Глаза цвета неба (СИ) - Комаровская Элли

Этот приезд весьма всколыхнул соседей.

Многие друзья Александра Тимофеева, якобы случайно прогуливаясь возле его дома, очень дивились тому, что слова его оказались правдой. Метаксас шел отреченно, ни на кого не смотря. Он постучал в ворота. Они быстро открылись. Настя уже ждала его во внутреннем дворике. Двор был заполнен корзинами с цветами и фруктами — последствие вчерашнего поединка.

— Здравствуйте. Спасибо, что приехали.

— Да, не за что. Пока не за что. А вы, я погляжу, очень популярны. Наверное, много разных поступило предложений?

— Меня это не интересует, — сухо ответила Настя. — Пойдемте.

Ставрос на это лишь хмыкнул, но ничего не сказал. Они уже уходили с дворика, когда с лестницы кубарем сбежал Санька, и встал перед Настей и Ставросом. Мать сердито глянула на сына, но в укор ему ничего не сказала.

— Это мой младший сын Саша. Ставрос Метаксас, императорский лекарь.

— Я восхищаюсь вами. Я прочел все ваши книги, которые только смог достать. Ваши комментарии к трудам Аристотеля и Платона — это просто потрясающие, они разъяснили мне что такое добродетельный гражданин своего города.

— Что ж, юноша, такая тяга к знаниям весьма похвальна. «Коль хочешь мир познать, что скрыт в тени, ты в собственное сердце загляни. А если сам себя познать захочешь, смотри, собой себя не заслони». Есть великолепная книга о вашем тезке Александре Македонском, прочтите, не пожалеете.

— Благодарю за ваше внимание к моему сыну, но все же мне нужна ваша помощь как лекаря. — Вмешалась Настя боясь, что разговор затянется.

— Славный юноша, ему бы учиться…

— Не его это судьба, это для богатых детей, пойдемте.

Настя провела его в небольшую комнатку на первом этаже возле лестнице, в которой и лежал Ногай. Метаксас с интересом смотрел на раненого, в голове его всплыл вчерашний разговор о войне в Болгарии. «Совсем ведь близко, только море переплыть. Возможно ли?»

— Кто он? Уж не ордынец ли?

— Китаец! Купец из Китая! Да вот, на пути к Константинополю разбойники напали, еле отбились.

«Да, и правда, откуда в семье купца ордынец? И все же, странно» — думал Ставрос:

— Занятно. Не слышал я о нападениях. — Он испытывающие посмотрел на Настю, но она молчала, и чтоб не сказать лишнего. — Что ж, займемся делом.

Метаксас раскрыл сундучок, стал доставать и ставить на стул рядом с Ногаем колбочки, кожаный турбус с инструментами.

— Лохань, руки мыть буду.

Фрол принес лохань и кувшин с водой. Полил Ставросу на руки. Лекарь руки встряхнул, вытирать не стал. Фролл, державший наготове чистый ручник, головой недовольно покачал.

Ставрос взял колбочку, и из нее полил ароматное масло на руки, перед лоханью. Запахло травами.

— Покрывало убрать. Пусть ваш слуга размотает раны на теле.

— Как, все?

— Да, все! Вы говорили, что не поправляется — будем смотреть, почему.

Настя с помощью Фрола осторожно размотала повязки. Метаксас придирчиво посмотрел, понюхал, потыкал в раны палочкой.

— Рана на плече полосная, на животе — уходящая под ребра. Внутренних разрывов не видно. Кровоподтека нет. Они несерьезные, затягиваются хорошо. Давайте глаз посмотрим. Ты бы лучше вышла, смотреть будет трудно.

— Ничего, я привыкла.

— Необычная ты женщина. Ладно.

Настя размотала повязку на голове.

Ставрос посмотрел. Принюхался. Потыкал в рану палочкой. Ногай застонал. Настя вся напряглась, беспокойно кусала губы.

— Что вы ему даете?

— Что?!

— Он с загноившейся раной так долго протянул? Боль невыносимая. Вы ему что-то давали?

— Господи. Как же он мучился!.. Дурман-траву. Вот, я разводила ее на ночь.

Ставрос посмотрел. Тыкнул пальцам, положил на язык.

— Опий. Правда, очень плохого качества.

Он достал из сундучка мешочек.

— Вот. Разведи, этот очищенный. От него эффект быстрее, и без последствий.

