Импровизация - Мэри Портман

Она уже закончила извлекать мякоть из приобретенной Алексом мускатной дыни и резала половину арбуза, которую купила сама.

Алекс хитро улыбнулся. Еще один кусочек головоломки встал на свое место.

Он остановился у дальнего угла барной стойки и посмотрел на Долли, орудовавшую разделочным ножом с легкостью профессионального повара.

— Каждый платил за свои продукты сам. Как будем есть, чтобы было по справедливости?

— Что мое, то мое. А что ваше, тоже мое.

У Алекса пополз вверх уголок рта.

— Интересно… Это как же?

— Такой знаменитый адвокат, как вы, мог бы и сам догадаться.

— Вы хотите обсудить это?

— Что? — Она начала резать дыню. — Что я окончательно выжила из ума?

Долли пробормотала это себе под нос, и ему показалось, что она не ждет ответа. Именно поэтому он поспешил ответить. На вопрос, которого человек, обладающий менее острым слухом, просто не расслышал бы.

— Конечно. Мы можем обсудить ваше душевное состояние. Или то, как мы будем делить расходы во время моего проживания здесь.

— Никаких расходов не будет. Я передумала. Вы не можете остаться здесь.

— Увы, слишком поздно. С точки зрения закона фактическое обладание собственностью — это девять десятых формального. — Увидев косой взгляд Долли, стоявшей с острым ножом в руке, он широко улыбнулся и добавил: — Вы завладели моей дыней. Я завладел спальней Лиззи. Так что отступать некуда.

— Гм… Обладание дыней. Ничего себе… Это что еще за закон такой?

— Закон Алекса Кэррингтона.

Долли остановилась, поискала ответную реплику, а потом спросила:

— Какая разница между адвокатом и акулой?

— Первый паразитирует на мерзавцах. Вторая — рыба.

Плюх! Раковину забрызгал ярко-красный сок мускатной дыни.

— Ну ничего. Скоро я придумаю вопрос, на который вы не сможете ответить.

— Сомневаюсь. Я все время был настороже.

— Были или будете?

— А что, есть разница?

— Есть. Для того, кто спрашивает.

— Спрашиваете вы. Что именно вы хотите знать? Если это вопрос из анкеты, я на него отвечу.

Она вонзила острие ножа в пластмассовую поверхность разделочной доски.

— Что я хочу знать? — наконец спросила Долли, и Алекс понял, что слишком долго смотрит на ее руку, крепко стиснувшую ручку разделочного ножа.

Он перевел взгляд на ее лицо и кивнул.

— Семейство, род, вид и имя вашего первого домашнего животного, — решительно начала Долли.

Игра продолжается.

— Семейство? Гм… псовых. Собака. Ирландский сеттер. Бандит.

— Выходит, вы были ребенком? — Она изобразила удивление.

— Был, — с досадой ответил Алекс.

— Серьезно? Вы выглядите так, словно стали взрослым давным-давно.

Алекс посмотрел на свою крахмальную белую рубашку, темно-синие брюки, черный ремень и легкие туфли из кожи крокодила.

— Я выгляжу так уже лет десять.

— Я не о том. Вы выглядите… и ведете себя так, словно родились не в сорочке, а в черном выходном костюме от Хьюго Босса.

Этот образ мог бы вызвать у Алекса улыбку. Если бы он позволил себе улыбнуться. Но он себе этого не позволял. Обычно.

— Угу.

Сделав серьезное лицо, Алекс сел на угол стойки и начал следить за тем, как Долли тщательно нарезает дыню кубиками, а арбуз кружочками. Очевидно, на обед будет фруктовый салат. Помощь не требуется; она прекрасно справляется сама.

Он устроился поудобнее. Ее брови были сосредоточенно сведены на переносице, белые зубы слегка прикусили пухлую нижнюю губу. Долли была воплощением энергии, целеустремленности и детской решительности, которая казалась ему очаровательной.

Он заморгал. Вот тебе и раз…

Алекс Кэррингтон очарован? С какой стати? Может быть, все дело в эпитете? Детской?..

Долли переложила кусочки дыни в большую керамическую миску и пошла к холодильнику за черным виноградом и грейпфрутами.

— Сколько времени у вас прожил Бандит? — не оборачиваясь спросила она.

Черт бы побрал этих любопытных женщин…

— Не очень долго.

Заинтересованная Долли выглянула из-за дверцы холодильника.

— Что с ним случилось?

— Долгая история.

Дверца захлопнулась.

— А вы куда-то торопитесь?

Подальше от этой беседы, внезапно ставшей слишком интимной, и от этой слишком уютной домашней сцены… Алекс выпрямился и потянулся.

— Знаете, я бы не прочь принять горячий душ. Время еще есть?

Так!

