Эра беззакония - Вячеслав Энсон

Коля добросовестно выполнил свою часть семейных обязанностей. Мама тоже. А вот отец подкачал.

В середине восьмидесятых он стал понемногу меняться. Закрутились какие-то дела. Домой зачастили новые люди. В дорогих шмотках, с красивыми женщинами. Старые друзья незаметно рассеялись. Достаток в семье пугающе вырос, а счастье ушло. Отец стал задерживаться по ночам. Много пить.

Да, хуже всего пьянство. Мама этого вытерпеть не могла. Скандалили тихо, когда Коли не было дома, но к десятому классу вся их жизнь превратилась в скандал. Хоть домой не приходи.

Потом папу арестовали. ОБХСС распутывал сложное хозяйственное преступление. Следствие проходило на нескольких предприятиях, в органах городской власти, даже кое-кто из милиции попал под раздачу. Отца зацепили по мелочи, в общей куче, но для него это был удар.

Спасли перемены. Во власти началась грызня, сменились приоритеты. Дело, так шумно начатое, понемногу спустили на тормозах. Отсекли по кусочкам и городской, и милицейский след. Потом отстегнулись большие начальники, и до суда доплыла только самая мелкая рыба. Такая, как Колин отец.

Как они пережили суд, лучше не вспоминать. В то время еще стыдно было ходить сыном мошенника. Да и самого преступника мучила совесть, а совсем не страх наказания. Всю жизнь он старался быть порядочным человеком.

Слабое сердце отца еле выдержало приговор: «…оправдать за отсутствием состава…». И, отпущенный из-под стражи в зале суда, он поехал не с мамой домой, а на «скорой» в реанимацию, с обширным инфарктом. Еле выходили. Все оставшиеся ему семь лет он провел между реабилитацией после предыдущего инфаркта и ожиданием следующего. Бросил пить и работать, но прежним уже не стал. Корил себя за «светлановские» годы.

Отец умер в девяносто пятом. Калмычков думал, что не сможет жить. Через восемь месяцев за отцом тихо ушла мама, а он все живет. Запил на следующие полгода, но выправился, Валентина вытащила. Только жизнь ни на одно мгновение больше не казалась Калмычкову счастливой. Что-то умерло в нем вместе с родителями.

Больше часа он просидел на кладбище. Тихий и умиротворенный, приехал домой без всякой опохмелки. Ни с кем не ругался. Не вмешивался в попытку Валентины удержать Ксюню от похода на вечеринку. Рано лег спать, стараясь не вспоминать того, что было вчера, и не думать о том, что ждет его завтра.

Дорогие гости генерала Арапова

В тот же день

Воскресным вечером, на даче, генерал встречал новых гостей. Повторился вчерашний сценарий. Веня готовил баньку, делал шашалык, разливал вино по бокалам. Только вел себя по-другому. Будто ровня он этим троим, что приехали каждый на машине с водителем. Двое так еще и с охраной.

Сидели в доме, в маленькой гостиной. После бани генерал одел всех в белые махровые халаты, и со стороны уютно выглядел кружок пожилых мужчин, присевших кто у стола, кто у камина. Веня выкатил все, чем принято потчевать гостей с положением, и уселся рядом. Тоже в халате и тапочках. В разговор не встревал, но следил за его нитью.

— Банька у тебя, Серафим Петрович, душевная… — сказал, отпиваясь брусничным морсом, самый главный гость, московский. Он был тучен и нездоров на вид. Распаренные щеки пугали лиловым отливом, белки глаз налились кровью. Дышал и говорил тяжело, с перерывами. — Мне врачи запрещают. На собственной даче не парюсь. А твою организм переносит. Мягка, ароматна… Чем топите?

— Это Веня мудрит, я не суюсь… — ответил генерал Арапов. — Ты, приезжай почаще, Иннокентий Палыч, Веня из тебя болячки выгонит.

— Нельзя чаще. Кругом глаза, уши. Стучат без остановки. Перед новым министром выслуживаются, — ответил Иннокентий Палыч, генерал-лейтенант милиции, начальник департамента МВД. Не самого, к сожалению, важного. В давние годы он служил под началом Арапова, но время расставило их на ступеньках служебной лестницы по собственному усмотрению.

— Шутки шутками, а ситуация серьезная. И развивается не в нашу пользу, — подал голос из кресла-качалки еще один гость, Вадим Михайлович. Он немного похож на хозяина дачи: так же сед и высок, но гораздо моложе. Мускулист и подвижен. Генерал рядом с ним — отработанный пар: слишком худ, кожей желт, а в движениях вял и расхлябан.

— Знаю ваши проблемы, Вадим, — отозвался Иннокентий Палыч. — Даже больше того, работаю над их решением. Пока «тамбовские» не по зубам. Деверсифицировались, разнесли активы в легальные структуры. Но мы работаем, Генпрокурора дергаем, беседуем в верхах…

— Время поджимает. Мне два хода осталось до вице-губернатора. И я их сделаю! — погрозил кому-то кулаком Вадим Михайлович.

