Великий Эллипс - Пола Вольски

Он ничего здесь не может поделать, и он знал это, но не верил. Образование, которое он получил на Ледяном Мысе, оставило его беспомощным перед необходимостью быть свидетелем зверств. Все, что он мог — повернуться к этому спиной. Видеть происходящее в Слекье значило принять на себя моральную ответственность, которая идет вразрез с его долгом солдата и члена Дома Сторнзофов, и никакого, даже призрачного, решения этой дилеммы не существовало.

Чувство беспомощности было незнакомым и отвратительным. Пока он наблюдал за массовой казнью, происходившей внизу, ему было стыдно и противно, так что он почувствовал тошноту, но он не отводил глаз в сторону, пока не упала последняя жертва. Только после этого он сел в седло и поехал своей дорогой.

Раздались выстрелы, и Лизелл вздрогнула, она все никак не могла привыкнуть к их звуку, хотя слышала их постоянно в течение целого дня. Затем послышался глухой стук бегущих ног, затем еще один залп, громкие грейслендские голоса — все это стало уже привычным, поскольку несколько последних часов солдаты охотились в лесу за разбежавшимися разаульцами, и прилежащие к Слекье холмы были усыпаны телами, изрешеченными пулями.

— Что же они никак не могут успокоиться? — Лизелл даже не понимала, что она говорит громко вслух.

— Они скоро закончат, вечер приближается, — ответил Гирайз.

— Ну, когда же он наступит? — немного удивленно она посмотрела на небо, которое весь день оставалось серым, а сейчас стало угольно-черным. — Думаешь, они разрешат нам вернуться в обогревальню?

— Дорога все еще закрыта.

— Мы замерзнем ночью.

— Тем будет еще холоднее.

— Лучше бы мы вернулись в Иммен, когда была возможность.

— Может быть, завтра нам представится возможность двигаться вперед.

— Завтра кажется ужасно далеко.

— Если уснешь, оно наступит быстро.

— Я не смогу уснуть сегодня. А ты?

Он пожал плечами.

— Ты голодная.

— Нет. Только холодно.

— Нам нужны дрова. Я сейчас. — Он встал.

— Подожди, ты не можешь просто так ходить по лесу, грейслендцы пробьют тебе голову и паспорт не спросят. Пусть уж лучше костер погаснет. Огонь привлекает к нам внимание.

— Все правильно. Мы дадим знать всем, что не пытаемся спрятаться. Я хочу набрать дров, чтобы хватило на всю ночь.

— Тогда я с тобой пойду.

Не успела она подняться с бревна, из лесу вышла пара грейслендских солдат с ружьями наперевес. Лизелл даже не вздрогнула, поскольку эта сцена повторялась уже в пятый раз за несколько последних часов. И снова они пустились в объяснения и показали документы. И снова солдаты предупредили, что дорога закрыта, но оставили их в покое.

Грейслендцы удалились, и голоса затихли. Лизелл и Гирайз набрали охапки сушняка, подбросили в костер и разместились у огня. Наступила ночь, а с ней и тишина. Больше не было ни выстрелов, ни криков. Восстановился обманчивый мир. Вскоре, проливая сквозь тучи слабый свет, выплыла полная луна.

Гирайз принес из саней одеяло, и они съежились под ним, прижавшись друг к другу. Лизелл положила ему на плечо голову. Он обнял ее, и они сидели молча. Какое-то время она рассматривала прыгающие языки пламени, но вскоре глаза начали слипаться, и она опустила веки. Она не устала физически, с чего бы — весь день просидела в лесу. Но, вероятно, душа ее устала как никогда, так как она сразу же провалилась в сон.