— Господин советник, кажется, вы уклоняетесь от ответа. Должна напомнить, что вы поклялись говорить правду, всю правду и ничего кроме правды.

Ну вот, теперь она бессовестно пользуется его профессией. Что-то будет дальше?..

Алекс перегнулся через стойку, схватил кубик дыни и сунул его себе в рот.

— Когда мне было тринадцать лет, моя мать отправилась искать себя и забрала Бандита. Ему нравились путешествия. Он сидел у открытого окна на переднем сиденье. На месте, которое считал своим.

Алекс тоже любил путешествия, но мать выбрала не его, а пса. Старая история. Старая боль. Умершая, похороненная и забытая.

Лицо Долли заострилось, взгляд стал стальным. Черт побери, такой взгляд мог бы пронзить даже крышку гроба. Эти глаза… умные, проницательные золотистые глаза, пожалуй, слишком опасны.

Да, сложная она личность. Сколько он здесь пробудет? Две недели? Месяц? Придется попотеть…

— Алекс…

— Гм?

Долли оторвала от грозди пригоршню ягод и бросила их в дуршлаг, чтобы промыть.

— Вам нужна собака. Как только вы поселитесь на новом месте, непременно заведите собаку. Большую, лохматую и с чувством собственного достоинства. Вроде колли. Ирландские терьеры — создания очень славные, но с шотландскими овчарками их не сравнишь. И гулять с шотландцами — настоящее удовольствие.

Опять эта дешевая психология…

— У меня нет времени для собаки.

— Будет собака, появится и время. — Она промыла ягоды и потянулась за рубиново-красными кружочками арбуза. — А свободное время вам очень нужно.

Ничего себе решение проблемы…

— Не говорите так.

— Нет, буду. Потому что никто другой вам этого не скажет. Вы не умеете расслабляться. Это ваша самая большая проблема. Едва ли вы родились таким скованным. Просто забыли, что нужно чем-то питать живущего внутри вас мальчика. — Она казалась очень довольной собой.

— В самом деле?

— Несомненно. Этим и объясняется, что вы всегда такой… замороженный, — сказала она, тщательно снимая кожуру с грейпфрута.

— Выходит, я замороженный, потому что мать забрала мою собаку?

Нет, не поэтому. Потому что мать лишила его детства, бросив на отца, который никогда не совершал ошибок и не позволял ошибаться сыну.

Нет. Долли сильно упрощает, сводя все к потере собаки. Кажется, он переоценил ее проницательность. Она находится в плену дешевых стереотипов.

Долли пожала плечами.

— Дело не столько в потере Бандита, сколько в потере матери. В тринадцать лет это означает прощание с детством. А как к этому относился ваш отец? Догадываюсь, что он хотел видеть вас совершенством. Именно поэтому вы так ненавидите ошибаться. И так боитесь этого.

Пораженный Алекс уставился на нее во все глаза, а потом пробормотал:

— Спасибо, доктор Грэхем.

Долли скорчила гримасу.

— Пожалуйста. Такова обратная сторона нашей профессии. Которая уже стоила мне одной компаньонки.

— Лиззи вы тоже советовали завести собаку?

— Гм… — Она нарезала грейпфрут кружочками и разделила каждую дольку на четыре части. — Наверно, собака была бы лучше, чем анкета.

— Знаете, Долли, — слезая со стола, сказал Алекс, — ваш мозг работает очень странно. И я не уверен, что хочу понять, как это у вас получается.

— По-вашему, я веду себя чересчур… э-э… — она выпрямилась и посмотрела ему в лицо, — вызывающе?

Алекс вспомнил то утро, когда сознательно бросил ей в лицо оскорбление. Он ошибся, решив, что в ней нет загадки. Загадка в ней есть, но все же это не делает Долли женщиной в его вкусе.

Он кивнул, признавая ее правоту.

— Как минимум, необычно.

— Иными словами, вы хотите сказать, что я не вызывающая, а всего лишь странная. — Она бросила фрукты в миску и вымыла руки от липкого сока. Этот жест символизировал нежелание продолжать беседу. — Еще немного таких сладких разговоров, и вы не станете есть дыню.

Я бы охотнее съел тебя. Алекс заморгал, удивленный этой предательской мыслью. А потом улыбнулся. Во второй раз за день. Против воли. Хотя Бог свидетель, он сопротивлялся как мог.

Как он выразился? Попотеть? Слишком слабо сказано… Он слегка откашлялся и покрутил головой. Внезапно воротник рубашки стал ему узок.

— Ну что, вернемся к правилам общежития?

Она кивнула.

— Если раньше я готовила обед на одного, то теперь буду готовить на двоих. Когда вы дома. Когда вы отсутствуете, то готовьте сами. Когда у меня не будет настроения готовить, то же самое. В общем, что касается еды…