Как и почему - Виталий Рапопорт

- Не понял.

- Тут понимать нечего. Если в СССР уничтожена, как сообщил Маленков, даже возможность пятой колонны, зачем тогда органы и куда девать все дела, которые велись в это самое время. С такой ересью Сталин не мог согласиться. У меня еще будет случай это показать.

- Как же случилось, что это прошло незамеченным?

- Сталин на съезде пробыл очень мало. Отсутствовал на 16 заседаниях, ненадолго появился на двух. В день открытия уселся на сцене отдельно от остальных членов президиума съезда, вещь совершенно беспрецедентная, вскоре и вовсе исчез. Возник снова только в последний день, чтобы произнести необъявленную заранее короткую речь. Хрущев в мемуарах сообщает: вождь был горд, что сумел простоять на трибуне семь минут.

- В чем же смысл ереси Маленкова?

- Партийная эзоповщина. Будущий хозяин партии давал понять, что с репрессиями пора кончать. Новые правления обычно начинают с милостивых актов. Еще одну ересь высказал на съезде Берия. Говоря о национальной политике партии, он перечислил опасности отклонения от правильной линии в таком порядке: на первом месте стоит великодержавный, читай русский, шовинизм, на втором - буржуазный национализм и только на третьем буржуазный космополитизм, он же сионизм. Хрущев доложил об изменениях в Уставе партии: новое название - КПСС, Политбюро заменили Президиумом ЦК. Делегаты избрали новый состав ЦК - 225 членов, 111 кандидатов - после чего им сообщили, что повестка дня исчерпана. Ошарашенные, они разъехались по домам.

- Чем они были так поражены?

- По установившейся традиции, новоизбранный ЦК собирался еще до закрытия съезда, чтобы сформировать свои исполнительные органы. Только после оглашения результатов пели "Интернационал" и закрывали съезд. На этот раз пленум произошел через два дня, 16 октября. Начали с выборов Президиума ЦК. Вместе с членами старого Политбюро Сталин поместил туда много новичков: ветеранов Шкирятова и Куусинена, министра госбезопасности Игнатьева, несколько аппаратчиков второго ранга и малоизвестного пропагандиста Чеснокова, которого он, скорее всего, никогда в глаза не видел, разве что прочел статью за его подписью. Новый орган получился весьма распухший, 25 членов взамен прежних 11 в Политбюро. Для того, чтобы запутать врагов, вождь предложил создать не предусмотренное уставом и не подлежащее оглашению Бюро Президиума из 9 человек. Назвав членов нового бюро, Сталин неожиданно обрушился на Микояна и Молотова, особенно свирепо говорил про последнего: трясется перед американским империализмом, а перед войной допускал ошибки бухаринского толка. Перепуганные соратники пытались оправдываться, реакция Сталина была: вот ведь какие смелые люди, с т. Сталиным решаются спорить. До оргвыводов вроде исключения из ЦК или партии дело, однако, не дошло. В бюро вошли 7 членов прежнего Политбюро плюс Сабуров и Первухин. Туда не попали Молотов и Микоян, а также Андреев (вообще не избран в Президиум, скорее всего, по болезни) и Косыгин (стал кандидатом в члены Президиума). Еще Сталин заявил, что уходит в отставку с поста генсека, от чего его дружно отговаривали присутствующие. Все равно в опубликованном отчете о пленуме он назван просто секретарем ЦК. В партии больше не было Генерального секретаря.

- Не знаю, как вам, а мне это напоминает сумасшедший дом.

- Можно и так сказать. В поведении Сталина невозможно отделить коварство от маразма. Одно несомненно: происходила глухая возня между Сталиным и его соратниками. Очень возможно, что, допустив созыв съезда, он потом спохватился и попытался взять реванш. Отсюда сидение в президиуме отдельно от всех, демонстративное отсутствие на большинстве рабочих заседаний, раздувание состава Президиума, нападки на людей, которые проработали с ним добрых 30 лет. Маленков, тем не менее, мог быть доволен: страна и номенклатура узнали, кто законный наследник хозяина, даже если Сталин и не утвердил его в этом качестве. Результатом пленума было шаткое равновесие. Соперники Сталина добились своего, их главная забота была теперь собственная безопасность. Сталин, чувствовавший, что кормило власти выскальзывает из рук, на какое-то время успокоился. Он добился своего, перекроив главные исполнительные органы. В Бюро Президиума, "девятке" не было Маленкова и Молотова. Туда, правда, попал Ворошилов, которого вождь уже какое-то время не пускал на заседания Политбюро, подозревая в нем английского шпиона. Так же было и с новым органом. Это не имело практического значения, потому что Бюро собиралось крайне редко. Главные дела решались в узком кругу "пятерки", куда, кроме Сталина, входили как раз те, кто хотели заменить его у власти: Маленков, Берия, Хрущев и Булганин.

