Струны - Дэйв Дункан

Седрик смотрел на залив, но почти ничего не видел. Он думал о родителях — родителях, которых не мог вспомнить. Вроде бы и не в чем себя винить, а вот все время кажется, что должно было что-то сохраниться, какой-нибудь смутный образ огромных, благожелательно улыбающихся лиц… Но нет, ничего, ровно ничего.

— Ну ладно, может быть, разведка — занятие и не очень романтичное. — Произнося эти слова, Седрик почувствовал себя предателем. — Но зато — очень важное! Мы должны найти мир первого класса. Конечно же, худшие из неприятностей уже позади, но все равно…

— А с чего это ты решил?

Так говорили по телевизору. Теперь, когда Клайд уехал, Седрик стал старшим, получил личный телевизор и все время смотрел образовательные программы.

— Озона становится больше, и скоро…

— Ничего подобного. Озона не убывает, но и не прибывает.

А он-то, кабан несчастный, откуда все это знает?

— Озон разрушался из-за фреонов, — поучающим тоном сообщил Седрик, — а их давно запретили, перестали использовать.

— Верно, но вся эта зараза, которую выпустили на волю в прошлом веке, так и гуляет в атмосфере, катализирует себе потихоньку. Мы вышли на динамическое равновесие. Если количество озона и растет, то так медленно, что для возвращения к исходной ситуации потребуется не одна сотня лет.

Вертолет пересек залив и теперь снова летел над землей, над рядами обшарпанных домишек. У каждого дома свой участок — прямоугольник голого, в лучшем случае редко поросшего безрадостными сорняками грунта. Седрик отвел глаза.

— А трансмензор покончил с использованием топлива, так что люди перестали накачивать в атмосферу углекислый газ.

— Да, — согласился Багшо, — трансмензор — просто дар Божий. Вот только получить бы этот дар пораньше, а не после того, как мы успели все испоганить. С02 создал тепличный эффект, изменил климат и растопил полярные шапки. — Его голос звенел все громче и яростней. — И тут все одно к одному. Растительность — единственное, что удаляет С02 из воздуха, во всяком случае — в человеческом временном масштабе, а посмотри, что мы сделали с растениями! Выжгли их ультрафиолетом и кислотными дождями, посадили на голодный паек эрозией почвы, отравили всеми, какими возможно, загрязнениями, иссушили засухами, сгноили наводнениями, извели на свои нужды, как те самые вырубленные леса…

— Тропические леса гниют и снова вырастают на том же месте, у них только сдвинулся обычный жизненный цикл и…

Бешеный крик Багшо заставил Седрика смолкнуть.

— Но эти леса перерабатывали скальные породы и так убирали углекислоту из воздуха, к тому же их корни удерживали почву, а теперь почва смыта в океан. Океан тоже поглощал много углекислоты, а мы загрязняем его все сильнее и сильнее. Погода взбесилась, каждый ураган уносит в море новую порцию растительности — или почвы, на которой эта растительность могла бы жить. Слыханное ли дело — ураганы в январе? Запомни, сынок — растительности вредит любое изменение климата. Виды гибнут один за другим — и каждый гибнущий тянет за собой нескольких своих симбиотов. Поэтому уровень С02 продолжает расти — хотя он и так достаточно высок, чтобы причинить уйму новых бед. Океан как поднимался, так и поднимается. Мы все еще не знаем, когда же Земля придет к новому равновесию — и к какому именно. Потребуются тысячи лет, чтобы вернуться назад, к исходному положению.

— Кроме того, — Багшо ткнул Седрика пальцем в грудь, — сельскохозяйственные угодья сокращаются быстрее, чем народонаселение, а кривая рака продолжает…

.Бортмеханик повернулся на крики, покрутил пальцем около виска и вернулся к своим занятиям. Багшо угрюмо смолк и стал похож на гориллу, страдающую запором.

— Откуда ты все это знаешь? — с сомнением спросил Седрик. В реальном мире нельзя никому верить на слово.

Багшо буркнул нечто неразборчивое. Похоже, он уже стыдился своей невоздержанности.

— Это что, одна из вещей, которые скрывали от нас в Мидоудейле?

— Нет. Это скрывают почти ото всех. За подобные разговорчики человека назовут паникером.

— А в Институте, там все знают?

— Нет, далеко не все. — Багшо смущенно прятал глаза. — Понимаешь ли, я.., ну, я.., я жил с одной экологичкой. До самого последнего времени. Она мне и рассказала. Они не хотят особенно пугать людей, но мне она рассказала.

Его манера поведения резко изменилась. Седрик чувствовал, что очень многое осталось несказанным.

— И что, действительно все так плохо? Багшо угрюмо кивнул.

— Так значит, мир первого класса нам не просто нужен, а отчаянно нужен!

Вой двигателя стал немного глуше, вертолет шел на снижение.

