Путь Базилио - Михаил Харитонов

— Выбор не очень, — буркнул козёл.

— А по-моему, в самый раз. Моё предложение скромное, но отказаться от него совершенно невоможно. Люблю такие ситуации, в них есть красота и завершённость.

За стеной послышались шаги — грубые, уверенные. Козёл поёжился.

— Ну и где ваше положительное решение? — поднажал Сикс.

— Договариваемся так, — козёл вздохнул, понимая цену этих договорённостей. — Вы выводите меня отсюда. Живым. И отпускаете. Взаимен вы берёте у меня любую вещь…

— Принадлежащий вам артефакт, — уточнил Намба Сикс.

— Мммммеее, — выдавил из себя Попандопулос.

— То есть это означает «да»? — мутант дождался козлиного кивка. — Замётано. Кстати, вы очень удачно зашли именно сюда. У вас «разрыв-трава»? Дайте её мне. И ложечку, кстати, тоже.

Козёл достал тщательно перевязанный золотой нитью моток колючих стебельков. Намба Сикс её взял, подошёл к шкафу и приложил к скважине.

— Прошу, — он распахнул дверцу.

Козёл подошёл ближе, но не увидел ничего, кроме темноты внутри.

— Давайте-давайте, — поторопил его Намбер Сикс. — Ах да, улика. Оставим, пожалуй, это господину криминальсекретарю, — он бросил ложечку на пол. — Нужно же ему чем-то отчитываться.

Козёл вошёл в темноту, тут же зацепился за что-то рогами, пригнулся. Сделал шаг, ещё один. Нащупал ногой ступеньку — узкую, неудобную. Ступеньки шли куда-то вниз. Он нащупал стену и, держась за неё, принялся медленно спускаться.

— Темно, — пожаловался козёл.

— И будет темно, пока я дверцу не закрою… Вот так, — с удовлетворением сообщил Сикс, и тут же внизу загорелся тусклый свет. И очень вовремя: прямо перед козлиной мордой колыхалась огромная пыльная паутина с высохшими мокрицами по краям. В самой серёдке сидел откормленный паук размером с конскую залупу. Над ним висела табличка «Не беспокоить».

Попандопулос от неожиданности отпрянул. Паук посмотрел на козла изумрудно-голубыми глазами, высунул жало и негромко, но отчётливо назвал его мудаком. Козёл не остался в долгу — сорвал паутину и растоптал непочтительное членистоногое.

— Ну что вы там копаетесь, — раздался сверху недовольный голос мутанта. — Самый обычный подземный ход. Правда, старый. И избитый, — мутант неожиданно хихикнул.

— Кто избитый? — на всякий случай поинтересовался козёл: намёк ему не понравился.

— Ход старый и избитый, — мутант снова хихикнул. — Ах да, вы же не читатель… Знаете ли, свободное время тоже нужно чем-то заполнять. У меня его однажды образовалось много. В больнице. Я там книжки читал. В основном детективы. Глупость, конечно, ужасная. Так вот, есть у них такой приёмчик — когда автор не знает, как спасти героя, так непременно находится подземный ход. Уальд был всё-таки прав насчёт воображения, вы не находите?

Козёл презрительно мемекнул: никакого Уальда он не знал, а литературу не котировал, предпочитая живую жизнь.

Однако этот маленький диалог вернул Септимию частицу утраченного гонора. Осторожно ступая и стараясь не поскользнуться, он принялся обдумывал, как бы ему половчее удрать.

— Простите, — раздался за спиной голос Намбы Сикса, — вы не могли бы оглянуться? Хочу вам кое-что показать.

То, что козёл увидел в неверном свете древних сводов, его не порадовало. У мутанта в руке серебрилось какое-то устройство угрожающего вида.

— Это тесла-парализатор, — любезно разъяснил Сикс. — Видите ли… поскольку непосредственная опасность отступила, вы сейчас чувствуете своего рода эмоциональный подъём. На этом фоне у вас могут появиться неверные идеи. Мне не хотелось бы, чтобы случилось какое-нибудь недоразумение. И предупреждаю: тащить вас на закорках я ни в коем случае не намерен.

Козёл понурился и побрёл дальше.

Ничего интересного в подземелье не было: просто коридоры с низкими, стеклянисто поблёскивающими сводами, тускло светящимися в темноте. Иногда козёл видел арки боковых проходов, но в такие моменты мутант почему-то оказывался за спиной и ненавязчиво, но решительно направлял козла в одному ему ведомом направлении.

В какой-то момент козлу послышался шум. Он обернулся и спросил, не погоня ли это.

— Погоня? — Намба Сикс отчего-то развеселился. — Это вряд ли. Наш доблестный криминальсекретарь не так уж глуп. Вот сейчас он, скорее всего, уже понял, что торопиться не нужно.

Козёл вспомнил оставленную ложечку и осознал, что то был знак — и что высокий полицейский чин, увы, коррумпирован. Почему-то эта мысль вызвала возмущение: прожив в Бибердорфе всего ничего, он успел заразиться уважением к установленным порядкам.

Он набрался смелости и спросил насчёт Бобы и его паскудного поступка.

— Очевидно, он выполнил распоряжение муниципального начальства, — не понял Намба Сикс. — А как ещё он мог поступить?

— Предупредить хотя бы, — буркнул Септимий.

— Чтобы вы донесли о ненадлежащем исполнении им обязанностей перед муниципальной службой порядка? — ещё больше удивился Сикс.

Козёл не нашёлся что ответить.

Наконец, они свернули в тупичок, где была лестница — такая же крутая и с узкими ступеньками. Мутант шумно втянул носом воздух — сырой и холодный — и велел подниматься. Особого выбора у Попандопулоса не было, так что он полез наверх. И чем выше он подымался, тем определённей ему плохело. Всей душой, всем сердцем, всем сознанием он чуял, что там наверху ждёт ловушка. Словам мутанта насчёт «одного артефакта» он не верил ни на сольдо и подозревал, что у него сначала изымут все матценности, а потом ещё и всласть помучают, дабы вызнать, не сделал ли он какие захоронки. Во всяком случае, сам козёл в аналогичной ситуации поступил бы со своим пленником именно так.

Септимий прикидывал, как бы извернуться, когда его ноздри ощутили какой-то химический запах. Он инстинктивно принюхался, и тут же почувствовал, что коленки не держат. Пол оказался почему-то очень близко к лицу, а потом козла подёргали за бороду и он проснулся.

Пробуждение было предсказуемо нерадостным. Попандопулос был прикручен всеми конечностями к чему-то тяжёлому, и, судя по телесным ощущениям, деревянному. Вокруг тоже было много дерева — всё больше старого, а то и старинного: огромные напольные часы с бессильно поникшим маятником, пузатый секретер. Из небольшого окошечка лился мутноватый лунный свет.

Соседнюю стену занимала огромная этажерка. Все полки были заполнены мелкими предметами — в основном пивными кружками, статуэтками педобиров, играющих на балалайках, лакированными черепами, окамелостями, фарфоровыми чайниками и прочей хуердой. От этажерки пахло пылью и мышиным помётом. На самом верху восседала, скрестя лапки, огромная каменная жаба.