Вечно - Дж. М. Дарховер

La famiglia поглотила его. Ради них он лгал, обманывал, воровал и убивал, но, несмотря на это, существовала одна вещь, которой он гордился – он всегда был предан организации. Не взирая на то, что он был преступником, его всегда несколько утешала мысль о том, что он был человеком чести. В последнее время все это отошло на второй план, и они были прекрасно осведомлены об его поступках. Все они умели распознавать ложь.

И Винсент устал все время лгать.

Однажды Маура сказала ему о том, что смерть дарит освобождение. Возможность жить достается не всем, со смертью же дело обстоит иначе. Смерть несет в себе свободу – мы становимся свободны от всего того, что давило на нас и сдерживало нас. Обычно Винсент смеялся, когда она говорила нечто подобное, но теперь он понимал ее слова. Он понимал, каково это – желать обрести покой тогда, когда ты попросту не можешь его обрести, поскольку у тебя остались неоконченные дела. До тех пор, пока ты не достигнешь своей цели, ты будешь продолжать к ней идти, несмотря ни на что. Винсент завидовал тем, кто мог покоиться с миром. Он бы все отдал за то, чтобы с его плеч свалилось то непосильное бремя, которое он нес.

Переключившись на установленную в коридоре камеру, он вновь увидел Кармина, взгляд которого метался между дверью его кабинета и лестницей, ведущей на третий этаж. Посмотрев на часы, Винсент с удивлением обнаружил, что был уже восьмой час вечера. Обычно к этому времени Кармин успевал определиться и вернуться наверх. Слыша его шаги, Хейвен спешно покидала библиотеку и возвращалась в свою комнату до его появления.

Винсент испытал настоящее облегчение, заметив, что Кармин остановился и с решительностью направился к двери его кабинета.

Судный день настал.

Он стал на один шаг ближе к покою.

Повернув ручку, Кармин зашел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Винсент не стал отчитывать сына за то, что тот не постучался, будучи благодарным за то, что он, наконец, решился войти.

– Присаживайся, – сказал он, вновь выбирая камеру, установленную в библиотеке. Хейвен по-прежнему сидела возле окна, не сдвинувшись ни на дюйм.

Сев в кресло, Кармин сердито посмотрел на отца. Смотря на сына, Винсент заметил на его лице любопытство и замешательство. В его взгляде читалось и сожаление, но Винсент понимал его.

– Выглядишь так, словно сто лет, блять, не спал, – сказал Кармин. – И, Господи, ты вообще ешь?

Винсент откинулся на спинку кресла.

– Хочешь обсудить мое здоровье, Кармин?

– Да, выглядишь паршиво, – ответил он серьезно.

– Что ж, спасибо за комплимент, но, полагаю, ты провел целую неделю возле моего кабинета, набираясь храбрости, не для того, чтобы провести медицинский осмотр.

– Как…? – начал Кармин. – Ты включил камеры.

– Да, – ответил Винсент, – и я уже начал было задаваться вопросом о том, планируешь ли ты вообще когда-нибудь войти.

Кармин вздохнул.

– Я не знал, что сказать. Не было смысла заходить к тебе только лишь для того, чтобы на тебя посмотреть – особенно учитывая то, что ты так дерьмово выглядишь.

– Полагаю, ты нашел нужные слова, раз все-таки решился войти?

– Нет, я просто устал стоять в коридоре.

– О, значит, на меня все же приятнее смотреть, чем на белые стены?

Кармин улыбнулся.

– Нет, но приятно знать, что не все в этом доме разучились шутить.

– Tale il padre, tale il figlio[35], – сказал Винсент, моментально жалея о том, что произнес это. Улыбка Кармина померкла, и Винсент понял, что именно ему хотелось узнать. Он страшился этого дня в течение многих лет. – Ближе к делу, сын.

– Когда мы были в Блэкберне, Катрина кое-что сказала. Я понимаю, что она была чокнутой, но она начала кричать, говоря Коррадо о том, что мы с тобой разные, несмотря на то, что поступаем одинаково… что Хейвен – не она. И не только это… она много всего наговорила, поэтому мне стало интересно…

– Ты хочешь знать, как я познакомился с твоей матерью.

Кармин кивнул.

– Правду.

Правда. Винсент всегда пытался ее избежать, но теперь он понимал, что скрывать ее и дальше было невозможно. Прошлое заиграло в его мыслях словно фильм, воскрешая тот момент, который перевернул с ног на голову весь его мир и заставил подвергнуть сомнению абсолютно все.

Жарким, знойным днем Винсент стоял во дворе особняка Моретти, расположенного в Лас-Вегасе. Он изнывал от жары, однако даже она была предпочтительнее тому, что ожидало его в доме. У него не было никакого желания приезжать, но он попросту не мог подвести Селию.

Прикрыв глаза рукой в надежде защититься от слепящего солнца, он начал огибать особняк. Повернув за угол, он налетел на стоявшего там человека. Опустив руку, он удержал человека от падения.

– Простите, – мягкий голос сбил Винсента с толку. Часто моргая, он увидел стоявшую перед ним девушку. Ее бледная кожа буквально светилась на солнце, создавая невероятный контраст с ее огненно-рыжими волосами.

На него с беспокойством смотрели глубокие зеленые глаза, и он зачарованно смотрел в них в ответ. Девушка что-то говорила, но он не слышал ни слова. Его желудок сжался, Винсенту казалось, что его сердце внезапно сковали тиски.

Colpo di fulmine [36] . Это случилось и с ним.

Девушка не стала сопротивляться, когда Винсент потянул ее за собой в тень, однако беспокойство, отражавшееся в ее глазах, становилось все заметнее.

– Что-то не так?

– Да, я не знаю твоего имени.

Девушка улыбнулась.

– Маура.

– Красивая девушка с красивым именем.

– Красивая?

Девушка казалась настолько удивленной его комплиментом, что он внимательно присмотрелся к ней, полагая, что мог что-то упустить. Ее длинные волосы струились по ее плечам, ее нос и щеки были усеяны веснушками. Она явно не была итальянкой. Ни один итальянец, которых он в своей жизни встречал, не мог похвастаться таким цветом глаз.

Эти глаза… Винсент не мог в них насмотреться.

Сидя за столом напротив своего младшего сына, он видел точно такие же глаза, смотревшие на него с недоверием.

– Мы познакомились на обеде в честь помолвки Селии, – сказал Винсент, отводя взгляд. Порой ему с трудом давались подобные воспоминания.