МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1976 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Евгений Татаренко

Поручительница сразу же бойко заговорила:

— Наша общественность знает Женю… — И тут же поправилась: — Евгения и просит его на поруки. Мы всем коллективом будем его воспитывать. Общественность заверяет, что больше Лидов не позволит себе никаких плохих поступков.

От длинной речи Наталью Леонидовну бросило в жар, она достала цветной платок, стала вытирать лицо, искоса поглядывая на Лидову — Иванову. Майору показалось, что Ирина Владимировна одобрительно подмигнула своей поручительнице.

— Ну, а вы что скажете, Леопольд Анатольевич?

Присевший на край стула поручитель вскочил:

— Я как работник искусства присоединяюсь к просьбе и могу заверить вас, что Евгений ничего подобного не совершит.

— А вы где работаете?

— В театре… осветителем сцены.

— Значит, вы пришли спасать Женю Лидова по просьбе его матери? И не просто сами, а от имени общественности, так звучит ваше поручительство более весомо? Ну, а вы хоть знаете, что он совершил? — медленно, растягивая слова, говорил майор. — Так вот, позавчера утром он в маске и с оружием в руках ограбил квартиру. Связал хозяйку и похитил вещи, на пять тысяч рублей. По закону это преступление называется разбой, и суд может за него дать до пятнадцати лет лишения свободы. — Майор говорил и следил за поведением всех трех просителей. Мать побледнела, Наталья Леонидовна стала краснеть. «Представитель искусства» вскочил и хотел что-то сказать. — Нет, подождите. Давайте выясним все окончательно. Судя по заявлению, вы намерены взять на себя ответственность за поведение Евгения Лидова и согласны отвечать за все, что он может натворить в дальнейшем, скажем, за любое новое его преступление вас должны привлечь к уголовной ответственности вместе с ним, так?

— При чем тут уголовная ответственность? Мы общественность, — на этот раз не так уверенно заговорила представительница домкома. — Согласны Женю воспитывать.

— Подождите, — остановил ее Афанасьев. — Лидов приходил домой пьяным?

— А кто теперь не приходит? Вот Леопольд Анатольевич хороший человек, а тоже выпивает.

— Нет, поговорим сначала о Лидове. Вы видели, что он бывает пьяным?

— Видела, видела, все видели.

— Почему же в первый или второй раз вы не подняли тревогу, не вызвали на товарищеский суд мальчишку, его мать? Почему не обратились в детскую комнату милиции? Ведь пьяный подросток — это чрезвычайное происшествие для порядочного человека. Что же вы молчите? — Афанасьев достал «Яву», закурил и, уже успокоившись, спросил: — Как же быть с вашим поручительством? Согласны нести ответственность за Евгения Лидова?

— Отдайте наше заявление, — поднялась со стула Наталья Леонидовна.

— Я как работник искусства в уголовные дела вмешиваться не собираюсь. Озорство или даже драка — это другое дело, — проворчал мужчина.

— Заявление ваше я оставлю у себя, а вас не смею больше задерживать.

Поручители ушли, а мать медленно укладывала в сумку сигареты, платок, очки.

— Разрешите мне свидание с сыном, — попросила она.

— Нет, не разрешу, — быстро ответил Афанасьев.

— Вы еще пожалеете! — вспылила женщина. — Я пойду на Петровку к вашему начальству, к самому генералу, а своего добьюсь.

— Не думаю, — ответил Афанасьев, а когда остался в кабинете один, выкурил подряд две сигареты и снова принялся составлять документ.

Вошли Ильин и Звягин.

— Ну, этот Женька — тип, — радостно начал Звягин. — Когда из Серебряного бора ехали, поговорили. Он все овечкой прикидывался. Пригласили, уговорили, он не хотел… На самом деле его еще два года назад привлекали за кражи. Ограничились возмещением убытков. За драку из школы выгнали. Устроился в техникум, учится плохо, дома пьянствует, а мать все покрывает. Мамаша у него дай бог каждому… Мы пришли на обыск, а она сразу: «Кофе с лимоном или с коньяком? Есть французский, а может быть, завтрак на скорую руку?» Еле отвязались.

— С ней я уже п-ознакомился, — проворчал Афанасьев.

Уже к вечеру в кабинет начальника уголовного розыска вошел Звягин.

— Принес?

— Да, вот, написали. — И он протянул лист бумаги.

— Посмотрим, что думают о Валентине Цыплакове в его родном техникуме.

«Характеристика на студента третьего курса… Цыплаков В. А. добросовестно относится к учебе, занятия посещает аккуратно. Активно участвует в жизни коллектива. Является членом редакционной коллегии стенной газеты «За высокую успеваемость». Был исключен из комсомола два года назад, но в настоящее время исправился, и теперь товарищи его уважают».

Так, и это все?