Настя развела белый мелкий порошок. Приподняв голову Ногая, раздвинув губы ложкой, влила ему в рот получившийся раствор.

Ставрос достал железную тонкую палочку с острым лезвием и начал вскрывать начавшую срастаться рану. Из нарыва убрал гной. Прижал чистым Фроловым ручником рану.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хм, рана прочищена хорошо. Кто тот лекарь, что делал? Чья рука? Я всех врачевателей в городе знаю.

— Это был не лекарь. Мясник.

Ставрос удивленно посмотрел на Настю.

— Там, за городом, лекаря не оказалась.

— Неплохо… — пробормотал Метксас стал расковыривать рану дальше.

— А вот и наша проблема. Наконечник застрял. Так часто бывает. Стрела летит на большой скорости, врывается в плоть и об кость ломается. Наконечник остается. Странно, что ваш мясник его не заметил. Правда, он глубоко ушел. Много придется резать.

Операция шла долго. Старвос опытной рукой наставлял в рану тонких деревянных палочек, чтоб края раны не мешали. Тонким ножом долго старался подцепить наконечник стрелы. Не удавалось. Тогда он стал вгонять тонкий ножик возле наконечника и расшатывать в ране. Наконец, тот поддался. Кусочек железа выскочил и брякнул об пол.

— Ну вот. Теперь прижечь и все.

Уже провожая и благодаря Ставроса, Настя спросила, сколько должна за его работу.

— Я нахожусь на обеспечении императора и плату за лечение у всех остальных беру услугой. Вы мне ничего не должны. Должна Евстрафтия. Странно, она за простых людей обычно не просит. Вы очень интересная женщина, Анастейша. Опий, или как вы его там называете, дурман-траву, больше не давайте, а то он может потерять разум. Совсем. Вот мяту, анис, ромашку, обычные травы, — из них можно отвары давать. Они, знаете, тоже хорошо головные боли снимают. Да, раненый не должен просто лежать. Жизнь — это движение. Смерть — это покой. На теле много покраснений. Это от долгого лежания. Двигаться сам он не может, надо это делать за него. Тело обтирать, повязки, простыни менять. Все остальное в руках божьих.

Глава 13

Благородство страданием, друг, рождено, Стать жемчужиной — всякой ли капле дано? Можешь все потерять, сбереги только душу, — Чаша снова наполнится, было б вино. (Омар Хайям).

После операции у Ногая всю ночь держался жар. Настя боялась, как бы не стало хуже. Ставрос был последней надеждой. К утру горячка прошла, Настя ушла к себе отдохнуть. После обеда к ней зашел Фрол и сказал, что ордынец пришел в себя.

Настя умыла уставшее заспанное лицо и пошла к Ногаю. Он и вправду выглядел бодро, лицо его не было мучительно искажено, — знать, боль прошла.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, намного лучше.

— Я нашла хорошего лекаря. Оказалось, под глазом застрял наконечник стрелы. Вот он.

Настя раскрыла ладонь и показала Ногаю:

— Он такой маленький, а сколько мучений приносил…

Ногай потянулся, Настя положила наконечник стрелы в его раскрытую ладонь. Коснулась пальцами его кожи. Ладонь ордынцца закрылась, сжав пальцы славянки на короткое мгновение, разжалась.

— Сохраню. Будет мне напоминание.

Он вздохнул и все же решился спросить.

— Что с глазом?

Настя закусила губу, это был трудный вопрос. Она все откладывала, и сама ему так и не сказала. Славянка опустила взгляд, покачала головой.

Ногай тяжело задышал. Принять это было не просто.

— Оставь меня.

Настя понимающе кивнула и вышла.

Он подозревал, что с глазом все плохо, но надеялся, что тот останется цел. Много ли он знал воинов без глаза? Видел со всякими ранениями своих людей, но обычно такие уже не были лучшими в бою. Увечные чаще просто возвращались домой, хорошо, если поход был удачный, то не с пустыми руками. Теперь он сам — увечный! Пойдут ли за таким его нукеры? Признают ли? Уныние и тоска захватывали его. Осознание собственной слабости и никчемности терзало и злило. И вот таким сейчас его видит она! Спустя столько лет, почему именно так? Почему слабым и жалким? Пожалела… она его жалеет, это все, все, что ей движет! А он, наверно, был груб, и она больше не придет. Может и к лучшему…. Но он ошибался. Легче не становилось от одиночества и вечно бурчащего Фрола, — отчаянье давило еще больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})