Обширней и медлительней империй (сборник) - Урсула Ле Гуин

Корабль был построен на Тау Кита, но арендован земным правительством.

На четвертые сутки челнок пришвартовался к «Гаму», и члены его разношерстного экипажа, стремясь попасть на борт, начали один за другим, извиваясь, протискиваться в узкий переходник – насмерть перепуганные сперматозоиды, возмечтавшие оплодотворить Вселенную. Челнок отчалил, и навигатор вывел «Гама» на курс. Несколько часов его еще можно было разглядеть из Смеминга, а потом корабль, отойдя на расстояние нескольких сотен миллионов миль, прощально померцал и… внезапно исчез.

Когда десять часов двадцать девять минут или же двести пятьдесят шесть лет спустя «Гам» вновь появился в космическом пространстве, он теоретически должен был оказаться в районе звезды КГ-Е-96651. Там он и оказался, что подтверждала ярко сверкавшая по курсу золотая точка. Где-то внутри сферы радиусом в четыреста миллионов километров должна была находиться и зеленоватая планетка, определенная в китянской лоции как Мир-4470. Теперь оставалось ее только найти. Это было так же просто, как переворошить четырестамиллионокилометровый стог сена в поисках зеленоватой иголки. Задача осложнялась тем, что двигаться в пределах звездной системы на скорости, даже приближенной к световой, было чревато взрывом как КГ-Е-96651, так и Мира-4470, не говоря уже о самом «Гаме». Поэтому корабль был вынужден ползти на ракетном приводе, делая не больше ста тысяч миль в час. Но математик-навигатор Аснанифоил был твердо уверен в том, что знает, где должна быть искомая «иголка», и обещал добраться до нее в течение десяти земных суток. Тем временем члены команды все еще притирались друг к другу.

– Видеть его больше не могу! – взорвался, брызгая слюной, Порлок – специалист по точным наукам (химия плюс физика, астрономия, геология и т. д.). – Этот тип просто чокнутый. Не представляю себе другой причины, по которой он оказался в «Поиске», кроме той, что наши большие начальники решили провести над нами эксперимент по выживанию. Как на морских свинках.

– В хайнских лабораториях мы обычно предпочитали хомяков, – мягко заметил хайнец Маннон (гуманитарные науки: психология плюс психиатрия, антропология, экология и т. д.). – Я имею в виду – вместо морских свинок. Но конечно, мистер Осден – явление исключительное. Это первый случай полнейшего излечения от синдрома Рендера – одного из подтипов инфантильного аутизма. До сих пор считалось, что этот психоз неизлечим. Великий земной аналитик Хаммергельд предположил, что в данном случае причиной аутизма является сверхразвитая способность к эмпатии. На основе этой теории он разработал специальный курс процедур, и первым пациентом, прошедшим этот курс, был мистер Осден. Он жил у доктора Хаммергельда до восемнадцати лет, и терапия, как видите, оказалась успешной.

– Успешной?!

– Естественно. Он полностью избавился от аутизма.

– Но он же абсолютно невыносим!

– Видишь ли, – бросив кроткий взгляд на пузырьки слюны в усах Порлока, продолжал Маннон, – когда встречаются два незнакомца – ну, к примеру, ты и мистер Осден, – тут же неосознанно вступает в действие твоя защитная реакция; она воздействует на твое поведение, манеры, делает их подспудно агрессивными, а ты настолько привыкаешь к подобной системе отношений, что начинаешь считать ее совершенно естественной. Мистер Осден, будучи острым эмпатом, прекрасно все это ощущает. Его собственные эмоции мешаются с твоими, причем до такой степени, что он сам уже не может различить, что лично его, а что – только твое. Подчеркиваю, что твоя реакция на незнакомого человека абсолютно нормальна, и вполне естественно, что тебе может в нем что-то не понравиться – ну там манера одеваться, форма носа или мало ли еще что… Но дело в том, что Осден-то все это чувствует, и, поскольку его аутизм в процессе терапии был полностью снят, ему ничего не остается, как прибегнуть к крайней форме защитной реакции – агрессии, которую, между прочим, спроецировал на него (пусть и непреднамеренно) именно ты.

Маннон, похоже, завелся надолго, и Порлок его перебил:

– Что бы ты там ни говорил, ничто не дает человеку права быть сволочью.

– Так он что, может подслушивать наши чувства? – всполошился второй хайнец в команде – биолог Харфекс.

– Это действительно сходно со слухом, – вступила в разговор, не отрывая глаз от кисточки, при помощи которой она тщательно покрывала ногти флюоресцентным лаком, Оллероо – ассистент специалиста по точным наукам. – На ушах-то у нас нет век, и мы не можем слушать или нет по собственному желанию. Вот так же и с эмпатией – ее не отключишь одним волевым импульсом. Он вынужден воспринимать наши эмоции, хочет сам того или нет.

– А что, он и наши мысли читать может? – испуганно оглядывая остальных, прерывающимся голосом спросил инженер Эсквана.

– Нет, – фыркнул Порлок. – Эмпатия и телепатия – не одно и то же! Телепатия – миф. Никто на это не способен.

– Верно, – с вкрадчивой улыбкой поддакнул Маннон. – Вот только незадолго до отлета с Хайна мне на глаза попался очень интересный рапорт с одного из недавно вновь открытых миров: этнолог Роканнон сообщал в нем, что явился свидетелем применения представителями местной мутировавшей гуманоидной расы определенной техники телепатии. Что самое интересное, так это то, что подобной технике можно научиться. Я, правда, читал не весь рапорт, а его краткий обзор в одном из журналов, однако…

И Маннон снова завелся как минимум на полчаса. Но остальные уже успели заметить, что, пока он токует, на его фоне прекрасно можно говорить о своих делах: он словно и не замечал ничего.

– Так почему же он все-таки нас так ненавидит? – спросил Эсквана.

– Да разве может хоть кто-нибудь тебя ненавидеть, душка Андер? – хихикнула Оллероо, мазнув ноготь его большого пальца светящимся ядовито-розовым лаком.

Инженер вспыхнул и расплылся в смущенной улыбке.

– Но он именно так себя и ведет, словно всех нас ненавидит, – вернулась к теме координатор Хайто – хрупкая женщина с ярко выраженным азиатским типом лица и совершенно не соответствующим подобной внешности резким, низким и сиплым голосом молодой лягушки-быка. – Ну хорошо, допустим, он страдает от нашей неосознанной враждебности, но тогда зачем ему усугублять ее своими постоянными нападками на нас? Прости, Маннон, но я невысокого мнения о терапии доктора Хаммергельда; аутизм все же много приемлемее в общении, чем…

Но тут она прикусила язык: в дверях кают-компании стоял Осден.

Он казался не человеком, а наглядным пособием по анатомии. Его кожа была неестественно белой и настолько тонкой, что все кровеносные сосуды просвечивали сквозь нее: словно карта на ватмане, исчерченная голубыми и красными дорогами. Его адамово яблоко, мускулатура вокруг рта, кости и связки выступали буграми настолько, что каждая деталь воспринималась в отдельности, будто специально подготовленный муляж для изучения строения человеческого тела. Волосы у него были буро-рыжими, цвета запекшейся крови, а брови и ресницы можно было разглядеть только при самом ярком освещении. Он не был настоящим альбиносом, и поэтому его глубоко запавшие глаза не были красными, но ни серыми, ни голубыми назвать их тоже было нельзя. Они вообще не имели цвета – их взгляд был прозрачен и чист, словно ледяная вода в проруби. Да и все лицо было лишено какого бы то ни было выражения – как анатомический рисунок или лик манекена.