Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия - Генри Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Одному человеку во Вьентьяне», — сказал Джек Ловетт, когда она спросила об этом.
Она решила, что это — женщина, так как и галоши, и плащ были маленькие. Она решила, что эта женщина — американка, потому что единственный предмет в домашней аптечке — пластиковая бутылочка с таблетками аспирина — был с наклейкой знакомой ей нью-йоркской аптеки… Она решила, что эта американка была репортером, поскольку на кухонном столе стояла стандартная пишущая машинка «Смит-корона» и лежала книга «Словосочетания в современном английском языке», а также «Памяти Каталонии» Джорджа Оруэлла в мягкой обложке в выдвижном ящике тумбочки у кровати. Инез знала по опыту, что все репортеры имели книгу «Памяти Каталонии» в мягкой обложке и держала ее в одном месте со спичками, свечкой и записной книжкой на случай, если отель будут бомбить. Когда она спросила Джека Ловетта, действительно ли хозяйка квартиры, пребывающая во Вьентьяне, американка и репортер, он пожал плечами.
«Это не имеет значения, — сказал он. — Квартира хорошая».
После этого, читая газеты в приемной американского консульства, Инез взяла за правило просматривать подписи под сообщениями из Вьентьяна в поисках женских имен, но ей не попалось ни одного.
Телефон в квартире никогда не звонил. Информация для Джека Ловетта в Гонконге поступала в маленький отель близ Коннот-роуд; этот же номер Инез дала Эдлаю, когда дозвонилась до него в Гонолулу в день своего прибытия. Поскольку Гарри повесил трубку, не дождавшись конца фразы, когда она позвонила ему из Вахиавы, чтобы сказать, что уезжает в Гонконг, она перезаказала разговор на имя Эдлая, однако первым трубку взял Гарри.
«Мне довелось узнать, что ты в Гонконге», — сказал Гарри.
«Естественно, тебе довелось, — сказала Инез. — Я сказала тебе, что еду туда».
«Вы будете говорить с этим лицом? — повторял оператор. — Это то лицо, с которым вы хотели говорить?»
«Повесь трубку», — сказала Инез.
«Нет, — сказал Гарри. — Это не то лицо».
«Это не имеет к тебе никакого отношения, — сказала Инез, когда наконец трубку взял Эдлай. — Я хотела удостовериться, что ты это знаешь».
«Папа сказал мне. — Эти слова Эдлая прозвучали несколько осуждающе. — А к кому это имеет отношение?»
«Во всяком случае, не к тебе».
«И что же я должен сказать папе?»
Инез подумала над этим вопросом.
«Скажи ему „привет“», — ответила она наконец.
В Гонконге был вторник, а в Гонолулу — понедельник.
В Гонконге была среда второго апреля, когда Джек Ловетт улетел в Сайгон искать Джесси.
Дважды в течение этой первой недели — недели постоянных дождей — он неожиданно возвращался в Гонконг: первый раз на транспортном самолете компании «Эйр Америка» с восьмьюдесятью тремя гражданами третьих стран, подпадавшими под категорию сферы американских интересов, второй — чартерным рейсом на «Боинге-707» компании «Пан-Америкен» вместе с офицерами и денежными запасами сайгонских отделений Американского банка, Первого государственного «Сити-банка» и «Чейз Манхэттен банка». В первый раз он прилетел всего на несколько часов, которые провел у телефона в квартире, во второй раз он остался на ночь, и они поехали в Репалс-Бей, где выбрали номер с видом на море. Они заказали ужин в номер, спали, просыпались и снова засыпали, и всякий раз, когда они не спали, Джек Ловетт говорил. Казалось, номер в Репалс-Бее он считает нейтральной территорией, где ему можно было говорить то, что нельзя было сказать в квартире, принадлежавшей кому-то во Вьентьяне. Он говорил всю ночь. Он говорил, обращаясь к Инез, но как бы с самим собой. Некоторые слова и фразы постоянно повторялись.
Фаза фиксированной геометрии крыла.
Ударные операции маловысотных штурмовиков.
Секретные нелегальные полеты.
«Изъятие».
Активы.
АМР[142] без активов.
ЮСИА[143] без активов.
Под «активами» Джек Ловетт, похоже, понимал воздушный транспорт, самолеты и деньги. Активы были у ДАО. Нужно было увеличивать собственные активы, поскольку без частных активов не могло быть гарантий эвакуации. Эвакуации никто гарантировать не мог, поскольку все они там жили в мире снов. Там царило время дилетантов. Там заправляли бумагомаратели.
