Гёте. Жизнь как произведение искусства - Рюдигер Сафрански
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На самом деле причина недовольства герцога своим старым другом заключалась в другом: Гёте слишком благоволил Наполеону. Карлу Августу было очень нелегко смириться с присоединением своего герцогства к Рейнскому союзу и тем самым признать верховную власть Наполеона, и он ждал удобной возможности, чтобы перейти на другую сторону. Большие на дежды он возлагал на породнившегося с ним русского царя, веря, что когда-нибудь тот положит конец наполеоновскому господству в Европе. Совсем иначе относился к этому Гёте, для которого восстановление мира в Европе под властью Наполеона было наилучшим вариантом развития событий. При любом подходящем и неподходящем случае он носил на груди крест Почетного легиона, а того, кто пожаловал ему эту награду, называл «своим императором». Таким образом, между Гёте и герцогом обозначились непреодолимые различия в политических воззрениях, и они как еще один фактор отчуждения подспудно сыграли свою роль в этом театральном конфликте.
Уладить его и остановить всколыхнувшиеся волны обиды помогло посредничество герцогини Луизы. Гёте остался на посту интенданта при более четком определении полномочий и сферы ответственности, что позволяло в будущем избежать неправомерных вмешательств в его работу. Отношения с герцогом, однако, навсегда омрачились. Неслучайно Гёте в письмах этого периода особенно настойчиво хвалит императора – нетрудно заметить в его похвалах скрытый выпад против герцога.
Безусловно, Гёте по-прежнему ощущал себя слугой герцога, но в то же время ему приятно было осознавать и нечто вроде «избранного сродства» с Бонапартом – тот как-никак лично пригласил его в Париж. В период работы над новым романом у Гёте вполне могли появиться мысли о смене старых обязательств на новые. Во всяком случае, именно в эти дни он раздобыл себе учебник французского для практических занятий.
В начале 1809 года, после того как был улажен конфликт в театре, Гёте вновь взялся за «Учение о цвете» и «Избирательное сродство». Долгое время работа над двумя этими сочинениями шла параллельно, и уже хотя бы поэтому ему казалось, что новый роман – это «вторая часть моей теории цвета». Впрочем, помимо одновременности возникновения, была между ними и более глубокая связь.
Гёте как раз работал над главой «История учения о цвете», освещая тему «натуральной магии», когда ему пришла идея создания «Избирательного сродства». В разделе, посвященном ученому XVI века Иоганну Баптисту Порте, написанном незадолго до начала работы над «Избирательным сродством», мы читаем: «Между установленными сущностями есть такое множество взаимосвязей, подлинных и все же удивительных, как, например, взаимосвязь металлов при гальванизме. <…> В более грубом смысле достаточно вспомнить об испарениях, о запахе, в более тонком – о взаимосвязях физической формы, взгляда, голоса. Не будем забывать и о силе воли, намерений, желаний, молитвы. Какие только бесконечные и непостижимые симпатии, антипатии, идиосинкразии не пересекаются между собой!»[1422]
Подобные «взаимосвязи» в те времена трактовались по аналогии с магнетизмом или же, в химическом смысле, как тяготение элементов, высвобождающихся из прежних соединений и образующих новые. Приблизительно с 1780 года такого рода химические процессы стали называть «избирательным сродством», и Гёте впервые употребил это выражение в 1796 году в своем докладе по сравнительной анатомии, объясняя, что подобные процессы разделения и последующего нового соединения элементов «выглядят как своего рода склонность, почему химики и приписывают им честь выбора при таких сродствах»[1423]. В действительности речь все же идет не о выборе, а о «детерминациях», продолжает он далее, казалось бы, развенчивая иллюзию натуральной магии, но завершает абзац многозначительным наблюдением: «хотя мы при этом никоим образом не намерены отрицать за ними [детерминированными процессами] то малозаметное участие, которое подобает им в общем жизненном дыхании природы».
Если органическая природа участвует в жизненном дыхании, то и жизненное дыхание между людьми можно, в свою очередь, рассматривать в органическо-химической перспективе. В химии выражение «избирательное сродство» обозначает метафорическое очеловечивание природы, тогда как в романе «Избирательное сродство» предпринимается попытка натурализации человеческих отношений. В первом случае за элементами, по крайней мере метафорически, признается свобода действий. Во втором случае человеческая свобода оказывается неосознанной необходимостью.
Насколько свободна любовь, какова в ней доля природной необходимости – вот вопрос, которому посвящен роман. В объявлении о выходе романа в свет Гёте дает объяснение его названию: «Создается впечатление, что к такому необычному заголовку автора подвели его длительные занятия физикой. Должно быть, он заметил, что в естественных науках очень часто пользуются сравнениями из области этики, чтобы сделать более доступными для понимания процессы, слишком далекие от обычного круга человеческих знаний. В этом же случае, когда речь идет о нравственных конфликтах, автор, напротив, отважился прибегнуть к сравнению из области химической науки, тем самым вернув его к философским первоистокам»[1424].
Что означает в данном случае возвращение «сравнения из области химической науки» к его «первоистокам»? У химических элементов, образующих новые соединения, нет выбора. Но со стороны может показаться, что выбор у них есть. У людей, вступающих в новые отношения, выбор есть. Но, может быть, это тоже только видимость? В этом бы тогда и заключался первоисток подобного сравнения. В обоих случаях – и в химии элементов, и в химии человеческих отношений – присутствует необходимость и в лучшем случае видимость свободы. Свобода – лишь аллегория, но не реальность.
Эту проблему обсуждают и сами персонажи романа. Шарлотта протестует против растворения человеческого в царстве природы: «Но ведь человек на самом деле стоит неизмеримо выше этих веществ, и если он не поскупился на прекрасные слова “выбор и “избирательное сродство”, то ему будет полезно вновь углубиться в себя и как следует взвесить смысл таких выражений»[1425]. Для Шарлотты это означает оставить выражение «выбор» за миром людей и не использовать его применительно к царству природы. У самого Гёте другая точка зрения на этот счет. Как он пишет в одном из писем, он хочет показать, «как сквозь царство светлой свободы разума неудержимо тянутся следы темной страстной необходимости, и полностью искоренить их может лишь высшая сила, но, видимо, уже не в этой жизни»[1426].
Это роман-эксперимент, его цель – изучить соотношение сил между свободой и необходимостью в сфере эротических отношений. В центре повествования – зрелая супружеская пара, сплоченная тихой любовью, живущая вдали от общества в замке с садом, не обремененная никакими обязанностями, в ситуации, позволяющей, но в то же время и вынуждающей каждого из супругов довольствоваться обществом своей второй половины. В тот
