Властелин колец - Джон Толкин

Король и его свита мчались вперед. Лучшие вражеские бойцы и военачальники падали мертвыми — или бежали прочь. Никто не мог противостоять всадникам. Повернувшись спиной к мечам и копьям, враги разбегались, крича и воя, ибо заря нового дня повергла их в ужас и великое недоумение.

Так выехал из Хельмских Ворот король Теоден, так прорубил он себе дорогу к Большому Валу. У Вала всадники остановились. Разгорался день; вершины восточных гор и кончики копий озарило солнце. Но люди Теодена не смотрели вверх. Их взгляды были прикованы к долине, ибо она изменилась до неузнаваемости.

Там, где вчера, омывая подножия гор, простирались зеленые волны холмов, темнел дремучий лес[397]. Деревья–великаны, нагие и безмолвные, стояли рядами, переплетя ветви и сомкнув серые кроны; корни их прятались в высокой зеленой траве. Под деревьями залегла тьма. От этого безымянного леса Вал отделяло всего каких–нибудь полверсты открытого поля. Там–то и сгрудились гордые полки Сарумана. С одной стороны — грозный Король, с другой — грозный Лес: солдаты Исенгарда оказались меж двух огней. У Хельмских Ворот в мгновение ока не осталось ни одного врага; как черные мухи, суетились они на узкой полосе травы, отделявшей Вал от леса. Напрасно орки пытались взобраться на склоны, окружающие долину: с востока горы были слишком круты, а с запада надвигалась окончательная, последняя погибель.

На гребне внезапно показался всадник, облаченный в белое, сияющий, как звезда в лучах восходящего солнца. Над пологими вершинами гор, не смолкая, трубили рога. Вслед за Белым Всадником на гребне выросли пешие воины с обнаженными мечами, и вскоре по склону рассыпалось тысячное войско. Среди воинов шагал высокий, богатырского сложения человек с алым щитом в руке. И вот он поднес к губам большой черный рог и еще раз протрубил в него.

– Эркенбранд! — закричали всадники. — Эркенбранд!

– Смотрите! Белый Всадник! — перекрыл их голоса могучий голос Арагорна. — Гэндальф снова с нами!

– Митрандир! Митрандир! — воскликнул Леголас. — Вот это волшебство так волшебство! Скорее! Я хочу взглянуть на этот лес, пока не рассеялись чары!

Полки Исенгарда взревели. Орки заметались, кидаясь от одной напасти к другой. С Башни снова затрубил рог, и гвардейцы Короля галопом ринулись вниз, через проход в Хельмском Валу. С холмов спускался со своими воинами Эркенбранд, правитель Западного Фолда, а со стороны Роханской Щели вниз по склону легко, как олень, который чувствует себя в горах как дома, летел Скадуфакс… При виде Белого Всадника войско Сарумана вконец обезумело. Горцы падали ниц; орки бросали на землю мечи и копья, визжали, спотыкались и сломя голову неслись прочь, словно черный дым, гонимый ураганом. Один за другим, стеная и воя, скрылись они в выжидающей мгле леса, но выйти оттуда не довелось уже никому.

Глава восьмая.

ПУТЬ В ИСЕНГАРД

Так ясным утром снова встретились на зеленой траве у Хельмского ручья король Теоден и Белый Всадник Гэндальф. С ними были Арагорн, сын Араторна, эльф Леголас, Эркенбранд из Западного Фолда и князья Золотого Двора. Вокруг собрались Рохирримы — Всадники Рохана. Но удивление было сильнее радости, и все взгляды невольно поворачивались в сторону леса.

Внезапно раздались победные крики: из Хельмской Теснины выходили воины, которых прежде орки вынудили отойти в ущелье. Там были и Гамлинг Старый, и Эомер, сын Эомунда, и гном Гимли. Гимли лишился шлема, голова его была повязана льняной тряпицей, пропитавшейся кровью, но голос звучал громко и бодро.

– У меня сорок два, достойный Леголас! — закричал он еще издали. — Увы! Мой топорик зазубрился — у сорок второго на шее оказался железный обруч… А как твои дела?

– Ты обогнал меня, — отозвался Леголас. — У меня на одного меньше. Но я не огорчаюсь. Главное — ты жив и держишься на ногах!

– Привет тебе, Эомер, сын сестры моей! — молвил Теоден. — Я рад видеть тебя невредимым!

– Радуйся, Король Рохирримов! — поклонился Эомер. — Ночь миновала, наступил день. Но он принес с собой много странного!

Он обернулся и еще раз окинул изумленным взглядом лес и Белого Всадника.

– Ты вновь являешься, когда нужен больше всего и когда тебя уже никто не ждет! — воскликнул он.

