Привычка жить - Вера Колочкова

Хватило ей этого настроения и на весь следующий день. Может, потому, что выдался он на редкость для декабря теплым, и она позволила себе даже пешком от работы до дома пройтись. В другие-то дни теперь в куртке не особо прогуляешься… Да и в магазины по пути не мешало бы зайти, приглядеться к новогоднему товару, где что дают подешевле. Катька наверняка себе новый прикид запросит, вот она и сориентируется, куда ее потом привести. Да и продуктов прикупить надо, холодильник совсем пустой. И чашку кофе можно себе позволить в уютном кафетерии… В общем, время протекло абсолютно приятно и незаметно, будто и не было его. Когда к дому подошла, часы уж девять показывали. Вот уже и родной двор… А во дворе явно что-то происходит, очень интересное…

Во дворе, аккурат около Жениного подъезда, обнаружилось стихийное маленькое собрание – из старушек в основном, активно что-то обсуждающих. Маленький такой митинг собрался, только без обычных для митинга лозунгов-транспарантов. А еще стояла возле подъезда, опасно белея боками, машина скорой помощи. А впритык к ней и милицейская машина обнаружилась, джип желто-синий. Припустив бегом, Женя подлетела к митингу, схватила испуганно за плечо старушку соседку:

– Баб Аня, что такое случилось-то? Это к кому «скорая»? И почему милиция?

– Что, что! – сердито отозвалась баба Аня, поправляя на голове толстый пуховый платок и сжимая бледные губы противной куриной гузкой. – Подружка твоя пришлая вон натворила чего-то!

– Какая подружка? Оксанка, что ли?

– Ну да. Оксанка, стало быть. И чего ты с ей дружбу стала водить, Евгения? Не пара она тебе, вовсе не пара… Ты женщина порядочная, хоть и одиночкой теперь живешь. А эта, гляжу, все мужиков каких-то басурманистых к себе водит… Не дружи с ней, Евгения! Слышь, чего говорю?

– А что, что с ней случилось-то? – снова затрясла ее за плечи Женя.

– Да мужика, говорят, порешила какого-то. Прямо в лифте и порешила. Сейчас вон его на носилках с лестницы спускают, сердешного…

– Да как это – порешила? Убила, что ли? Да не может быть…

– Чего не может-то? Всяко может. Раз к ей мужики толпой ходют, вот и случилась промеж них ссора…

– Промеж кого ссора? Говорите яснее, баба Аня! А то не понимаю я ничего…

– Да отстань, Евгения! Чего ты привязалась ко мне, репейка липучая? Сама толком ничего не знаю…

Баба Аня, отмахнувшись, изо всех сил приподняла грузное свое тело на цыпочки и вытянула из цигейкового воротника голову, стараясь разглядеть, что там в дверях подъезда происходит. В дверях и в самом деле что-то такое происходило. Два дюжих милиционера под руководством суровой врачихи в распахнутом красном пуховике, надетом прямо на зеленую медицинскую униформу, выносили брезентовые носилки. На носилках, запрокинув голову и обнажив щетинистую худосочную шею с острым кадыком, возлежал какой-то незнакомый парень. Совершенно безвольно возлежал, мотая головой из стороны в сторону и свесив длинную руку до земли. На скуластом его лице застыло желтоватой маской болезненное страдание, и вообще весь облик его, безвольно по носилкам распластавшегося, взывал к порыву настоящего человеческого сочувствия.

– Ох, сердешный… – тихо простонала баба Аня, прижав ко рту ладошку в толстой вязаной варежке. – Да что же она такое с ним сделала? Вот зараза крашеная…

– Так. Осторожно! – скомандовала врачиха, раздвигая руками толпу и освобождая путь для милиционеров с носилками. – Сюда, ребята, сюда! Загружайте. Кто-то с нами поедет?

– Да. Двое наших поедут с вами, – выскочил из подъезда симпатичный белобрысый паренек и тут же скомандовал: – Захаров! Осипенко! Поедете с ним в больницу, около дверей пост установите. Проверьте там все – на окна особое внимание обратите. И повнимательнее там! Поняли? Я заеду потом, проверю…

– Это старшой ихний, значит… – тихо прокомментировала для Жени баба Аня, махнув варежкой в сторону белобрысого. – Он нам и в подъезд велел не заходить пока. Велел на улице ждать. Они там это… как его… действия какие-то свои милицейские проводили. В общем, обсматривали все, вынюхивали, метелочками такими малюсенькими мели…

– Все, граждане, можете проходить. Осмотр места происшествия закончен, – обратился к собранию белобрысый милиционер и простер руку в сторону подъездных дверей, как Ленин к светлому пути коммунизма. – Только извините, лифт пока у вас работать не будет…

Женя ринулась к двери подъезда первой, будто и впрямь боясь опоздать да не успеть на тот светлый путь. Птицей взлетела на пятый этаж и, обнаружив в дверях своей квартиры высунувшиеся наружу любопытные головы Катьки и Максимки, вздохнула облегченно. Слава богу, с птенцами у птицы все в порядке. Можно и дух перевести. Можно и к Оксанкиной двери подойти, послушать осторожно, чего там у девчонки происходит…

– А вы, как я понимаю, соседка потерпевшей? – вздрогнула она от раздавшегося прямо за спиной голоса того самого белобрысого милиционера. И как это он подкрался неслышно…

– Да. Я соседка. А что случилось, объясните мне, пожалуйста! Почему вы Оксану потерпевшей назвали? Она что… От этого что-то потерпела, да? Которого сейчас вынесли?

– Ну да… – странно как-то улыбнулся милиционер. – Формально потерпела, конечно… А только побольше бы нам таких потерпевших, знаете ли…

– Что вы имеете в виду? Как это – побольше потерпевших?

– А так это! Вашу соседку, я так понял, кто хоть раз обидит, тот и трех дней не проживет. С характером бойцовским девушка…

– Ну да… Она такая… – неуверенно поддакнула Женя. – И все-таки, что случилось?

– Да напал на нее в лифте с ножом этот, которого на носилках сейчас унесли. Вошел за ней след в след, приставил лезвие к спине, а рукой за шею схватил. Только чего хотел от девушки – так и не успел словами определить внятно. Она ему в лицо чуть не весь газовый баллончик, развернувшись, со страху выпустила. А сама, не дыша, благополучно до пятого своего этажа добралась. Хотя и не совсем уж так благополучно, конечно. Он дернулся, да неудачно очень, проехался лезвием по ней слегка…

– Слегка – это как?

– Да без телесных повреждений, вот как. Шубу только разрезал. Чистой воды покушение, в общем. Пойдет по убойной статье, если выживет…

– Как это – если выживет? А что с ним?

– Да понимаете, слабак он какой-то оказался. Сердечник. Врач сказал – после второго инфаркта мужик. Инвалид на пособии. Как газу глотнул, тут же у него и сердечный приступ случился. Ничего не понимаю, странный какой-то боец… Зачем к девушкам лезть, если сердце у тебя ни к черту? С таким сердцем надо дома сидеть, с валерьянкой обниматься, а не с девушками…

– А может, он голодный был? Сами говорите – инвалид на пособии? Может, просто денег хотел потребовать?