Лизелл, должно быть, проспала несколько часов, потому что когда она в следующий раз открыла глаза, слабо льющая на землю свет луна переместилась на другую сторону неба. Костер прогорел, несмотря на их намерения поддерживать его всю ночь. Было холодно, но она не чувствовала неудобства, поскольку близость Гирайза согревала. Сам же Гирайз не спал, его плечо упиралось ей в висок. Возможно, она и проснулась от этой жесткости, а может быть, ее разбудили человеческие голоса: кто-то разговаривал совсем рядом.

Лизелл посмотрела вниз, ей почему-то показалось, что земля должна дрожать под ногами. Ничего подобного не происходило, и тут она поняла, что ей на мгновение почудилось, что она снова в Ксо-Ксо. Это приближающиеся голоса ввели ее в заблуждение. Глупейшая ошибка: между теми и этими голосами не было ничего общего, они значительно отличались по высоте и ритму, язык, стиль — все было другое. Хотя сходство и прослеживалось, какой-то неуловимый намек на силу и сверхъестественность, связывающие голоса разаульской ночи и пение шаманов джунглей.

Она посмотрела на Гирайза, но луна висела низко, и она могла видеть лишь его темные очертания.

— Что это? — спросила она, инстинктивно понизив голос до шепота.

Он замотал головой. Несколько мгновений они сидели, прислушиваясь, и затем, не сговариваясь, встали и пошли в сторону, откуда слышались звуки.

Источник звука был где-то близко, и нетрудно было определить направление, откуда он доносился. Лизелл взяла Гирайза за руку. Они шли на ощупь в темноте, и голоса становились все явственнее.

Огонь костра замаячил между деревьями. Они осторожно стали приближаться к костру и очень скоро подошли к небольшой полянке на краю крутого обрыва, откуда видны были озеро, догорающие развалины деревни и грейслендский лагерь. Здесь вокруг костра сгрудились неподвижные фигуры. Нетрудно догадаться, это — местные жители, уцелевшие после расправы. Ночь принесла им спасение.

Они не особенно беспокоились о конспирации, иначе бы они не разжигали костра. Казалось, их вообще ничего не волнует.

Лизелл внимательно изучала стоящие у костра фигуры. Их было девять: мужчины, женщины, молодые и старые, хорошо одетые и в лохмотьях, крепкие и изнуренные, внешне все абсолютно разные, схожие странной неподвижностью и ярким блеском ничего не видящих глаз. Держась за руки, они образовывали своими телами круг, но истинная связь между ними была нематериального свойства, оно просматривалось в ритмичных вздрагиваниях тел и движениях глаз.

Сборище сумасшедших? Может, они и безвредны, но неожиданный страх зашевелился в ней.

Звук нарастал — стон сливался с бормотанием, нарастал и на пике превращался в странную музыку — горестную, настойчивую, парящую на грани безумия. Музыка растягивалась во времени на минуты — часы — года — столетия. И в тот момент, когда Лизелл стало казаться, что она понимает слова, когда она уловила неизбежность беспредельного откровения, звук оборвался. Языки пламени взвились вверх, и повалили клубы густого дыма.

Молчаливые и неподвижные фигуры стояли, глядя в ядро пламени. Они продолжали держаться за руки, не разрывая круга. Лица их напоминали маски смерти. Лизелл могла вообразить, что каждый из них впал в бессознательное состояние, но за счет активности коллективного сознания — очевидного, почти физически ощущаемого — в воздухе висел странный шипящий звук. «Центр очень многих сил» — так назвал это место Бав Чарный, и он не ошибался. Она чувствовала активизацию этих сил вокруг нее. Волосы у Лизелл встали дыбом, и она еще сильнее вцепилась Гирайзу в руку. Воздух сделался таким холодным, что его больно было вдыхать, все было в дыму, в плотных удушливых облаках дыма, дыма было больше, чем мог надымить небольшой костер. Она закашлялась, не в силах сдержаться, но люди у костра не обратили на это внимания, они ничего не слышали. Глаза щипало, они слезились, все вокруг поплыло, и стало казаться, что в дыму появляются человеческие фигуры, множество бестелесных духов витало над костром.