Учебник рисования - Максим Кантор

— Какой еще арт-объект?

— Ну, искусство.

— Картину, что ли? — подозрительно спросил Кузнецов.

— Теперь картины не делают, — заметил Сникерс снисходительно, — прошло то время.

Он достал из портфеля пакет с фотографиями, дал одну Кузнецову. На фотографии кокетливая женщина, задрав подол, демонстрировала голое бедро.

— Порнография, что ли?

— Дурень, при чем тут порнография. Это перформанс художника Снустикова.

— Не понял, — сказал Кузнецов.

— Это художник, Федя Снустиков, мой приятель, между прочим, — соврал Сникерс. — Он переодевается в актрису Грету Гарбо и фотографируется.

— Пидорас что ли?

— Никакой он не пидорас. Он нарочно так оделся. Фотографируется — а потом фотографии продает. Такое фото — знаешь сколько стоит? Могу тебе одну фотографию по дешевке уступить.

— А мне она на кой?

— Продашь на аукционе.

— Где продам?

— Будет аукцион, это вроде рынка. И там у тебя ее купят.

— И кто ж такое купит?

— В очередь станут! С руками оторвут.

— А чего же ты сам не продаешь?

— Жду, пока в цене взлетят. Тут ведь какая политика: приобрел фотографию и жди, пока она подорожает. Одну тебе уступлю.

— И сколько ты с меня сдерешь? — спросил Кузнецов.

— Тысячу долларов.

— Ты что, Сникерс, сдурел?

— Я почему и говорю: надо строить маркетинговую политику. Вот продадим твою комнату, получим тысяч пять. Разделим, а ты потом пару таких фотографий у меня купишь — и на аукцион! Простая комбинация.

— Выходит, я продам свое жилье за фотографию этого пидораса?

— За две фотографии. Может быть, даже и за три. Чистая прибыль.

— Да они мне задаром не нужны. Что я, баб не видел? Тут в салоне посидишь — всякого насмотришься. Только твоего пидораса не хватает.

— Значит, не возьмешь?

— Еще чего.

— Темный ты мужик. Ну, тогда акции купи. Советую.

— Какие еще акции?

— Вот, полюбуйся, — Сникерс показал узкие бумажные полоски с синими печатями, — вот акции фабрики «Красный Октябрь», приобретешь такую бумажку — и будешь совладельцем фабрики.

— А на кой?

— Фабрика получает прибыль и делит ее между акционерами. Сидишь ты, допустим, дома, а тебе денежки на счет капают.

— А вдруг — не капают?

— Ты что? Это же — акция!

— И сколько таких бумажек настригли?

— Дурак ты, Кузнецов. Настригли! Серьезное дело. Капитализм, это тебе не Советский Союз — тут думать надо. Ну, как, возьмешь акции?

— На кой мне твои акции?

— Дурак ты. Я бы с тебя по дружбе недорого взял. Совсем маркетинга не понимаешь.

— Мне получки хватает, — сказал Кузнецов.

— Ну и сиди со своей получкой. Мозгами шевелить лень. Мир сейчас такой, что думать надо. Сюда пришел, одну схему придумал. В другое место пришел — другую схему. Крутиться надо. Маркетинг!

— И какой ты здесь маркетинг делаешь? — спросил Кузнецов.

Сникерс объяснил, что он изучает возможности прироста прибыли в данной отрасли. Сектор массажных салонов сталкивается с простой, но ощутимой проблемой: девушки везде приблизительно одинаковые, их анатомия довольно однообразна, цены на их услуги сходные, и, таким образом, непонятно, как привлечь внимание именно к данному салону. Доход предприятия в прямой зависимости от посещаемости, которая, увы, — непредсказуема. Позиция для бизнеса шаткая. Снизить цену — значит а) нажить врагов и б) снизить прибыль. Нет, демпинг — это не путь. Требуется провести рекламную акцию, которая, не снижая цены услуг, даст прирост посещаемости. Как быть? Предложение Сникерса состоит в следующем: надо давать клиентам бонус — своего рода премию. Например, если клиент посетил девушку два раза в неделю, то в субботу он может посетить ее бесплатно. Это привлекательно для клиента, дает ему ощущение не зря потраченных денег, а салон имеет возможность даже несколько поднять цену за час — ведь клиенту все равно выгодно. Попутно возникает атмосфера домашнего уюта: клиент приходит на любовное свидание с подругой, а не участвует в коммерческой сделке. Что же касается девушки, то сверхурочная работа должна ею рассматриваться как субботник — т. е. бесплатная работа на благо заведения, которое ее кормит. Нынешняя неделя будет показательной. У людей будет стимул, сказал Сникерс, трахнуть девку два раза в неделю, потому что в субботу дадут третий раз бесплатно. Понял стратегию? Всякий пойдет, если на халяву. Вот ты, например, пошел бы?

— Мне не надо, — сказал Кузнецов.

