Великий Эллипс - Пола Вольски

— Боюсь, бесполезно.

— Ты не знаешь этого. Мы можем найти такого, у которого найдется противоядие…

— В Уолктреце?

— Ну, мы должны попробовать! — Лизелл почти закричала. — ПОМОГИТЕ! Кто-нибудь. ПОМОГИТЕ! Нам нужен доктор, нам нужен доктор прямо СЕЙЧАС…

Ее крики привлекли внимание всех посетителей буфета, и тут же подбежал распорядитель.

— Что случилось? — вежливо осведомился он по-вонарски, видимо, испытывая противоречивые чувства — тревогу и раздражение.

— Человеку плохо, — сообщила Лизелл, — он съел что-то нехорошее…

— У нас очень хорошая кухня! Все свежее! До сих пор не поступало ни одной жалобы!

— Это не имеет значения. Просто позовите доктора, немедленно.

— Что бы с ним не случилось, наша еда здесь ни при чем. Я поклянусь в этом перед самим городским магистратом.

— Пошлите за доктором! НЕМЕДЛЕННО!

Распорядитель выкрикнул имя, и появился подручный. Он что-то сказал ему на гецианском, и тот исчез.

— Доктор сейчас будет, но хочу внести ясность, что это будет за ваш счет, — распорядитель вызывающе посмотрел на Гирайза, чье лицо, наполовину парализованное, вызывало беспокойство. — Он не может здесь оставаться. Мы переведем его в отдельное помещение. Там ему будет удобнее.

О, ты — сама доброта. Твое искреннее беспокойство делает тебе честь, маленький, ничтожный червяк. Сдерживая свой страх и злобу, он ответила:

— Очень хорошо. Позовите кого-нибудь на помощь. Официанта, который обслуживал нас. В любом случае я хочу задать ему несколько вопросов.

— Кто вас обслуживал?

— Молодой, конечно, не мальчик, коренастый, цвет волос ближе к каштановому, лицо прямодушное и с таким потупленным взором.

— У нас такой официант не работает.

— Работает, я видела его.

— Это не наш сотрудник.

— Вы уверены? — вопрос звучал риторически. Конечно, он уверен, и она теперь может только ломать голову. Кто это был?

Кто же это, действительно, был? Кто-то заинтересован, чтобы победа в Великом Эллипсе досталась Грейсленду.

Распорядитель поднял шум, и к ним подошел кто-то из штата. Подняв Гирайза со стула, они понесли его, держа под руки, сопровождаемые любопытными взорами дюжины посетителей. Некоторые уже отодвинули от себя свои тарелки. Они перенесли его в отдельное помещение — крошечную комнатушку без окон — и усадили на стул у письменного стола. Отступив, они с глупым видом уставились на него.

— Это эпилепсия, да? — спросил распорядитель.

— Нет, — прошептал Гирайз.

— Да, я уже видел раньше такие случаи, — настаивал распорядитель. — Это точно эпилепсия. И причина здесь не в нашей еде.

— Никто вас ни в чем не обвиняет, — успокоила его Лизелл. — Никто не говорит, что причина в вашей еде…

— Вы подпишетесь под этим заявлением?

— Но ему что-то подсыпали в пищу, — утверждала Лизелл. — Если бы мы могли найти того человека, кто нас обслуживал, тогда доктор бы знал, что надо делать.

— Доктор сейчас придет, — заверил распорядитель. — Он вот-вот должен быть здесь, и он объяснит вам, что ваш друг страдает эпилепсией. Или это может быть паралич спинного мозга, это часто случается. Сейчас это просто как эпидемия.

— Возможно, было бы лучше, если бы моего друга оставили сейчас в покое, — вежливо ответила Лизелл. Если эти гецианские животные не уберутся сию же секунду, то она начнет кричать на них. — Могу ли я остаться с ним наедине здесь, пока не придет доктор…

— Разумно, — ответил распорядитель, явно желающий поскорее улизнуть. — Пусть здесь побудет, подальше от глаз. Доктор скоро будет. А пока я закрою дверь.

Гецианцы ушли. Без них спертый воздух бытовки показался намного свежее. Лизелл посмотрела на Гирайза. Он сидел неподвижно на стуле, наполовину пораженные параличом лицевые мышцы так исказили его лицо, что она почувствовала, как слезы обжигают ей глаза. Она не может позволить себе заплакать, она не может перекладывать на него свои эмоции. Приняв выражение спокойной заботливости, она спросила:

— Что мне сделать, чтобы тебе было удобнее, Гирайз? Может, воды тебе дать? Подушку? Может быть, тебе будет лучше на пол лечь?

— Воды, — он говорил с трудом, но достаточно внятно. На столе стояли кувшин и кружка. Она налила в кружку теплой воды и поднесла к его губам. Он с трудом проглотил, часть воды стекла по подбородку вниз. Сохраняя спокойствие, она промокнула его лицо носовым платком.

— Спасибо. Посмотри, — произнес он.

— Что посмотреть?

— Время.

— А, твои карманные часы, — она достала их из кармана его жилета. — Двадцать восемь минут пополудни.

— Девять минут. Поезд.

— Сейчас не надо об этом беспокоиться. На следующем поедем.

— Нет. Ехать.

— Невозможно. Тебе не надо двигаться, пока доктор тебя не осмотрит.

— Тебе ехать. Одной.

Она опустила глаза, чтобы не выдать вспыхнувший в них порыв. Часть ее до боли хотела последовать его совету. Вторая часть с такой же силой восстала против мысли бросить его здесь в таком состоянии; тот же протест вызывала мысль, что она вообще с ним расстанется — может быть, навсегда.

— Я не брошу тебя, когда ты заболел, — ответила она, и сама удивилась, как убедительно прозвучал ее голос. — Позже будет еще один поезд. С горем пополам мы оба на него попадем.

— Сдашь меня в багажное отделение? — он попытался улыбнуться, вышло ужасно.

— Если надо будет. Если ты совсем не сможешь передвигаться, то я оставлю тебя при условии, что тебе тут обеспечат уход.

— Нет. Сторнзоф. Победит.

Она промолчала. Она хотела сказать ему, что это неважно, что его здоровье и безопасность важнее любых гонок, что это действительно так. Но слова не произносились.

— Посмотри на меня, — потребовал Гирайз.

Она неохотно посмотрела ему в глаза. Лицо его скривилось, но глаза остались прежними, временами такие проницательные и слишком всепонимающие.

— Я понимаю, — сказал он, и не нужно было объяснений, все было понятно.

— Я знаю, но…

— Послушай. Все хорошо. Действие закончится. Не фатально, уже бы умер. Хотя выбыл из гонок. Ты продолжай. Выиграй.

Он убеждал ее, что все хорошо, что она должна двигаться вперед, он говорил то, что она хотела услышать, во что хотела верить, но все было не так уж хорошо. Сама мысль оставить его здесь одного, беспомощного, в чужой стране, на вокзале, казалась отвратительной. На глаза опять навернулись слезы, и на этот раз она не смогла их удержать.

— Гирайз, я хочу остаться с тобой, — ее голос звучал почти так же прерывисто и неестественно, как и у него. — Ты слышишь, я хочу остаться. Все в порядке, я сяду на следующий поезд. Если Каслер ушел вперед, я догоню его позже. Я уже так делала раньше несколько раз, и еще раз смогу сделать. Я сделаю. Но сейчас…