– Как это — не ждет? — поднял брови Гэндальф. — Я же сказал, что вернусь, и назначил вам встречу у Хельмского Вала.

– Но ты не назвал часа и не сказал, как это произойдет!.. Необычное ты привел нам подкрепление! Воистину, ты — великий кудесник, о Гэндальф Белый!

– Может быть, может быть… Но если и так, кудесничать я еще не начинал. Что я сделал? Дал добрый совет, видя, что вы в опасности, да воспользовался быстротой Скадуфакса — вот и все! Победой вы обязаны собственной доблести да еще выносливости воинов из Западного Фолда — они шли всю ночь.

Но на Гэндальфа смотрели с прежним, если не бóльшим удивлением. Все чаще люди с подозрением оглядывались на лес и проводили рукой по глазам. Неужели Гэндальф ничего не видит?

Гэндальф рассмеялся долгим и веселым смехом.

– Вы говорите о деревьях? Не пугайтесь, я вижу их не хуже вашего. Но я тут ни при чем. Даже Мудрые не могут приказывать Лесу. Просто все обернулось гораздо удачнее, чем я замышлял, и удачнее, чем я мог надеяться!

– Чьи же это чары, если не твои? — не поверил Теоден. — Не Сарумановы же! Неужели тут замешан какой–нибудь третий волшебник, о котором нам еще предстоит узнать?

– Это не чары. Здесь сила куда более древняя, — покачал головой Гэндальф. — Она явилась на землю раньше, чем раздалась первая песня эльфа, раньше, чем первый гном взял в руки первый молот.

Еще не выкован был топор,И юны были вершины гор,И спали Кольца в глухой руде,И зла не знали еще нигде,И безмятежными были дни,Когда по лесу брели Они…

– И какой же ответ у твоей загадки? — спросил Теоден.

– Если хочешь узнать ответ, тебе придется поехать со мной в Исенгард, — ответил Гэндальф.

– В Исенгард? — поразились стоявшие вокруг.

– В Исенгард, — повторил Гэндальф. — Во всяком случае, я еду в Исенгард, и никому не возбраняется ко мне присоединиться. Там мы увидим кое–что любопытное.

– Даже собери ты воедино всех воинов Марки, даже исцели их от ран и усталости — и то не наберешь ты войска, с которым мы могли бы напасть на твердыню Сарумана, — нахмурился Теоден.

– И все же я еду в Исенгард, — невозмутимо повторил Гэндальф. — Правда, ненадолго. Мой путь лежит на восток. Жди меня в Эдорасе, Король! Еще не сменится месяц, как я буду там.

– Нет! — возразил Теоден. — В черный час перед самой зарей я усомнился в тебе, но теперь мы уже не расстанемся. Если таков твой совет — я поеду с тобой!

– Мне надо потолковать с Саруманом, и как можно скорее, — сказал Гэндальф. — Саруман причинил тебе много зла, о Король, и я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Когда вы сможете выступить в поход и быстро ли поскачут ваши кони?

– Мои люди устали в бою, — ответил Король. — Устал и я. Мы долго были в пути и давно не смыкали глаз. Увы! Мой преклонный возраст — не наговор Червеуста. Это — болезнь, которой не вылечить даже Гэндальфу.

– Тогда скажи всем, кто отправится с нами, что они могут пока отдохнуть, — согласился Гэндальф. — Мы поедем под покровом сумерек. Это тоже неплохо: наш поход должен оставаться в тайне, если, конечно, это возможно. Но не бери большого отряда, Теоден! Мы едем вести переговоры, а не биться!

Король выбрал несколько быстрых всадников, оставшихся невредимыми в бою, и приказал им скакать во все концы Рохана с вестью о победе. Всем, молодым и старым, велено было спешить в Эдорас: на второй день после полнолуния туда должны были явиться все роханцы, способные владеть оружием. В Исенгард Король пригласил Эомера и десятка два всадников из свиты. Вызвался ехать с Гэндальфом и Арагорн, а с ним — Леголас и Гимли. Несмотря на рану, гном не пожелал оставаться в крепости.

– Удар был так себе, — сказал он. — И не забывайте про шлем. Можно сказать, что я отделался легким испугом. Нет, шалишь, орочья царапина меня не остановит!

– Пока мы отдыхаем, я займусь твоей раной, — сказал Арагорн.

Король вернулся в Хорнбург и заснул мирным сном, какого не знал уже много лет. Воины, избранные в свиту Короля, тоже отправились отдыхать. Всем остальным — за исключением раненых — пришлось взяться за нелегкий труд похорон, ибо на поле брани осталось много павших — как у стен крепости, так и в глубине Теснины.

Из орков не уцелел ни один, и орочьих трупов на поле битвы валялось бесчисленное множество. Из горцев многие сдались в плен — они были напуганы до полусмерти и молили о пощаде.