Эра беззакония - Вячеслав Энсон

— Калмычков и по этим параметрам подходит, — ответил Арапов.

— Так что, берем? — спросил Иннокентий Палыч. — Завтра к вечеру буду в Москве, представлю на рассмотрение. Людей не хватает катастрофически.

— Попробуем. Отстажируем годик, не вводя в курс. Но сначала я его проверю поглубже… — осторожничал Вадим Михайлович.

— Хоть запроверяйтесь… — пробубнил Полищук. — Такого, как Калмычков, хрен где сыщите.

— На том и порешили! — подвел черту генерал Арапов. — Идем дальше. Как складываются отношения с новым губернатором, Вадим Михайлович?..

«Проверка на дорогах»

24 октября, понедельник

С утра Перельман задолбал мелочовкой и дурными придирками. Такое впечатление, что Калмычков тормозит работу отдела, а то и целого ГУВД. Пожалуй, рост преступности по стране тоже на его совести. Калмычков сдерживался, не грубил. Относил на подпись бумажку за бумажкой. А сам чувствовал себя сжатой пружиной — только отпусти стопорок, и он сметет всю эту рутину вместе с Перельманом. К черту бумажки, к черту все! «Дайте настоящую работу. Скажите «фас»! Увидите, кто такой Калмычков!»

Но никто задач не ставил. В коридоре случайно пересекся с генералом Араповым. Тот кивнул в ответ на приветствие. Словно не было их субботней встречи. Будто сам Калмычков вербовал себя в «спасители Отечества»!

К концу дня его утомила роль пружины. Все-таки не железный. Напряжение надо снять! Но второе похмелье за сутки, это перебор. Водка не подойдет. Оставался единственный способ расслабиться — к Женьке в баню. Созвонился, уговорился. Женьке показалась странной идея баниться по понедельникам, но что для друга не сделаешь.

Уже выруливал со стоянки, когда зазвонил мобильник. Незнакомый голос сказал: «Николай Иванович, будьте в девятнадцать тридцать на четвертом километре Приморского шоссе. Заправка «Лукойл», внутри — кафе. Ждите там. Назначенные встречи советую отменить. Можете не успеть…» Связь оборвалась. «Входящий» не определился.

Отменить так отменить. Команде «отбой» Женька не удивился. Сказал только: «Хочешь, психоаналитика хорошего подгоню?»

В указанное место Калмычков успел за пятнадцать минут до срока. Заправился, огляделся. Оставил машину на стоянке и зашел в кафе. За столиками шесть человек. Две девицы: то ли молодые бизнес-леди, то ли проститутки. Парень в косухе с хипповатой девушкой. Два мужика под сорок. В машинах на стоянке никто не сидит. Вряд ли ему звонил кто-то из этой шестерки.

Через семь минут подкатил затонированный до черноты «Ленд-Круизер», встал на стоянке. Из машины никто не вышел.

Еще через три минуты к кафе плавно причалил «шестисотый мерин» со вторым «Круизером» на хвосте. Выскочил охранник, распахнул заднюю дверь «Мерседеса». Из нее, по-молодому легко, выбрался поджарый седой мужчина. Он оказался высок и элегантен: в стильном черном пальто, белом кашне и дорогих туфлях. Охранник распахнул перед ним дверь кафе.

Посетителей ветром сдуло. «Седой», как промаркировал его Калмычков, шагнул прямо к нему. Широко улыбнулся:

— Здравствуйте, Николай Иванович! Рад вас видеть. От Серафима Петровича имею наилучшие рекомендации. Таким вас и представлял.

— Здравствуйте, — поднялся навстречу Калмычков, — к сожалению, не знаю с кем…

— Зовите меня Вадимом Михайловичем.

— Очень приятно, Вадим Михайлович, — сказал Калмычков.

— Присядем. Может, по кофейку? — спросил «Седой», и получив согласный кивок, отправил охранника к барной стойке. Вынырнувшая из подсобки барменша сварганила два «капуччино» и тут же исчезла. Охранник поставил чашки перед Калмычковым и Вадимом Михайловичем.

— Напрасно вглядываетесь, Николай Иванович, мы с вами не встречались. Но, если повезет, будем работать вместе. Бок о бок и плечо к плечу. Как все мы… — сказал Вадим Михайлович. — В нашей табели о рангах, я — на еле-дующей ступени над генералом Араповым. Не самая большая шишка, но кое-что приходится решать. — Выдерживая паузу, он пристально смотрел на Калмычкова. — Сегодня мне придется решать вашу судьбу.

— Так уж и судьбу? — заершился Калмычков.