Глава 16: кремлевку везут на лубянку

- Пока шли съезд и пленум ЦК, арестов не было, но уже 18 октября Сталин занялся сыском, самолично потребовал от руководства МГБ применять "физическое воздействие на арестованных". В тот же день взяли Петра Егорова, начальника Кремлевки, а на профессора Бусалова, арестованного тремя неделями раньше, надели наручники и не снимали в течение 52 дней. 4 ноября пришла очередь главного терапевта Лечсанупра Кремля академика В. Н. Виноградова, 11-го на Лубянку привезли М.С. Вовси, который был до 1949 года главным терапевтом Военного министерства. Это был первый еврейский врач, взятый по этому делу после падения Абакумова, вскоре за ним последовали другие: Б.Б. Коган, Фельдман, Гринштейн. Сталиным овладело лихорадочное нетерпение. Он хотел раскрытия большого разветвленного заговора, в котором замешаны Абакумов, профессора из Кремлевки, американский империализм и кто-то из Политбюро. 6 ноября по его личному указанию начинается новая серия пыток Абакумова. Теперь его не только избивают, но и постоянно держат в "кандалах", как сказал Сталин (днем - руки за спиной, ночью сковано все тело). В середине ноября в руках Рюмина, которому принадлежала идея заговора врачей с целью вредительства, находился весь цвет элитарной медицины и бывшее руководство МГБ. Казалось, сейчас он развернется во всю силу, подготовит большое громкое дело, которого так ждет вождь. 14 ноября грянул руководящий гром. Сталин обрушился на Игнатьева, у которого вскоре произошел инфаркт миокарда. Дорого ему далась роль слуги двух господ. Он хотел угодить своему покровителю Маленкову и в то же время панически боялся Сталина. Забавно, как он ставил задачи перед чекистами: "нужно снять белые перчатки и с соблюдением осторожности прибегнуть к избиениям арестованных". В тот же день 14 ноября Рюмин был уволен из органов и переведен старшим контролером в Министерство госконтроля.

- Вы шутите?

- Какие там шутки.

- Но в этом нет никакой логики. Он только что, несколько дней, как заполучил своих главных обвиняемых: Виноградова, Вовси...

- Это вы так думаете, потому что считаете врачебный заговор главным. Сталин, похоже, смотрел на ситуацию иначе, ждал большого политического улова. Ведь Абакумов, Эйтингон, ряд других, держались стойко и ничего не подписывали. Кроме того, нельзя не брать в расчет приступов маразма. Как бы то ни было, Рюмин лишился поста замминистра и генеральского звания. По мнению знающих людей, ему предстояли арест и расправа. 15 ноября ответственным за дело врачей сделали Серго Гоглидзе, которого повысили до первого заместителя министра. В отсутствие больного Игнатьева он теперь должен был ходить к Сталину. 18-го Виноградову зачитали Заявление следствия. Это любопытный документ: "Мы имеем поручение руководства передать вам, что за совершенные вами преступления вас уже можно повесить, но вы можете сохранить жизнь и получить возможность работать, если правдиво расскажете, куда ведут корни ваших преступлений и на кого вы ориентировались, кто ваши хозяева и сообщники". Странное, чтобы не сказать противоестественное построение фразы позволяет предположить, что ее составил человек, для которого русский язык не родной. Одно выражение "куда ведут корни" чего стоит!

- Т.е. Гоглидзе или Сталин?

- Почти наверняка Сталин лично или Гоглидзе под диктовку Сталина. Но слушайте дальше: "Нам также поручено передать вам, что вы можете изложить свои показания на имя вождя, который обещает сохранить вам жизнь в случае откровенного признания вами всех ваших преступлений и полного разоблачения своих сообщников. Всему миру известно, что наш вождь всегда выполняет свои обещания". Русский язык здесь еще хуже: "показания на имя вождя", повторяется практически все сказанное в первой фразе, а концовка представляет собой намеренную ложь. В 1936 году Зиновьев и Каменев согласились давать ложные показания именно потому, что Сталин обещал сохранить им жизнь. Что с ними случилось, всему миру известно. Тут есть еще один нюанс. Двумя днями раньше, 16 ноября, такое же заявление прочли проф. Василенко. Это позволяет думать, что дело пытаются переориентировать как еврейское.

- Простите, я не понимаю.