— Может, деньгами помочь? — поинтересовался Арапов.

— Денег достаточно. Мне бы из-под этих козлов табуретку выбить! Везде их люди, куда ни плюнь. Весь Питер скупили! И договариваться не хотят.

— Щемим их по мелочи… — сказал генерал Арапов. — Для серьезной операции нет санкции наверху.

— Вам бы лучше пока не высовываться, — посоветовал Иннокентий Палыч. — Пока не укрепим позиции в Москве. Четыре чистки пережили. Столько людей с хороших позиций согнали. Кадры нужны. Особенно в министерстве.

— Кадрами мы занимаемся, — подал голос, молчавший до сих пор, полковник в отставке Полищук. — Вчера Серафим Петрович…

— Да подожди ты с мелочевкой, Макарыч, — одернул его Веня. — Как с чеченами решается, Иннокентий Палыч? Нету сил ждать! Плюну на все, поеду и голыми руками задушу Аслана!

— Не кипешись, Вениамин! — осадил Иннокентий Палыч. — Аслан пешка. Зачем нам его труп? Нам их подконтрольный бизнес нужен. Подготовим удар, получишь Аслана. Большие люди работают. ФСники в интересе. Чичей за ниточки даже не из Москвы дергают. Международный уровень.

— Вы так долго готовитесь, что я боюсь не дожить. Умру от старости… — насупился Веня.

— Дался тебе Аслан, — наехал на Веню Макарыч.

— Я тебя просил, Полищук! — вскочил из-за стола Веня. — Не трогай меня! Не цепляй! На твоих глазах дочь и жену не насиловали. Что ты жирными мозгами понимаешь? Тебя живым хоронили?..

— Убери его, Серафим Петрович, — попросил Полищук. Веня подскочил к нему грудь в грудь, вернее, грудь в живот. Веня на голову ниже Макарыча.

— Успокойтесь мужики, — встал между ними Арапов. — Не позорьте меня перед гостями. Не пацаны. Уймись, Вениамин. Все про твою беду помнят. Поможем, когда время придет.

— Никогда оно не придет… — сокрушенно обхватил голову Веня. — Все рушится! Пропали законы. Даже блатные. Все бабки разъели. Я, вор в законе, не могу правды найти!

— Бывший вор, — поправил его Арапов. Налил коньяку и дал выпить. Успокоил, как малого ребенка. — Ты же свои законы подмял, когда семьей обзавелся. Потому за тебя и не встали. Аслан все просчитал, раздавил тебя как по нотам.

— Серафим Петрович, — взмолился Веня. — Я тебе многим обязан, но не передергивай, будь другом. Семья у меня была тайная, как и у других воров. Не Советская власть на дворе.

— Тогда воровские законы блюлись… — ответил Арапов.

— Сейчас пойдут басни про советское прошлое. Увольте… — засмеялся Вадим Михайлович. — Меняем тему. Что вы там про кадры сказали?

— Да, Серафим Петрович, — засуетился Полищук. — Как вчера Калмычков? Понравился?

— Боюсь признаться, но впечатление произвел! — ответил генерал Арапов. — Исключительный материал. Таких теперь не делают.

— Даже так? — удивился Вадим Михайлович. — Чем произвел впечатление?

— Тем, что никакого впечатления произвести не старался. Или я не разглядел. Твое, мнение, Вениамин? — спросил Арапов.

— Понятен, кругл, на всю глубину однороден, — ответил Веня, подливая в пустые бокалы вина. — Как бильярдный шар. Второго дна мы с Петровичем не нащупали. Хороший исполнитель при правильном руководстве.

— Погоди, погоди, — засуетился Полищук, — Разве он прост? Мы схему с баней еле раскопали. Повезло, можно сказать, не всех обиженных он зачистил.

— Не в том смысле прост… — поморщился генерал. — Цел, монолитен, все для себя решил. Его реакции поддаются расчету. Веня метко сравнил его с бильярдным шаром. Идеальный шар всегда предсказуем. Главное поставить удар, а он свое дело сделает. Не подведет. Надеюсь, не продаст.

— Это важнее всего при наборе новых людей, — сказал Иннокентий Палыч. — Они не повязаны с нами прошлым, и первое время приходится опираться на их личные качества. Опасный этап.

— Я в эти сопли не верю, — подал голос из кресла Вадим Михайлович. — Крючок в жопе и шкурный интерес в близком будущем — самые надежные инструменты.

— Калмычков и по этим параметрам подходит, — ответил Арапов.

— Так что, берем? — спросил Иннокентий Палыч. — Завтра к вечеру буду в Москве, представлю на рассмотрение. Людей не хватает катастрофически.

— Попробуем. Отстажируем годик, не вводя в курс. Но сначала я его проверю поглубже… — осторожничал Вадим Михайлович.