На сопках маньчжурии - Павел Далецкий

— Вот она — наша тактика, — бормотал Свистунов. — Один дерется, а другие смотрят. Точно во времена Батыя.

Пушки Неведомского, ревя, напрягаясь раскаленными телами, стали выбрасывать последние снаряды. Неведомский даже подкатил пушки поближе, — поклонник закрытых позиций, он чуть не выкатил свою батарею на гребень, чтобы было ближе, короче, стремительней, вернее!

Укрываясь за камнями, бугорками, скалами, японцы стали отползать. Через четверть часа артиллерийский огонь смолк, и батальон Свистунова поднялся в атаку.

Японцы дрались упорно. Но они были подавлены неудачами и только что перенесенным жестоким обстрелом. Они не успели собраться для встречи атакующих и покатились вдоль реки на соединение с 4-м полком.

«Всего бы одну дивизию! — думал Свистунов. — Неужели мы упустим победу?! Во всяком случае, Логунова я вызволю».

На сопках справа раздалось «ура». Блестя на солнце штыками, по склону бежали солдаты.

Неужели поддерживают его, Свистунова?

Но это была своя, логуновская рота и охотники Волкобоя, в помощь которым выступил Свистунов. Они кружным путем выбрались из ущелья и теперь ударили во фланг гвардии.

Часть гвардии, успевшая перебраться через реку, не ожидая удара, бросилась назад.

Свистунов не преследовал. «Дивизию, всего одну дивизию! Перейти, разбить, охватить фланги!» Но дивизии не было, был всего один батальон.

Японцы исчезли в мутном знойном мареве. С минуты на минуту нужно было ожидать ответного артиллерийского огня, Свистунов приказал торопиться на высотку.

— А где Логунов? — спросил он Аджимамудова, когда батальон вернулся на позицию.

Аджимамудов рассказал, где Логунов.

Свистунов слушал, губы его дрожали.

Неведомо откуда Аджимамудов достал водку и пришел с бутылкой к Свистунову и Хрулеву, которые, изнемогая от жары, лежали под скалой.

— Не знаю, о чем вы сейчас думаете, — сказал Аджимамудов, — если вспоминаете Логунова… что поделать?! Не от тифа умер — от пули. Достойный был офицер, такой не замарает чести русской армии… Выпьем за Логунова. Выпьем за будущую победу…

— В такую жару разве можно пить водку? — поморщился Свистунов.

— Водка всегда хороша.

— Закуски нет.

— Хлеб есть. Настоящий офицер, если и хлеба нет, не растеряется, вспомнит запах закуски и выпьет под воспоминание.

— В самом деле, выпьем под воспоминание, — вздохнул Свистунов. — Потому что, надо думать, японцы скоро полезут опять.

16

Келлер получил известие о победе на правом фланге у Тхавуана. И обрадовался, и испугался. Обрадовался потому, что это была победа, а испугался потому, что победа требовала практических выводов.

Вчера вечером он отправил в тыл все свои батареи, за исключением одной на левом фланге. На правом оставил чужую, приданную от 1-го корпуса. Что поделать?! Из записки Куропаткина явствовало, что задача Восточного отряда отступить к Ляньдясаню!

Если б он был один, если б вокруг него не было других генералов, ни равных, ни выше, он собрал бы все свои батальоны и ударил на Куроки. Этим он помог бы и Случевскому, у которого, по сведениям, на Юшулинском и Пьелинском перевалах было неблагополучно.

Но он не мог наступать без разрешения Куропаткина.

— Телефонируйте, Андрей Иванович, телефонируйте, — торопил он начальника штаба.

— А я советую, ваше превосходительство, донести о победе и ни о чем не спрашивать. Что может посоветовать командующий на таком расстоянии? Наступать он все равно не посоветует.

— Но почему, Андрей Иванович? Русская армия всегда, со времен Ивана Грозного, наступала.

— Тогда наступали маленькими армиями. Наступает себе воевода со своей дружиной, и все. Наступление же с такими махинами — сложнейшая наука. А этой науке мы не обучены. За позиции нужно держаться.

Начальник штаба, желтый, болезненный генерал Семенов, поминутно подносил к уху телефонную трубку.

Келлер взад и вперед ходил по палатке. Она накалилась, было невыносимо душно.

— Вот видите, один батальон разбил врага, во много раз сильнейшего…

— Надо сказать, что это батальон Свистунова, уже раз отмеченный победой.

— На месте командующего я дал бы ему полк!

Семенов почесал переносицу.

— Как капитану дать полк?

— А я вообще этого не одобряю, — сказал генерал Кашталинский, начальник 3-й Восточно-Сибирской дивизии. — Самоуправщика командира батальона, мерзавца, под суд!