— Все, Александр Филиппович, я спрашивал в дирекции, сказали, что сейчас он их не беспокоит, у него все в порядке.

— Ага, уважают, значит, и не беспокоит. Ты не рассказал им, в чем суть дела?

— Нет, товарищ майор! Вы же пока не велели.

Афанасьев задумчиво кивнул, отложил на край стола характеристику и скорее для себя, чем для Звягина, объявил: — Ладно, я там сам побываю, в этом техникуме.

— Я что-нибудь сделал не так?

— Нет, нет. Все так, — успокоил Звягина майор.

Через несколько дней, перед началом практики и летних каникул, в техникуме состоялось общее собрание студентов. Оно было необычным, так как на нем не подводились итоги учебы за год, не обсуждались другие повседневные дела, а рассматривался один-единственный вопрос: о дружбе, гражданском долге и преступлении студентов Лидова и Цыплакова. С докладом выступал майор милиции Афанасьев.

Зал был полон, и те, кому не хватило мест, устроились на подоконниках и в проходах. После начала собрания председательствующий потребовал, чтобы студент Цыплаков, примостившийся где-то в задних рядах, сел на переднюю скамейку.

…Афанасьев говорил долго, и в зале повисла тишина, которой позавидовал бы любой лектор.

— …Бесспорно, что многие из вас виноваты, что Лидов стал преступником. Полтора десятка человек, сидящие здесь в зале, покупали у Лидова сигареты, рубашки, джинсы, заграничные пластинки и различные безделушки, а знали об этом, самое малое, еще столько же. Никто из вас не пресек эту торговлю. Никто не подумал остановить парня, стремившегося у своих же приятелей выманить деньги. Никто не заинтересовался тем, откуда Лидов достает свой товар, хотя к этому обязывал вас гражданский долг. Теперь о дружбе. Ваш студент Цыплаков. Вот он только что пересел сюда, ко мне поближе. — Афанасьев посмотрел на сидящего в первом ряду Валентина. Это был совсем другой парень. Не тот, что неделю назад дрался с Тюриным и Борисом Тикановым. Он как-то изменился, даже казалось, что и ростом стал ниже. — Так вот, на допросе Цыплаков мне сказал, что Лидов и остальные приглашали его участвовать в преступлении. Он отказался, посоветовал и им не ходить и ушел. Наутро они совершили разбой, а на другой день были уже у нас. Советские люди честно выполнили свой гражданский долг и помогли нам полностью найти награбленное и поймать преступников. Я спросил Цыплакова, почему он не заявил о готовящемся преступлении в милицию? Валентин ответил, что он не захотел предавать друзей… — Афанасьев уловил оживление в зале, сделал паузу. Ему даже удалось услышать чьи-то реплики: «Ну, это сложный вопрос», «трудно», «дурак». Майор придвинул к себе микрофон, пощелкал по мембране и продолжал: — Позвольте мне разобрать поступок вашего студента Цыплакова с двух сторон: сначала с моральной, а затем с юридической, хотя наша юриспруденция именно мораль и защищает. Так вот о дружбе. У нас, советских людей, дружба предполагает взаимную помощь, заботу о товарище, взаимную выручку из беды. Все это вошло в норму поведения и олицетворяет гражданственность. Я не буду приводить классические примеры, вы их знаете. Давайте посмотрим, в чем выразилось дружеское отношение Цыплакова к товарищам. Он сидит здесь в зале, а его друзья в тюрьме и, напрочь испортив свою биографию, станут отбывать наказание. Что же сделал Цыплаков, чтобы спасти своих друзей от беды? Почему равнодушно позволил им совершить преступление? Вот здесь были разные реплики: «трудно», «правильно». Как же правильно? С одним из его друзей, Яковом Жуковым, милиция три года носилась как с писаной торбой. Ловили, когда он убегал из дома, и привозили обратно. Уговаривали не воровать. Организовали шефство, когда он отставал в учебе, чуть не за уши тянули из класса в класс. Чтобы не болтался по улицам, милиция устроила его в клубную секцию. И вот той самой милиции Цыплаков не удосужился сказать, что Жукова двое его друзей тянут на преступление. Но это только первая часть вопроса; чтобы перейти ко второй, я позволю ознакомить вас с законом. Наш Уголовный кодекс в статье 190 предусматривает, что «Недонесение об известных, готовящихся или совершенных преступлениях наказывается лишением свободы на срок до трех лет или исправительными работами до одного года». Так что в поступке Цыплакова закон усматривает не «благородство», а законченное преступление, в результате которого потерпевшая подвергалась моральному и физическому насилию, его дружок Жуков — мы с ним тоже как следует разберемся — получил опасную травму, а двое приятелей стали преступниками. Всего этого могло бы и не быть, если бы Цыплаков поступил честно и смело.