В Нью–Йорке все носят такие часы?

– Только те, кто что–то из себя представляет.

Помолчав, Питер произнес:

– Я могу остановить время. Ненадолго… всего на несколько часов, но когда–нибудь дойду до целого дня. Что вы на это скажете?

Бартон не знал, что тут можно ответить.

– А что ты еще можешь? – осторожно спросил он.

– У меня есть власть над его созданиями.

– Чьими?

Питер пожал плечами:

– Его . Да вы знаете… он с той стороны. Не со светлыми волосами, как металл, а с разведенными руками. Не видели?

– Нет, не видел, – рискнул Бартон.

Питер удивился:

– Вы должны были его видеть. Даже их обоих, они здесь все время. Иногда я ухожу по дороге, чтобы посидеть на своем камне, откуда их хорошо видно.

С трудом подбирая слова, Бартон ответил:

– Может, как–нибудь возьмешь меня с собой?

– Там хорошо. – Щеки мальчика раскраснелись, он потерял осторожность. – В хорошую погоду обоих хорошо видно. Особенно того… в самом конце. – Он рассмеялся. – Это забавно. Сначала я боялся, но потом привык.

– А как их зовут, ты знаешь? – неуверенно спросил Бартон, пытаясь ухватиться хоть за что–то, что он смог бы понять. – Кто они такие?

– Не знаю. – Лицо Питера покраснело еще больше. – Но когда–нибудь узнаю… Должен быть способ. Я спрашивал некоторых созданий высшего уровня, но они тоже не знают. Однажды я вылепил особого голема с большим мозгом, но и он ничего не смог сказать. Может, вы поможете? Умеете обращаться с глиной? Пробовали когда–нибудь? – Он подошел к Бартону и добавил вполголоса: – Никто здесь ничего не знает, и никого это не волнует. Приходится действовать в одиночку. Если бы мне кто–то помог…

– Да, – понимающе вздохнул Бартон.

Интересно, во что это он вляпался?

– Я хочу выследить одного из странников, – продолжал Питер взволнованно. – Хочу узнать, откуда они и как это делают. Если мне помогут, может, и я этому научусь.

Бартон почувствовал себя дурак дураком. О каких это странниках говорит парень и что они делают?

– Хорошо. Когда начнем? – несмело сказал он.

Но Питер прервал его:

– Покажите мне вашу руку. – Он взял Бартона за запястье и внимательно изучил его ладонь. Потом вдруг отпрянул, лицо его побледнело. – Вы лжете! Вы ничего не знаете, вообще ничего!

– Конечно, не знаю, – заверил его Бартон.

Однако прозвучало это неубедительно. Удивление и страх мальчика сменились явной враждебностью. Питер повернулся и открыл дверь в коридор.

– Ничего вы не знаете, – повторил он со злостью и презрением. Потом помолчал и добавил: – А я кое–что знаю.

– Что именно? – бросил Бартон. Он шел ва–банк, отступать было уже поздно.

– Такое, чего не знаете вы, – сказал мальчик.

Загадочная, таинственная улыбка появилась на его лице, оно вдруг сделалось хитрым.

– Что же? – хрипло повторил Бартон. – Что знаешь ты и чего не знаю я?

Ответом было не то, чего он ждал. Дверь с грохотом захлопнулась, послышались удаляющиеся шаги мальчика. Бартон стоял неподвижно, вслушиваясь в стук каблуков по истертым ступеням.

Мальчик выбежал на веранду и, оказавшись под окном Бартона, приложил руки ко рту и крикнул изо всех сил. С губ его сорвался приглушенный, слабый, но пронзительный возглас, отдавшийся в ушах Бартона каким–то диким эхом:

– Я знаю, кто вы. Кто вы на самом деле.

Глава 4

Уверенный, что чужак не идет за ним, и довольный эффектом, который вызвали его слова, Питер Триллинг прошел между кучами щебня за домом. Он миновал хлев, открыл ворота, ведущие в поле, потом старательно закрыл их за собой и направился к сеновалу.

Там пахло сеном и навозом. Питер осторожно поднялся по лестнице, не упуская из виду входа, ярко освещенного солнечными лучами. Он испытывал легкое беспокойство – чужак мог все–таки пойти за ним.

Оказавшись на чердаке, он удобно устроился в нужном месте и стал ждать, затаив дыхание и вспоминая недавние события.

Он совершил ошибку, фатальную ошибку: чужак многое узнал от него, а сам он не узнал ничего. Ну, честно говоря, человек этот узнал не так уж и много, утешил себя Питер. Его можно было в некотором смысле назвать загадкой. Нужно соблюдать осторожность, следить за каждым его шагом и не поступать опрометчиво. Этот человек еще может пригодиться.

Питер встал и снял лампу, висевшую на ржавом гвозде над самой его головой, там, где перекрещивались две мощные балки. Ее желтый свет разогнал царящий на чердаке мрак.

Вокруг все было точно так, как он оставил в последний раз; никто и никогда сюда не приходит. Усевшись на сене и поставив лампу рядом, Питер осторожно поднял первую клетку.

Маленькие красные глаза крысы сверкнули из густой спутанной шерсти. Крыса шевельнулась и отошла в глубь клетки, когда Питер отодвинул дверцу и потянулся за ней.

– Иди сюда, – прошептал он, – не бойся.

Он взял крысу, поднял ее дрожащее тельце и погладил. Длинные усы зашевелились, а подвижный носик обнюхал пальцы и рукав рубашки Питера.

– Есть еще рано, – сказал мальчик крысе. – Я хочу только взглянуть, хорошо ли ты подросла.

Он запихнул крысу обратно в клетку и закрыл проволочную дверцу. Потом осветил следующие клетки, скрывающие внутри снующие серые силуэты с красными глазами и чуткими носами. Все были на месте, в отличном состоянии – сытые и здоровые. Клетки стояли друг на друге в несколько рядов.

Выпрямившись, он оглядел банки с пауками, ровными рядами стоящие на полках. Внутри банки густо покрывала паутина, похожая на спутанные старушечьи волосы. Пауки из–за жары двигались медленно – жирные блестящие шарики. Питер сунул руку в коробку с бабочками, вынул горсть мертвых насекомых и бросил понемногу в каждую банку, следя, чтобы ни один паук не удрал.

Все шло как надо. Он погасил лампу, повесил ее на место и некоторое время стоял неподвижно, наблюдая за входом в сарай. Затем спустился по лестнице вниз.

Взяв из мастерской щипцы, он занялся серпентарием. Для первого раза все шло нормально. Потом, набравшись опыта, он сделает это гораздо быстрее.

Измерив каркас, он определил размеры стекла. Где бы найти никому не нужное окно? Может, взять в коптильне? Ею не пользовались с прошлой весны, когда начала протекать крыша. Он отложил карандаш, взял складной метр и вышел из сарая на двор, залитый ослепительным солнечным светом.