Струны - Дэйв Дункан

— А сетчатка? — полюбопытствовал Седрик, но никто не удостоил его ответом.

Медицинский осмотр, проводившийся десятком, а то и более, людей при помощи сотни сложных приборов, далеко превосходил все, что Седрик мог себе представить. Для начала с него сняли всю, до последней нитки, одежду — разве что кожу не содрали и брюхо не вспороли; делалось это с обычным для медиков пренебрежением к такой ерунде, как стыдливость и человеческое достоинство.

Унижениям и издевательствам не было конца. Молчаливый протест Седрика достиг точки кипения, когда выяснилось, что пыточных дел мастера намерены доскональнейшим образом обследовать весь его пищеварительный тракт — весь, сверху донизу. Голому страдальцу, стоящему раком на лабораторном столе, в окружении десятка разнополых, абсолютно незнакомых личностей, довольно трудно проявить мужество и решимость, однако Седрик взорвался.

— Да зачем? — заорал он. — Я же никогда не болел, ни разу в жизни!

— А нас твои болезни не интересуют, — загадочно объяснил женский голос, шедший откуда-то сзади. — Вдохни поглубже и постарайся расслабиться.

— Тогда зачем же.., о-о-ой!., зачем все это?

— Нам нужна полная уверенность, — скучающим голосом откликнулся Макьюэн.

— Уверенность… О-о-ой! Какого хрена, больно же!.. Какая еще уверенность?

— Уверенность, что Клуб “Сьерра” не нашпиговал тебя взрывчаткой, что в тебе нет гринписовских передатчиков, изоляционистских приемников, луковых микрокомпьютерных чудес, невесть откуда взявшихся радиоактивных материалов, искусственных вирусов и токсичных веществ. Ну и прочей аналогичной ерунды.

— Да ты расслабься, расслабься, — посоветовала женщина.

Когда каждая молекула Седрика была проверена и помечена инвентарным номером, палачи отогнули ему ухо, сделали небольшой надрез и вогнали в череп шуруп. Заушник, милостиво объяснили они, теперь Система сможет обращаться к тебе конфиденциально. Слава Богу, подумал Седрик, что эта ваша Система не слышит сейчас мои мысли, а то у нее бы все микросхемы покраснели.

Затем его провели в небольшую кабинку одеваться — странная скромность после всех этих публичных издевательств. Седрик никогда еще не носил городской одежды, но знал, что в Сампе без этого не обойтись. Костюм, висевший в кабинке, превзошел самые худшие его ожидания. Система знала размеры Седрика — как же иначе, теперь-то они знают форму и размеры каждого его органа, хоть внешнего, хоть внутреннего, — так что подгонка оказалась идеальной. Идеальной по местным понятиям — настолько идеальной, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но страшнее всего был цвет. Ядовито-зеленая флюоресцентная краска резала глаза, как скрежет железа по стеклу — уши. Чудовищно.

Седрик выдохнул, сколько мог, затянул последнюю, самую непослушную, молнию и выпрямился. Не успел он полюбоваться на свою красоту в зеркале, как занавески кабинки распахнулись.

— С нами крестная сила — Бобовый Росток, сожравший Денвер!

Багшо был облачен в аналогичную униформу веселенькой кирпично-красной расцветки; Седрик с трудом воздержался от замечания, что героический телохранитель сильно смахивает на синьора Помидора из детской сказки. Ни один из них не выглядел в облегающем костюме слишком уж привлекательно, однако, подумал Седрик, лучше уж быть костлявым, чем пузатым. На плече Багшо висел все тот же устрашающих размеров бластер, грудь его украшали какие-то значки и бляхи, на лысом черепе плотно сидел красный шлем.

— А что, я бы сейчас охотно сожрал Денвер, — мечтательно произнес Седрик. — Если не весь, то хоть пару кварталов.

— Хозяин — барин. Вот закодируем тебя в Систему, а дальше делай все, что хочешь. Правда, мне сказали, что бабу ля горит желанием облобызать своего любимого внучонка, так что ты подумай и реши.

Багшо резко повернулся и пошел по коридору, Седрик догнал своего защитника в три длинных, словно циркулем сделанных, шага.

— А как там мои диски?

— Данные введены в Систему, закодированы на твой голос, имя файла “Детские нюни”. Оригиналы будут уничтожены.

— Зачем? Вы что, боитесь, что и они могут быть заминированы?

— Не “могут быть”, а заминированы.

— Чего?

Багшо вскинул глаза и поморщился.

— Ты оказался в полном порядке, но вот твои диски… Нужно будет выяснить, кто это организовал и каким образом. Сейчас мы прогоняем их через стерилизующие программы. Сюда.

