Есть что скрывать - Элизабет Джордж

обнадеживает, потому что я чувствую то же самое.

– Когда я свожу тебя с ума?

– Особенно в такие моменты. И поверь мне, Дебора, у тебя это отлично получается. Нет ничего ужаснее рыжих женщин, возмущенных до глубины души. И не спорь, потому что у меня тут богатый опыт.

– Только если меня провоцируют, – попыталась оправдаться Дебора.

Саймон снова рассмеялся.

– Можешь в это верить, если тебе так хочется, милая.

Калитка в сад открылась, и они оба повернули головы. Дебора думала, что вернулся отец с Пич, но это был Линли.

– Я подумал, что стоит поискать тут, – сказал он. – Когда на мой звонок Пич не подняла гвалт, я решил, что вы ищете прохладу.

– Думаю, погода скоро изменится, – сказал Саймон.

– Он всегда был оптимистом, – заметила Дебора. – У тебя усталый вид, Томми. Ты ужинал? Хочешь, поужинай с нами. Рано или поздно мы доберемся до еды. А пока у нас есть крюшон.

– Чарли что-нибудь оставит мне дома. Он был чрезвычайно терпелив со мной, так что я ненадолго. – Линли подвинул один из шезлонгов к тому месту, где они сидели – не на лужайке, а на каменных плитах у крыльца, которые служили чем-то вроде патио. – У нас есть признание доктора Уэзеролл. С ее стороны это совершенно разумно. – Он объяснил логику, стоявшую за признанием хирурга. – Мы долго пытались связать концы с концами. Нам очень повезло, что ты сделала ту фотографию, Деб. Десятый экземпляр «Стоящего воина» стал последней каплей. Когда она поняла, что партия скульптур была пронумерована, у нее не осталось выбора.

– Она назвала вам причину?

– Да.

Объяснения потребовали довольно много времени. Нужно было рассказать не только о хирурге, но и о женщине, которая помогала ей в клинике женского здоровья в Хакни, а также о сестре жертвы убийства и о муже Тео. Временные рамки произошедшего казались почти невероятными. Все связанное с нападением на Тео Бонтемпи случилось в течение двух часов.

Когда Линли закончил, Дебора рассказала ему о Монифе Банколе, Тани, паспортах и убежище для женщин.

– Я рад, – сказал он. – Уинстону тоже нужно сообщить.

Потом умолк, опустив взгляд на каменные плиты. Вздохнул. Дебора прекрасно понимала – и Саймон тоже, – что разговор еще не закончен.

– Похоже, тебя не это угнетает, – нарушил молчание Саймон.

– Не расследование, да, Томми? – спросила Дебора.

– Кажется, я в растерянности, – признался Линли.

– Дейдра, – догадалась Дебора. Он кивнул. – Что-то случилось? Боже, что за глупый вопрос. Конечно, случилось. Мы можем чем-то помочь?

– Она привезла сестру в Лондон, поселила ее у себя в квартире. А я обнаружил, что растерялся. Это очень странно.

– Что она перевезла сестру в Лондон? – спросила Дебора.

– Нет. Что я могу успешно довести до конца расследование убийства, но совершенно не способен читать между строк, когда женщина пытается мне что-то сказать.

– А ты должен читать между строк?

Вместо Линли ей ответил Саймон.

– Ты в этом не одинок, Томми. Я тоже безнадежен. Дебора с готовностью подтвердит этот факт.

Линли устало рассмеялся.

– Я похож на Пигмалиона без Афродиты, чтобы на нее молиться. Я все понимаю только когда все заканчивается, когда я могу отойти на два шага и осознать, что я пытался делать. Я этого не хочу…

– Как и все мы, – прибавил Саймон.

– …но оно все равно со мной происходит. Я рассчитываю, что кто-то – в данном случае Дейдра – будет такой, какой нужно мне, чтобы заполнить… бездну. Но потом какая-то часть меня, которую я не могу контролировать, начинает играть в игру под названием «вот то, что сделает тебя идеальной для меня». Именно так я поступал с ней. Она дала мне это ясно понять, и я не могу винить ее за то, что она чувствует.

– И что она чувствует? – спросила Дебора.

– У нее лопается терпение. Это можно назвать чувством?

– Возможно, ей нужно время, – сказал Саймон.

– Я пытаюсь себя в этом убедить, – ответил Линли. – В конце концов, это превосходный способ понять, чего я хочу. Я жутко облажался, причем не в первый раз. Бог свидетель, с Хелен я вел себя так же.

После того как прозвучало ее имя, все умолкли. Она незримо присутствовала – жуткая пустота, бездонная пропасть, образовавшаяся в жизни после ее гибели. Все они ее любили. Всем им ее не хватало. Но только Томас нес бремя решения отпустить ее.

– Хелен всегда прощала тебя, правда? – сказала Дебора.

– Прощала. Да. Всегда.

– И Дейдра простит, Томми. Но мне кажется, что вместе с Хелен ты потерял еще что-то, и пока это не восстановится, женщины, которых ты любишь, будут уходить.

– Что же это? – спросил он Дебору.

Ответил ему Саймон:

– Думаю, самый главный урок ты получил, когда… как это назвал?.. облажался. Ты должен научиться прощать себя.

Чок-Фарм Север Лондона

Разговор Барбары с Доротеей занял больше времени, чем она рассчитывала, но он все равно был важным, необходимым – даже если и не доставил особого удовольствия. Ей нравилась Ди. Нравилось проводить с ней время, и, следует признать, она получала удовольствие от занятий чечеткой, чего меньше всего ожидала. Тем не менее им всегда было что высказать друг другу.

Прежде чем покинуть здание Скотленд-Ярда, Хейверс поймала секретаря отдела в дамской комнате, где та обновляла макияж перед свиданием из милости – как она его называла – с парнем, который столкнулся с ней, когда она выходила из станции метро «Вестминстер». В кино, сообщила она, это называлось бы «случайной встречей». В реальности Доротея поцарапала свои туфли на шпильках и закричала: «О нет! Смотри, куда прешь, тупица!» – что, по всей видимости, сразило его наповал. От него невозможно было отделаться. Он настаивал, чтобы где-нибудь выпить. Убеждал, что он не серийный убийца и что по отношению к любой девушке у него «самые благородные намерения»; и поскольку он был жутко похож на одного из принцев королевской крови – «когда у него еще были все волосы», – она в конце концов уступила.

– Не слишком ли много внимания «свиданию из милости»? – спросила Барбара. Ди с помощью маленького зеркальца пыталась разглядеть свой затылок. – Выглядит немного растрепанным, но в любом случае он вряд ли будет изучать твои волосы… или будет?

Она ответила только на первое замечание Барбары:

– Он выглядит довольно милым, хотя и грубоватым.

– Ты упоминала принцев королевской крови, – напомнила ей Барбара.

– Я имела в виду характер, – ответила Ди. Она накрасила губы, отступила назад, изучила свое отражение и добавила другой цвет. Потом спросила, глядя на Барбару через зеркало: – А что у тебя вечером? Не празднуешь?

– Я подумываю о валлийских гренках с жареной картошкой и тушеной фасолью.

Ди разочарованно посмотрела на нее.

– Мы должны записаться в лагерь отдыха, Барбара. Ты же это понимаешь, правда?

Это был повод для начала разговора.

– Кстати, об этом, Ди.

Доротея вскинула изящную бровь.

– Никаких возражений. Мы записываемся. Решено.

– Я очень ценю все это, честное слово, – сказала Барбара. – Но… Черт. Я не знаю,