— Дурак ты, Кузнецов. Этого тебе не надо, того не надо. Арт-объектов не надо, акций не надо. И бабу на халяву отыметь — тоже не надо?

— Мне — зачем?

— Если бы все, как ты, рассуждали, — сказал Сникерс, — прогресса бы не было. Пассивный ты человек. Социализм тебя испортил: все на готовом, думать не надо. Нация рабов, — Сникерс сплюнул. — Снизу доверху, если хочешь знать мое мнение, все рабы. А время такое, что шевелиться надо. Гляди, как умные люди себя ведут. Активно, не то что ты.

И действительно, люди вели себя активно. Холл массажного салона заполнялся веселыми господами, смех и визги наполнили пространство. Изредка смех сменялся истеричными претензиями девушек: иные из них не соглашались работать бесплатно.

Молдаванке Ларисе, шумной девушке с толстой попой, Валера Пияшев сказал так:

— Тебя, Лорка, наша маркетинговая политика не устраивает? Хорошо. Много об себе понимаешь? Хорошо. Собирай манатки и вали отсюда к чертям. Самостоятельно хочешь жить? Иди ищи на свою толстую попу приключений. Только должок верни сначала — восемьсот баксов. Как за что? За все. Интерьер кто здесь строил, как считаешь? На кафель я сколько денег грохнул, ты подумала? Итальянский кафель — не заметила? Давай, расплачивайся. Ах, не можешь? Тогда — марш в койку. Ишь, развела здесь тред-юнионизм, паскуда! — он договорил эту тираду и повернулся к Анжелике, которая кричала:

— Не дам я бесплатно! Нашли дупло, ага! Если бы так только — потыкать туда-сюда. Ему ведь надо меня крутить, пока плакать не стану. Не хочу!

— Как бабки в наволочку откладывать, так хочешь! — крикнул Пияшев в ответ, и скулы его порозовели от гнева. — Как шампанское лакать задарма, так это с дорогой душой! А за всех Валера отдувайся!

— Я же не отказываюсь, я говорю только, что вот ему — не дам. Не дам уроду.

— Что за люди, ну что за люди! Все под себя гребут. Саня, — сказал Пияшев Кузнецову, — проводи барышню. Успокой и в койку уложи. Устроили мне здесь! И так голова кругом идет, — он тронул висок. — Везет же некоторым. Ведь работают люди на спокойных местах. Кто-то вот нефть продает, а кто-то вообще фотографии. Тихие бывают профессии. Стоматолог, например. А здесь рехнешься. Поработай с таким матерьялом, голова-то закружится. Еще говорят, кафель меняй. Кафеля мне как раз не хватает.

— Да болит у меня все! Болит там, понимаешь!

— Подумаешь, болит. У меня, знаешь, как голова болит. Терплю, не жалуюсь.

— И грудь болит. Он соски крутит.

— Так шла бы колбасой торговать, если такая нежная! Дояркой иди работай, коров за вымя тягай! Свое вымя подставлять не хочешь — иди корову доить.

— Ты мне заплати, так я потерплю!

— Последний раз тебе говорю: лезь в койку — и жди.

— Ага! Жди! Бесплатно не дам!

— Дашь — и спасибо скажешь.

Кузнецов увел плачущую Анжелику, и через полчаса дверь в ее комнату открылась, и на пороге появился Петр Труффальдино, низенький культуролог с лицом тухлой рыбы. Глаза тухлой рыбы озорно блестели. Однако то, что увидел культуролог в знакомой комнате, ему не понравилось. На кровати девушки сидел костлявый человек с бескровным лицом. Огромные руки его лежали без употребления на коленях. Человек повернул бескровное лицо к Труффальдино.

— Вы ко мне? — спросил Кузнецов, вставая. Страшные руки его двинулись вперед, и Труффальдино шарахнулся в сторону. Кузнецов сделал шаг.

— Вы с ума сошли, вы с ума сошли, — забормотал Труффальдино и попятился, — я сейчас охрану позову. Сейчас крикну. Вот сейчас закричу.

— Дурак. Я и есть охрана.

— А я милицию вызову.

— Ори громче.

Руки Кузнецова легли на Труффальдинино горло, и сознание культуролога помутилось.

— Ты успокойся, — сказал ему Кузнецов, — не надо скандала. Успокойся, или я тебя задавлю. Ты сядь. Подыши. Сколько я тебе должен?

Труффальдино смотрел на него и ничего не понимал.

— Я не платил сегодня, — прошептал он, — сегодня для постоянных клиентов бесплатно. Бонус у меня.

— Вот и я говорю, — сказал Кузнецов терпеливо, — сколько я тебе должен? Чтобы в порядке маркетинга вышло. Чтобы вам всю торговлю не сорвать. Ну, прикинь и скажи.

Труффальдино вздрагивал и ничего не отвечал. Он был сильно испуган.