Компьютерные вирусы? Кто мог нахимичить с дисками? Да никто. Тут уж вообще перестанешь чему-либо верить. И кому-либо.

— Назовите ваше имя, — сказал высокий мрачный человек, чье собственное имя было Макьюэн; теперь он сидел за каким-то необыкновенно сложным коммуникатором.

— Седрик Диксон Хаббард.

— В командной моде.

Макьюэну явно не терпелось уйти в какое-то другое место и заняться какими-то другими делами. Быстро и равнодушно он представил Седрика Системе. Институтская Система разговаривала примерно так же, как и мидоудейлская, разве что голос был мужским и имел заметный восточный акцент. Командные интонации Седрика Система распознавала безо всякого труда. Затем он получил наручный микрофон.

— В Кейнсвилле ты практически всегда будешь находиться в нескольких шагах от ближайшего настенного терминала, — монотонно тараторил Макьюэн. — Конфиденциальные ответы поступают через заушник. Конфиденциальные вопросы вводятся через клавиатуру. Понятно?

— Понятно.

Седрик чувствовал на себе иронический взгляд Багшо.

— Ты понимаешь систему рангов?

— Он вообще ничего не понимает, — встрял Багшо.

Макьюэн обреченно вздохнул:

— Существует девять классов. Как новичку, тебе, скорее всего, присвоят девятый, однако оперативный класс может быть и повыше, все зависит от твоего задания. Понемногу разберешься.

Пока что Седрик разобрался в одном — не понимаешь, так лучше спросить. И спрашивать придется часто.

— А чем отличается оперативный от просто класса?

— Не полагается использовать высокий оперативный ранг для удовлетворения личного любопытства.

— А кто узнает?

— Система, конечно же, — и сразу доложит твоему куратору. Например.., ну скажем, у меня пятый…

— Вот уж хрен, — ехидно заметил Багшо. — У меня и то шестой.

— Ну хорошо, — недовольно проворчал Макьюэн, — у меня — седьмой. Однако, по служебной необходимости, я могу получать информацию шестого уровня. Иногда Система просит, чтобы я обосновал свой запрос. — Он повернулся к коммуникатору и спросил с командными интонациями:

— Какой класс присвоен Седрику Диксону Хаббарду?

— Информация конфиденциальная, по третьему уровню, — откликнулась Система.

— Видишь? Так что придется тебе самому.

— Какой у меня класс? — спросил Седрик.

— Четвертый, — сказал призрачный, ниоткуда идущий голос.

— Ну так как? — невинно поинтересовался Макьюэн.

Седрик убийственно напоминал перышко лука, вымахавшее до двухметровой длины, и все же не был настолько зеленым, чтобы отвечать на подобные вопросы, особенно — после осторожного подмигивания Багшо.

— Девятый, — соврал он. — Какой у меня оперативный класс?

И опять одно слово, произнесенное тем же жутковатым, мурашки по коже, голосом, слово, произнесенное ясно и отчетливо, но настолько невероятное, что хотелось переспросить.

— Восьмой, — сказал Седрик. Макьюэн, пожалуй, так ничего и не заподозрил, но в острых, как шило, глазах Багшо промелькнуло сомнение.

— Ну и что же теперь, Шпрот? Блинчики, бекон, бифштекс, кофе, тосты, яичница — или бабушка?

— Какие у тебя большие зубы, — обреченно пожал плечами Седрик.

— Верно!

Багшо снова бросился в коридор.

Седрик поплелся следом, пытаясь решить, не был ли вопрос свекловидного телохранителя новой проверкой, в который уже раз пытаясь прозреть свое будущее, — и даже не пробовал угадать, для какой же это работы нужен первый оперативный класс.

Глава 8

Самп, 7 апреля

Уиллоби Хейстингз не ездил в индусах с две тысячи тридцать шестого года, когда одна из этих штук не смогла толком защитить его от взрыва. Все обошлось более-менее благополучно, врачи заменили кости ног, перемолотые почти в порошок, на надежную синтетику, однако доверие к индусам исчезло. Он редко куда выбирался, а если уж приходилось, то предпочитал кавалькаду бронированных “кадиллаков”. Люди, желающие с ним встретиться, приезжали сами. Хейстингз был Генеральным Секретарем.

Коммуникатор разбудил его ни свет ни заря, сообщения Агнес передавались без промедления, все они имели первоочередную важность. Как и обычно, старушка использовала один из их личных кодов — настолько простой, что для работы с ним хватало карманного компьютера. Даже самые изощренные из систем с трудом раскалывали тексты, написанные с грубыми грамматическими ошибками, а результат дешифровки выглядел следующим образом: “При-ижай суда xapoшo новасцы”.