Тело призрака - Владимир Сверкунов

Его поход в научно-исследовательский центр биомедицинских технологий дал сенсационный результат. Принявший Анатолия заместитель директора Леонид Петрович Самохвалов удостоил принесенную улику только беглого взгляда. Затем, не объясняя, позвонил по внутреннему телефону и попросил настоящие пуговицы Ленина. Уже через три минуты вошла средних лет дама с пышной каштановой прической. Почти все пальцы на ее руках были при деле: каждый служил "вешалкой" для золотых колец и перстней. С этим великолепием никак не вязался прозрачный полиэтиленовый пакетик с двумя десятками невзрачных черных пуговиц.

— Это пуговицы Ленина, — сказал Леонид Петрович и жестом разрешил даме удалиться, что она и сделала, гордо неся свою пышную голову. — Не удивляйтесь, что так много. Они не подлинные. Настоящие когда-то подарили американским коммунистам, мы много раз просили вернуть их обратно, особенно в последнее время. Но они рассудили по-своему, и недавно подарили реликвию Нью-Йоркскому университету. Нашему центру пришлось заказывать своего рода муляжи в одной из химических лабораторий. А теперь давайте сравним!

Он высыпал несколько черных кругляков на стол, а рядом положил принесенную Сивцовым пуговицу. Совпадение было полное.

— Кажется, они идентичны, — заключил Анатолий. — Но чтобы подтвердить вывод, потребуется глубокая экспертиза, в том числе химический анализ. У вас можно одну позаимствовать?

Леонид Петрович радушно подвинул черный кружок ближе к следователю:

— Возвращать не обязательно. Нам и этих надолго хватит.

Он немного помолчал, а потом, поймав взгляд Сивцова, спросил:

— Как вы думаете, они еще понадобятся? Я имею в виду, удастся ли вам найти тело Ленина?

Анатолий и сам хотел бы это знать, и посему предпочел ответить уклончиво:

— Мы делаем все, чтобы вернуть тело.

Самохвалова явно не удовлетворил ответ, но он постарался не показать разочарования, хотя и заметил:

— Понимаете, Ленин — мумия, а для нее требуются особые условия, другими словами, определенная температура и влажность. В противном случае тело начнет быстро разлагаться. Я надеюсь, что злоумышленники, кем бы они ни были, отдают себе в этом отчет. Если, конечно, они планируют сохранить тело. В таком случае им понадобится климатическая установка, — скорее всего, специальный кондиционер. Может быть, мои рассуждения помогут вам найти нужное направление в поисках?

Выйдя из центра, Анатолий все дорогу до дома размышлял. В словах ученого, действительно, содержалось рациональное зерно. В конце концов, Ленина необходимо где-то хранить. Хотя с большей вероятностью можно допустить, что его просто зарыли на каком-нибудь кладбище или просто в поле: был Ильич, и нет Ильича. Но все это, конечно, надо тщательно проверить.

Уже на следующее утро, собрав следственную группу, он дал поручения Корицкому и Рахматову: проверить, когда, кем и где приобретались кондиционеры с функцией поддержания заданной влажности, какие делались захоронения на кладбищах, не замечено ли при этом что-либо подозрительное?

Предупредив, что времени до встречи с Колобовым осталось мало, он выслушал краткие доклады: что удалось узнать о Яночкине. Роман сказал, что ничего интересного в квартире не обнаружили: одинокий хозяин вел затворнический и даже аскетический образ жизни. Никаких коллекций, кроме нескольких боевых наград, принадлежащих самому Борису Павловичу, в доме не найдено. Соседи отзываются о нем очень хорошо, говорят, был тихим и спокойным. Утром уезжал на работу, вечером возвращался — в одно и то же время. Гостей после смерти супруги не наблюдалось, да и во время их семейной жизни они приходили крайне редко. Яночкин также не вел никаких дневников и не делал записей. Около телефона оказался листок с самыми необходимыми номерами — домоуправления, прачечной, нескольких магазинов.

— В квартире вообще нет ничего, что указывало бы на какие-то его личные связи, — сохранившим удивление голосом поведал Роман. — Как будто это не человек, а статистическая единица.

— Ты забываешь, где он работал, — возразил Сивцов. — Кремлевская служба не приветствует любые, в том числе и дружеские отношения на стороне. Как говорится, из высших соображений безопасности государства. А Яночкин провел за кремлевскими стенами всю сознательную жизнь. Так что ничего необычного в его замкнутости нет, — он перевел взгляд на Корицкого и скомандовал: — Давай, Антон, что у тебя?