— Да, пожалуй. — На лице Багшо появилась прежняя циничная ухмылка. — И тебя пошлют туда кататься на каноэ. Возможно, именно такую работу и подобрала тебе бабуля.

Седрик с интересом смотрел на быстро приближающуюся землю. Шесть миллиардов людей — это очень много. Трансмензорные окна очень коротки, любая струна рано или поздно рвется. Много ли людей успеет уйти в этот самый мир первого класса — если его найдут?

И кто их будет отбирать, этих людей?

— Что это такое?

Вооруженные охранники копаются в стоящих у ворот машинах — обыск, наверное. Проверка.

— Институт, что же еще.

Такие предосторожности? В Сампе? Седрик не верил своим глазам.

— Это только первая ограда, — объяснил Багшо, — а всего их три.

Бортмеханик быстро тараторил в микрофон — идентифицировал свой машину.

— Но… — Седрик поражение уставился на Багшо. — Но если Институт охраняют с такой строгостью… И как, очень, наверное, надежная охрана?

Нашел у кого спрашивать. Он же из Службы безопасности, обязательно скажет, что надежная.

— Абсолютно. Ни одной удавшейся попытки проникновения за семнадцать лет. Во внешние зоны — бывало, но в первую — ни разу.

— А для чего же тогда Мидоудейл? — На лице Седрика появились обида и недоумение. — Почему она меня спровадила? Здесь же, получается, полная безопасность.

— Полная безопасность от внешнего насилия. Но бывают и другие неприятные вещи, с которыми никакая охрана не справится.

— Какие еще вещи?

— Наркотики. Болезни. Драки.

Седрик задумчиво откусил кусочек ногтя.

— И понимание?

— Силен! Знаешь, Шпротик, что я тебе скажу? Этим ты, похоже, уже заразился.

Размеры Центра потрясали. Это был целый город. Пока вертолет заходил на посадку, Седрик успел разглядеть ряды зданий, судя по всему — и жилых, и служебных, а также крытые стадионы, аэродром и несколько станций трубы. И все же, по словам Багшо, городок этот был не очень большим — если сравнивать его со штаб-квартирами некоторых других организаций — с Луктауном, с гринписовским Поселком, с конторами крупных информационных агентств. Да и что он такое, этот самый Институт? Небольшое исследовательское учреждение, филиал “Стеллар Пауэр Инкорпорейтид”.

Ну да, подумал Седрик, Институт — совершенно незначительная организация. А дождевая вода полезна для здоровья.

— Центр, — добавил Багшо, — это только политика и финансы. Вся настоящая работа ведется на Лабрадоре, в Кейнсвилле. Там, конечно, попросторнее.

И всем этим хозяйством руководит бабушка? Седрик был потрясен.

К моменту посадки Багшо снова влез в свои доспехи — чтобы не таскать на плече; многострадальный индус остался в вертолете. Зябко поеживаясь от холода и сырости, чувствуя себя абсолютно беззащитным, Седрик спрыгнул на бетон и оказался в кольце бронированных людей, под прицелом знакомой уже плазменной пушки — пора, видимо, к этому привыкать. Багшо, чей немецкий костюм тоже не защитил бы от струи плазмы, не проявлял никакой тревоги — глядя на него, успокоился и Седрик. Скорее всего, обычное здешнее гостеприимство.

Новоприбывших отконвоировали в какое-то помещение, там-то все и началось. Багшо сдал Седрика получателям, словно посыльный, доставивший пиццу на дом, дунул, чтобы удостоверить свою личность, в газоанализатор и удалился; огромная туша немца заполнила весь коридор, от стены до стены. К собственному удивлению, Седрик был расстроен неожиданным расставанием. Саркастичный и агрессивный, этот мордоворот мог достать кого угодно, однако человек, поймавший тебя при падении с семнадцатого этажа, поневоле начинает вызывать доверие.

Новый мучитель — хмурый, трупообразный, средних лет мужик — был всего лишь чуть пониже Седрика. Представляться у этой публики не было, по-видимому, принято, но на белом халате висел значок с фамилией Макьюэн. Скучающее, откровенное безразличие Макьюэна оскорбляло Седрика даже сильнее, чем сарказм Багшо.

Первым делом нужно было проверить, действительно ли Седрик Диксон Хаббард — Седрик Диксон Хаббард. Седрик Диксон Хаббард дунул в трубку, нюхалка сравнила результаты анализа с данными, поступившими из Мидоудейла, а может даже с более ранними, из родильного дома. Далее последовали отпечатки рук, отпечатки ступней и хромосомный анализ. На закуску Седрик выполнил требование: “Назовите свое имя”, а детектор лжи не нашел в его ответе никакой лжи. И только после всех этих проверок встали и ушли два бронированных охранника. Вид у них был явно разочарованный.