— Люблю людей смелых, но еще больше понятливых. Вы согласились сотрудничать с нами. Это дает вам массу преимуществ в будущем. Но и ставит в определенные рамки. Неразглашение, корпоративные обязательства… — «Седой» достал портсигар, взял сигарету, предложил Калмычкову. Тот отказался. — Обязательства, Николай Иванович, это серьезно. Это, когда за свои поступки выговором не отделаешься. Что-то не так — и чашка кофе может стать последней. Подумайте. Сейчас у вас крайние пять минут. Еще можно спрыгнуть с поезда. За последствия не ручаюсь, это Арапова компетенция. Но если вы твердо решили работать, нам нужны более веские основания для доверия, нежели отзывы и рекомендации. Подумайте.

— Я твердо решил, — сказал Калмычков.

— Тогда мы обязаны глубже покопаться в ваших мозгах. Образно говоря.

— Даже так?

— И даже хуже… Вам предстоит экзамен на право перехода в новую жизнь.

К тому, что произошло дальше, Калмычков не готовился. «Экзаменаторы» на это и рассчитывали. «Седой» сделал знак охраннику, тот подошел к окну и махнул рукой. Из обоих «круизеров» выскочили люди с чемоданчиками. Четверо, или пятеро, Калмычков не успел посчитать. Они быстро прошли в кафе, но не к столикам, а в боковую дверь.

Минут через десять один из них высунулся и кивнул Вадиму Михайловичу.

— Пойдемте, Николай Иванович, — сказал «Седой». — Постарайтесь отвечать на вопросы честно. Полно и развернуто. Это в ваших интересах.

За дверью Калмычкова ждали три хорошо оборудованных кабинетика. В каждом сидели специалисты определенного профиля: два психолога, врач, специалисты-полиграфисты. Не те, что книжки печатают, а те которые обслуживают детектор лжи. Была и иная аппаратура, назначения которой Калмычков не знал.

Его раздели по пояс. Усадили в кресло, привязали руки и ноги. «Пытать будут? — не поверил собственной догадке Калмычков. — Или из равновесия выводят?» Утыкали датчиками полиграфа, энцефалогрофа и еще какой-то машины. Генератор импульсов, позже поймет он.

Следующие три часа с ним беседовали попеременно, а иногда разом, психологи и следователь. Иногда вопросы задавал Вадим Михайлович. Несколько раз ему делали больно токами разной частоты, и вопросы повторно гоняли по кругу. Вкололи два укола.

Характер вопросов показал Калмычкову, как много они знают о нем. Служба, семья, детство. Глубоко копают! Особенно следак. Его профессию Калмычков вычислил сразу, но методика, по которой он работал, абсолютно не милицейская. И полиграфист не из МВД. Стандартный тест смахивал на принятый в их конторе, но специализированые нет.

Отвечая много раз на похожие вопросы, Калмычков был спокоен. Он давно приучил себя не врать, даже по мелочам. Не из врожденной честности, а как единственный способ не запутаться. На противоречии самому себе люди прокалываются чаще всего. Особенно в мелочах.

Не пугали его и вопросы Вадима Михайловича, пытавшегося выявить степень готовности служить идеям «спасителей Отечества». Готовности не было, и Калмычков не скрывал это. «Иду служить из соображений личной выгоды…» — прямо читалось в его ответах. Как бы там ни было, к одиннадцати часам ночи его, измученного, развязали-распутали и отправили в зал кафе, дожидаться. «Мучители» выглядели не лучше, даже Вадим Михайлович утратил лоск.

Калмычков пил кофе в обществе охранников и думал: «Теперь у них мое собственноручное признание записано на пленку. Плотно сел. С другой стороны, без такого кукана и к кормушке никого не допускают. Чтоб не зажрался невзначай. Не забыл — кому служит…»

Через полчаса Вадим Михайлович закончил принимать доклады от специалистов. Он вышел в зал, сел напротив Калмычкова. Молча уставился ему в лицо. «Седой» уже не выглядел моложавым бодрячком: глаза покраснели, веки налились.

— Теперь и пошутить, и коньячку можно, — сказал он, отведя свой долгий взгляд.

— Не убьете, значит? Сразу… — ирония у Калмычкова получилась кривоватая.

— Не только не убьем, Николай Иванович, а будем заботиться о долгой, благополучной жизни. Если не подведете, конечно, — сказал «Седой».

— Пытали, пытали, а так и не поняли — я к предательству не предрасположен…

— Все поняли, все. И рады, что генерал не ошибся. Инструментально подтвердили его наблюдения, — Вадим Михайлович принял из рук охранника коньяк и лимончик на блюдце. Калмычкову тоже поднесли.

— Ну, как я выгляжу под микроскопом? — спросил он после первой.

— Неплохо, — ответил Вадим Михайлович. — Лучше меня в ваши годы. Боюсь ошибиться, возможно, лучше всех, кого я знаю. Буду рекомендовать вас на продвижение в министерство. Жалко кадры из города вывозить. Но там нужнее.