У того тоже информация оказалась довольно скудной. Сам Яночкин был детдомовским, о его родне ничего не известно. По линии жены родственников не осталось: сама она — единственный ребенок, так же, как и ее мать в своей семье. Тесть — младший из братьев, все из которых погибли на фронте, сестер не водилось. Так что никаких дядь и теть, кузенов и кузин. Поэтому вряд ли кто предъявит права на наследство. Квартира, скорее всего, перейдет к государству.

Курков вообще пока остался не у дел: пробиться в Кремль не удалось.

— Сегодня я поговорю на эту тему с Колобовым, — обнадежил его Анатолий. — Если не получится с пропуском, придется поработать на похоронах. Думаю, мы узнаем, когда они состоятся.

Его прервал телефонный звонок.

— Здравствуйте, Анатолий Михайлович, это Колобов, — раздалось в трубке. — Хочу облегчить вашу работу и взять с собой двух человек — тех, что работали вместе с Яночкиным. Все равно пожелаете допросить их. Кстати, вы знакомы: они были понятыми, так что фамилии их у вас есть. Будьте добры, закажите и на них пропуска.

Сивцов многозначительно посмотрел на Куркова и ответил по телефону:

— Очень рад такому сотрудничеству. Приходите, жду, с пропусками все будет в порядке.

Когда разговор закончился, Анатолий распорядился:

— Юра, ты остаешься со мной, а вы, ребята — вперед, задания вам известны.

Антон Корицкий хотел было расспросить о подробностях предстоящего визита, но начальник группы уже листал протоколы, ища фамилии будущих визитеров. Когда они остались вдвоем с Курковым, он позвонил в службу охраны и назвал тех, кого нужно пропустить.

Ровно в одиннадцать дверь кабинета открылась и в проеме возникла грузная фигура Колобова, за которым, как две бледные тени, стояли ничем не примечательные люди: полным отсутствием каких-либо особых примет они даже походили друг на друга, хотя один был как минимум на десять лет моложе другого.

Анатолий поздоровался, внимательно посмотрел на знакомую ему троицу и твердо сказал:

— Понимаете, у нас есть определенная процедура опроса, — последнее слово он произнес не сразу, а после того, как пару секунд подбирал нужное слово. — Думаю, начнем с вас, — Сивцов указал на самого молодого из двоих сотрудников. — Надеюсь, вы не обидитесь, — обратился он больше к Колобову, чем к остальным, — если несколько минут придется посидеть в коридоре.

По лицу Сергея Сергеевича пробежала чуть заметная гримаса неудовольствия, однако, быстро справившись с собой, он поспешил заверить:

— Конечно, если дело этого требует, мы подождем, — и он, повернувшись, вынес свою фигуру из кабинета, увлекая за собой одного из подчиненных.

— Представьтесь, пожалуйста, — предлагая первому из троицы сесть, попросил Анатолий.

— Николай Иванович Петров, — ответил тот. — Заведующий сектором жизнеобеспечения зданий и сооружений.

Сивцов выполнил обычные при допросе формальности, проинформировав собеседника, что тот привлекается в качестве свидетеля по делу об исчезновении тела Ленина и смерти Яночкина.

— Скажите, — спросил он, — Борис Павлович работал в вашем подразделении?

— Да.

— Чем он занимался?

— Он отслеживал графики текущих ремонтов.

— Как он справлялся со своими обязанностями?

— Борис Павлович — человек исполнительный, именно это и требовалось в его работе. Правда, в последнее время стал сказываться возраст.

— Что вы имеете в виду?

— Наверное, склероз. Он начал забывать о поручениях, которые ему давались. Поэтому его приходилось постоянно контролировать.

— А об уходе на пенсию вы с ним не говорили?

— Пару раз говорил, но Сергей Сергеевич попросил пока не трогать старика. Естественно, и я проявлял к нему снисходительность.

— Какие у Яночкина были взаимоотношения в коллективе?

— Чисто рабочие, да у нас и не принято какое-то панибратство или, еще того хуже, совместные вечеринки.

— Он употреблял спиртные напитки?

— Я никогда не видел его выпившим или, как говорится, с похмелья.

— А позавчера он ничего не пил?

— Нет, как обычно был трезвым.

— Что вы можете сказать о графике его работы?

— Он у нас обычный: с девяти утра до шести вечера.

— Бывали случаи, что он отлучался с рабочего места?

— В этом нет никакой необходимости. Он всегда находился в своем кабинете.