Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Однако жизнь должна была продолжаться. Следующим событием, заинтересовавшим Фрейда, стало открытие берлинской поликлиники 14 февраля 1920 года. Это, по его мнению, делало Берлин главным психоаналитическим центром. Ее открытие стало возможным благодаря щедрости Эйтингона, а проект здания Эрнста Фрейда вызвал общее одобрение. В этом здании, естественно, располагалась исследовательская библиотека, строились планы о превращении ее в школу по подготовке психоаналитиков; это была первая (и в течение долгого времени) самая знаменитая поликлиника подобного типа. Летом из Швейцарии в Берлин для помощи в обучении приехал Ганс Захс, а вскоре к нему присоединился Теодор Райк из Вены.

Естественно, члены Венского общества хотели последовать этому примеру, и было предложено основать подобную клинику в отделении больницы общего профиля. Фрейд, однако, энергично выступал против этой идеи. Он сказал Абрахаму, что не сможет уделять этой клинике свое время и не знает кого-либо в Венском обществе, кому он мог бы доверить руководство этой клиникой. Однако Ференци он признался, что, по его мнению, Вена не является подходящим местом для психоаналитического центра, поэтому она не годится для строительства такой клиники. Тем не менее потребность в ней была неоспоримой, и клиника, которой было дано название «Амбулатория», открылась 22 мая 1922 года.

Время от времени Фрейд обменивался письмами с Хэвлоком Эллисом и чаете посылал ему экземпляры своих книг. Но ему не понравилась работа, которую Эллис написал во время войны, хотя она только теперь попала в его поле зрения. В ней Эллис утверждал, что Фрейд является артистом, а не ученым; Фрейд назвал такое утверждение «крайне сублимированной формой сопротивления». В письме ко мне он отозвался об эссе Эллиса как о «наиболее утонченной и приятной форме сопротивления, в которой его назвали великим артистом для того, чтобы опровергнуть обоснованность наших научных утверждений».

В конце войны поступало много серьезных жалоб на грубое, даже жестокое обращение военных врачей при лечении военных неврозов, особенно в психиатрическом отделении венской больницы общего профиля, директором которой был профессор Юлиус Вагнер-Яурегг. В начале 1920 года австрийские власти создали особую комиссию для расследования этого вопроса и пригласили Фрейда и Эмиля Райманна (ассистента Вагнера-Яурегга) для составления и представления на рассмотрение комиссии докладной записки на тему о методах лечения пациентов в этом отделении. Помимо всего прочего, это являлось свидетельством научного авторитета, которым в то время обладал Фрейд в глазах властей в Вене. Его отчет был озаглавлен «Докладная записка о лечении электричеством военных неврозов».

Фрейд начал с замечания о различиях во взглядах, существующих среди медиков, о природе травматических неврозов, последовавших за железнодорожными и другими авариями. Некоторые медики придерживались мнения, что эти неврозы обусловлены непосредственными повреждениями нервной системы при аварии, даже когда эти повреждения явно не обнаружены; другие врачи считали, что это чистейшие функциональные расстройства при неповрежденной нервной ткани. Переживания на войне, особенно случаи военных неврозов, возникших далеко от фронта, без какой-либо физической травмы, например в результате бомбежки, решили этот вопрос в пользу второй точки зрения.

Психоанализ позволял заключить, что все неврозы восходят к эмоциональным конфликтам, по крайней мере, непосредственную причину военных неврозов видеть в конфликте между влечением к самосохранению, то есть потребностью избегать опасностей войны, и различными мотивами, которые не разрешают индивиду открыто признаться в этом, — чувство долга, привычка к подчинению приказам и т. д. Терапия, которая была разработана для лечения таких случаев сперва в немецкой армии, заключалась в применении электричества в таких дозах, что процедуры вызывали реакцию более негативную, чем мысль о возвращении на фронт. «Что касается использования этого метода в венских клиниках, лично я убежден, что профессор Вагнер-Яурегг никогда не позволил бы интенсифицировать такое лечение до уровня жестокости. Я не могу утверждать того же про других врачей, которых я не знаю. Психологическое образование врачей является в целом абсолютно недостаточным, и многие из них вполне могли забыть, что большинство пациентов, с которыми они обращались как с симулянтами, в действительности не являлись таковыми…

Великолепные первоначальные успехи лечения сильным электрическим шоком впоследствии оказались непродолжительными. С пациентом, которого приводили в норму и снова посылали на фронт, могла повториться та же самая история, и он мог заболеть этим же расстройством, посредством которого он, по крайней мере, выигрывал время и избегал непосредственной опасности. Когда он снова находился на передовой, страх электрических шоков уменьшался, так же как во время лечения снижался его страх перед действительной службой. Далее, ослабление духа народа и растущее нежелание продолжать войну ощущались все сильнее и сильнее, так что это лечение начало терять свою эффективность. В этих обстоятельствах некоторые врачи поддались характерному немецкому побуждению достигать своих целей совершенно безжалостными средствами. Произошло нечто, чего ни в коем случае не должно было быть: сила электрических шоков, так же как и жестокость лечения в других отношениях, возросла до невыносимого предела для того, чтобы лишить военных невротиков тех преимуществ, которые они получали от своих болезней. Никогда не оспаривался тот факт, что в немецких клиниках во время лечения имели место смертельные случаи, так же как и самоубийства, совершаемые в результате такого лечения. Однако у меня нет каких-либо сведений о том, что венские клиники также прошли через эту фазу терапии».

По мнению Фрейда, примеры чистой симуляции встречались не так часто. То, что он оказался прав в своем суждении, подтвердилось последующими исследованиями. Но большинство военных врачей определенно придерживались другого мнения. Даже Вагнер-Яурегг, который применял сравнительно слабый электрошок в случаях физических симптомов, таких, как страхи, записал в автобиографии: «Если бы все симулянты, которых я лечил в своей клинике, часто довольно жестокими мерами, предстали как мои обвинители, получился бы впечатляющий судебный процесс». К счастью для него, как он заметил, большинство из его прежних пациентов были разбросаны по всей бывшей Австро-Венгерской империи и не могли присутствовать, так что, в конце концов, комиссия решила этот вопрос в его пользу.