Каждый раз, когда Джек Ловетт говорил «там», он бросал взгляд на окна, выходившие на залив, как если бы это «там» можно было увидеть, как будто его взгляд обладал способностью телескопического видения на девятьсот миль через Южно-Китайское море. Ближе к рассвету он заговорил о списках, которые они там составляли. Они наконец-то решили сосчитать тех, кого следовало вывозить в первую очередь в том случае, если будет необходима эвакуация.
В случае, если…
Инез следовало обратить внимание на это «в случае, если».
«В случае, если» подтверждало, что на этих задворках «хозяйничают» их обитатели.
Различные службы не могли прийти к единому мнению, и каждая из них составляла свой собственный список. Некоторые говорили, что он включил сто пятьдесят тысяч человек, другие — что в десять раз больше. Никто, казалось, не спешил выводить точную цифру. Они обсуждали эвакуацию двадцатилетних контактов с Америкой, не говоря уже о своих собственных жирных американских задницах. Они дискутировали, словно для этого у них было двадцать лет.
Двадцать лет впереди и аплодисменты местного населения. Для решения проблемы была назначена межведомственная группа. Чтобы все утрясти. Межведомственная группа встретилась за ужином в резиденции, собралась на чертов ужин в чертовой резиденции, чтобы добавить еще немного жиру к своим задницам, и ко времени, когда роздали сигары, им все еще не было известно — в первую очередь следовало вывозить сто пятьдесят тысяч человек или в десять раз больше, но они очень хорошо знали, что им нужно.
Им была нужна настенная карта.
Им была нужна настенная карта, которую они постоянно называли «Сайгонское метро».
Эта настенная карта была реквизирована.
Центральной разведывательной службой.
Теперь они должны были получить свою карту со дня на день и собирались сделать следующее: обозначить на ней плотность населения. Иными словами, они собирались отметить на ней маленькими разноцветными булавками местонахождение различных типов людей, которых они, возможно, захотят пригласить для завершающего изъятия.
В случае, если…
Только в этом случае.
Да-да, «типы» людей.
Маленькая зеленая булавка для каждого обладателя продовольственного талона в посольстве.
Маленькая желтая булавка для каждого обладателя талона на спиртное при ДАО.
Маленькая красная булавка для каждого действительного члена «Серкль спортиф». Заметь: «действительных». Неплательщики членских взносов в расчет не идут.
Маленькие белые булавки — это и вправду был удар. Слушай внимательно. Собирались проанализировать все данные о вызовах такси за период с 1 января по I апреля. Затем маленькая белая булавка втыкается в карту, указывая все точки в «Сайгонском метро», куда направляли такси. Не повезло тем ребятам, которые ездили на своих собственных машинах. По «Сайгонскому метро». А вот взяли бы тачку — и попали бы на карту. «Эта карга должна была стать истинным произведением искусства». Если бы у кого-нибудь там было чувство ответственности перед грядущими поколениями, он бы вывез оттуда эту карту и положил под стекло в государственном департаменте.
Со всеми булавками.
Memento mori, «Сайгонское метро».
К тому времени, когда он кончил говорить, в комнате было уже светло.
Инез села на край постели и стала расчесывать волосы.
«Ну и что ты думаешь?» — спросил Джек Ловетт.
«Я не знаю».
Из-за полузакрытых ставен Инез могла видеть отблески раннего рассвета на воде. В первый раз ей пришло в голову, что это — то же самое море, на которое она смотрела с Джесси в тот день, когда в арендованном саду не было змеенышей кобры, а Гарри был в Сайгоне на брифинге по вопросам текущего момента. Теперь, похоже, текущих моментов больше не предвидится, и Джесси была в Сайгоне, и Джек Ловетт собирался обратно в Сайгон, но Джек Ловетт мог не успеть найти ее до того, как все это произойдет.
Никто не знал, что из себя представляло «это».
Именно так он ей говорил.
Она сильнее прижала щетку к волосам:
«Я не знаю, как происходит эвакуация».
«Только не таким способом».
«Она не входит ни в какой список, не так ли? — Инез обнаружила, что не может произнести имя Джесси. — На карте ее нет».
Джек Ловетт встал и открыл ставни пошире. На какое-то время дождь прекратился, но теперь он пошел снова, и пошел сильно, поблескивая в пятнах солнечного света на пальмовых листьях напротив окна и запруживая разбитый фонтан напротив отеля.