Кашталинский располагался со своим штабом неподалеку и заехал к Келлеру узнать про положение.

— Позвольте, Николай Александрович, почему же мерзавец? Он — победил.

— А сколько людей уложил?

— Говорит, говорит… тише! — закричал Семенов. — Ваше высокопревосходительство, докладывает генерал Келлер, — Он передал трубку Келлеру.

Келлер, торопливо и сбиваясь, рассказал Куропаткину про победу. В ответ он услышал сияющий голос:

— Я так и думал, я всегда полагался на вас, граф! Особенно уповал именно на вас. Помните, дорог каждый час, но действуйте осторожно. Если решитесь на наступление, то начинайте с разведки, заготовьте карты, упражняйте войска в горной войне, соберите вьючных ослов. Атаку производите только ночью. Позиции укрепляйте всеми возможными способами, преследованием отнюдь не увлекайтесь.

Голос еще звучал в трубке, по Келлер уже не разбирал слов.

Он положил трубку и застыл. На него во все глаза смотрели Семенов и Кашталинский.

Келлер развел руками.

— Не понимаю, — сказал он взволнованно, — да простит мне бог, не понимаю ничего. «Соберите вьючных ослов, упражняйте войска в горной войне, укрепляйте позиции, и если решитесь на наступление, то преследованием не увлекайтесь!» Ничего не понимаю, — сказал он дрожащим голосом, — Если наступать, то только сейчас, но у меня нет вьючных ослов. И зачем, наступая, укреплять позиции? Я — глуп, но мне кажется, что при наступлении нужно думать только о наступлении! — Келлер прошелся по палатке из угла в угол. — «Если решитесь на наступление…» Значит, он слагает с себя всякую ответственность?.. Если я решусь?!.

— Так, — сказал низким баском Кашталинский, — «заготовить карты, вьючных ослов, обучить войска горной войне и не увлекаться преследованием». Умно, ничего не скажешь. — Он лег на золотистую циновку и расстегнул сюртук.

— Еду к Свистунову, — решил Келлер, — поговорю с героем.

В сопровождении адъютанта он поскакал с перевала. На душе было смутно. Сколько войск у Куроки? Главный штаб называет 76 батальонов, 18 эскадронов, 216 орудий. Так или не так? И где эти 76 батальонов? Может быть, они разбросаны по горам и долам? Наступать или не наступать? Господи, благослови, умудри!

— Будем наступать, капитан? — обернулся он к адъютанту.

Молодой капитан весело крикнул:

— Наступать, ваше превосходительство!

Келлер не добрался до Свистунова. Его нагнали казаки, которые передали записку от Семенова. Начальник штаба сообщал, что, по полученным сведениям, Куроки начал атаку левого фланга.

После поражения гвардейской бригады Асады Куроки решил атаковать левый фланг русских, занятый 23-м полком.

Командир 23-го полка Вишневский получил из дивизии двусмысленные указания. Они касались обстоятельств, которые могли возникнуть только при отступлении. Ни о победоносной обороне, ни, тем более, о переходе в наступление там не было ни слова. В дивизии придерживались того осторожного стиля изложения, которым отличались все приказы Куропаткина.

Вишневский рано утром сидел в маленькой темной землянке и совещался с полковым адъютантом Лапшиным, служившим некогда в гвардии.

— Что делать? — спрашивал Вишневский. — Вот командиры первой и третьей рот доносят, что их окопы вдруг оказались никуда не годными: мелки! А почва камениста и углубить нельзя. Они просят разрешения переместить роты. Куда я их перемещу? Ведь тут такие чертовские места, что переместить некуда. Почему они раньше молчали? О чем думали? Ведь, слава богу, было время.

Лапшин поднял брови и полез в карман за портсигаром. Делал он это так медленно и многозначительно, что Вишневский с надеждой посмотрел на него.

— Я дам вам некоторый совет, Александр Матвеевич. Как вы думаете — отступать нам придется?

— М-м… думаю… что ж, мы здесь будем век вековать? Конечно, отступим.

— Правильно, отступим. Если бы мы не думали отступать, то не возводили бы укреплений у Ляньдясаня.

— Естественно.

— А раз мы отсюда все равно отступим, то почему бы нам первую и третью роту, расположение коих неблагополучно, не отправить на новые места заблаговременно? Этим мы, во-первых, избежим лишних потерь, потому что, таким образом, первая и третья роты потерь не понесут вовсе, а сидя в плохих окопах, они их понесут непременно, чем мы вызовем недовольство командующего, который постоянно предупреждает против напрасных потерь. А во-вторых, и самому полку будет уже легче отступать.