Мехасфера: Ковчег - Андрей Умин

отдельному зданию на каждого. Стояла уже совсем поздняя ночь, и замученные долгим полетом военные окончательно вымотались, хотели на боковую. Инки безропотно наблюдали за их домашними приготовлениями, за тем, как бело- и темнокожие выбрасывают из зданий золотые украшения, статуэтки и безделушки, ценные для инков как память, но бесполезные для пришельцев из далекой колонии… Точнее теперь уже Земля становилась колонией прилетевших на нее людей, а Марс являлся, таким образом, метрополией. Колесо времени проделало целый круг и даже не думало останавливаться.

Один из солдат, отмеченный буквой Е и с позывным Эхо, остановился на пороге своего нового дома, нажал на груди какую-то кнопку и вышел из защитной брони, раскрывающейся вертикально сзади, со спины, как маленький человек из панциря. Тут он заметил ребенка, заползшего на ступню оставленного им каркаса.

— Нравится? — спросил Эхо, крепко сложенный брюнет с густыми усами и по-армейски короткими волосами. Он поднял краснокожего малыша. — Это называется экзоскелет. Экзо — значит снаружи. Что-то типа панциря у моллюсков и членистоногих. Может, даже у черепах… Хотя нет, у черепах немного другое. Скорее как у цикад. Ты еще слишком мал, чтобы понять. — После этих слов Эхо передал малыша инкам через стену с колючей проволокой.

Его короткий рассказ услышали несколько членов племени, и к утру все инки знали, что такое экзоскелет.

Ночь выдалась бессонной. Инки лежали на холодной земле, сбившись в небольшие группы, чтобы сохранять больше тепла. Никто не дал им взять достаточное количество теплых вещей, поэтому у некоторых зубы стучали от холода. Многие плакали и стонали от полученных ран, некоторые бредили. Попавшие в жуткую передрягу, пережившие адские зрелища и страдания люди мечтали увидеть ночной кошмар, который по определению не может быть таким же безумным, как окружающая реальность. Ночной кошмар означал, что на какое-то время тебе станет легче, но он не приходил. Не давали заснуть и направленные на инков прожектора, помогавшие следить за сохранностью стада, — пленных стерегли двое солдат, сменявшихся каждые два часа в течение ночи.

Несколько инков взяли выброшенную из домов мебель, разломали ее на части и разожгли огонь в той самой куче угля и золы, что осталась от лагерного костра. Вокруг сразу собрались самые сильные и наглые. Среди них первыми были Юрас и Куско, прихватившие с собой Лиму. Бедная девушка пребывала в шоке, поэтому не сопротивлялась. Только через несколько часов угнетающе тяжелой бессонницы она вернулась к жизни и обнаружила себя в компании омерзительного борова Юраса, который с радостью воспользовался отсутствием ее отца, став теперь прислужником незваных гостей. Само по себе пленение Инки не особо волновало Лиму, ведь все они по сути были в плену, просто кто-то сидел в помещении, а кто-то в загоне под открытым небом. Больше всего ее мучила простреленная нога единственного и любимого родственника. В его возрасте и без серьезной помощи это могло привести к несчастью. Дождавшись, когда обнявший ее Куско перестанет ерзать и увидит свой первый кошмарный (так ему и надо) сон, девушка поползла к краю их нового лагеря, ближе к тому месту, где держали отца.

Стена загона проходила в нескольких метрах от импровизированной тюрьмы, поэтому шепот родной дочери Инка услышал сразу.

— Отец…

— Лима? Как ты? — послышался его голос.

Старик прильнул к заколоченному окну дома, где его заперли вместе с Матфеем, а девушка ухватилась руками за край ограждения. Между ними тянулся двухметровый проход.

— Все хорошо, отец, не волнуйся, — прошептала она. — Как твоя нога?

— Кровь еще сочится, — начал Инка, и девушка, сдерживая гнев, прикрыла глаза. Лучше бы выстрелили в нее. Не было бы так больно. — Но мне помогает Матфей. Он перевязал рану. Без него было бы совсем худо.

— Кто это такие? — не в силах стоять, Лима присела и оперлась о стену. Она оказалась к отцу спиной и повернула голову, чтобы лучше его слышать. Щель между досками хорошо пропускала звук. — Я единственная догадывалась, что они прилетят, но, как самая последняя дура, отмахивалась от видений, поэтому ничего важного не узнала.

— Думаю, они сказали правду, — прохрипел Инка. — Прилетели с Марса.

— Я… Я не понимаю, отец…

— Колонисты с далеких земель, — упростил он. — Более развитая цивилизация.

— Им нужны семена… — пробормотала Лима.

Ей пришлось замереть, когда мимо проходил часовой. Она не понимала, можно ли инкам общаться друг с другом, нарушает ли она какое-то новое правило или нет, но, памятуя о том, насколько легко захватчики убивали, не стала рисковать и проверять их настрой. Охранник ничего не заметил.

— Они убьют всех, когда завершат миссию? — неожиданно спросил Инка. — Ты об э́том боялась тогда сказать?

— Все будет хорошо, отец, — солгала она. — Ты же знаешь…

Внезапно ее оборвал солдат, подкравшийся с другой стороны ограды. Она держала в поле зрения первого часового и совсем забыла о втором. На его броне отражала свет прожектора буква Е.

— А ну замолчали тут. — Было заметно, что нарочитая жесткость давалась Эхо с трудом. — Никаких разговоров.

Он уже успел немного поспать и теперь был на посту. Совсем недавно он снимал экзоброню, но, выйдя из дома, первым делом снова надел ее. Лима заметила, что даже по нужде солдаты ходили в броне. Они словно были слабыми без дополнительной груды мышц, как улитки без панцирей. Понимая это и слыша отголоски человечности в интонациях Эхо, девушка тихо проговорила:

— Мой отец потерял много крови. Дайте ему воды. Пожалуйста!

Морпех посмотрел в ее просящие глаза, глубоко вздохнул, потом едва заметно кивнул и зашагал прочь. Лима отползла от стены, чтобы не мозолить Эхо глаза, и увидела, как он вернулся и просунул в окно тюрьмы пластиковую бутылку с водой. После этого она легла на ледяную землю, свернулась в клубок и смогла задремать.

Хорошо, что пластик не разлагается сотни лет. Может, это и погубило планету, но в данный момент спасло Инке жизнь. Белый пришелец не стал бы отдавать свою флягу или надолго оставлять пост. Повезло, что под ногами валялась тара.

Ранним утром Лиму разбудил погасший прожектор. Стоило глазам привыкнуть к яркой пелене, как она исчезла в утреннем полумраке, медленно расстилающемся по округе, прежде чем поднимется солнце. Было очень холодно. Скорее всего этой ночью впервые ударили заморозки. Лима не чувствовала кончиков пальцев, но тело ее согревала какая-то шкура. Стоило девушке открыть глаза, как она резко подняла голову, чтобы оценить обстановку, и сразу встретилась взглядом с Пуно. Их глаза были на расстоянии десяти сантиметров, может быть, меньше. Парень всю ночь согревал девушку, но сейчас немного отодвинулся, чтобы их не увидели вместе. Современные им