Аниськин и снежный человек - Максим Курочкин

– Только молчать! – согласно рявкнул главарь.

Члены банды виртуозно выполнили команду главаря. Настолько виртуозно, что Комаров даже испугался – а вдруг воры выскочили другим ходом или через окно, а Комаров стоит тут, как дурак и сторожит неизвестно кого? Если бы не продолжавшее плясать пламя свечи, то он не выдержал бы и ворвался в столовую, чем и испортил все дело – брать грабителей необходимо было с поличными. Но горящая свеча сигнализировала: прожорливые воры здесь и сосредоточенно ищут еду, которую очень удачно в этот раз спрятали повара «Геркулеса». Комаров даже позлорадствовал в душе.

Наконец тишину прорезал тихий, но торжествующий возглас главаря:

– Нашел! Туточки!

Костя не стал больше ждать. Он тихо встал, нащупал рукой выключатель и с криком: «Стой, сдавайся, руки вверх!» включил свет. Вспыхнувшая лампочка явилась прекрасным элементом неожиданности для банды. Двадцать процентов членов потеряли сознание. Сорок – сымитировали обморок: просто упали на пол и прикрыли голову руками. Еще двадцать процентов открыли рот, прикрыли глаза руками и мощно, трубно закричали. И только последние двадцать процентов оказали сопротивление – схватили гигантский, прямо-таки сиротский половник и заорали: «Чур меня, нечистая!»

Когда глаза членов банды немного восстановили свою зрительную функцию, поведение их несколько изменилось. Подавляющие шестьдесят процентов прекратили непоощряемое в учебниках криминалистики поведение и подняли руки вверх. И только те проценты, что лежали в обмороке и те, что закрыли глаза руками, продолжали саботаж Костиных требований. Когда удалось оторвать руки от глаз орущего и привести в себя потерявшего сознание, Костя построил удивительно послушных бандитов в шеренгу и хорошенько рассмотрел. Все, кроме главаря, были ему хорошо знакомы. Все они входили в состав поварской бригады «Геркулеса». Не было только Маринки – она, как и предполагал Комаров, рассматривала Сириус со скамейки веранды, что находилась в детском саду.

О главаре надо сказать отдельно. То, что он не работал в «Геркулесе», было ясно. И, скорее всего, он вообще нигде не работал. Дед был явно пенсионного возраста. По-своему он был даже красив. Густая борода была словно промелирована в модном салоне – иссиня-черные пряди органично переплетались в ней с голубовато-белыми, седыми. Такие же красивые пряди падали на высокий лоб, закрывали кустистые брови и мрачно поблескивающие угольно-черные глаза.

«Как у Мальвинки», – совершенно некстати пришло сравнение в голову Комарова. Он разъяснил задержанным их права, предъявил обвинение и строем повел в отделение. Связывать грабителей он не стал. Они вели себя смирно и не оказывали сопротивления, даже тот, что махал половником. Кстати, им оказался бригадир. Тот самый, маленький, с высоченным колпаком на голове. На дело он пошел без колпака.

Допрос Комаров решил не откладывать на завтра. Ночь перевалила за половину, Комаров еще хотел проследить за Мальвинкой, но на этот раз планы пришлось поменять. Одно преступление было практически раскрыто, показания необходимо было снимать по горячим следам, пока преступники растеряны и не успели сговориться между собой. Так учил Комарова Виктор Августинович, да и он сам понимал: камера предварительного заключения в отделении одна? Одна! Мало того, что содержание даже в течении одной ночи может нанести непоправимый моральный ущерб разнополым бандитам – это бы еще ничего, так им и надо, но главная опасность заключается в том, что за оставшуюся часть ночи они смогут сговориться и выстроить стройную и доказательную линию защиты! Основанную на лжи и круговой поруке, естественно. А то еще и передать весточку на свободу. Соучастникам.

Комаров, как мог, рассредоточил грабителей по разным углам отделения милиции, поставил в дверях в качестве охраны Мухтара и начал допрос. Начал он его грамотно, как учил наставник: с главаря. Даже если бы главарь не признался, можно было бы намекнуть рядовым членам банды, что он раскололся. По телевизионным детективам Комаров знал – такой приемчик действует практически безотказно. Правда, у него не было доказательств, что именно бородатый – главарь. Но в сыскном деле, кроме холодных фактов, большое значение имеет интуиция. И вот эта самая интуиция просто кричала Костику: чужак – главарь.

Главарь оказался крепким орешком. На все Костины вопросы он угрюмо молчал и только злобно зыркал из-под разноцветных прядей волос. Промаявшись с ним час, Комаров решил изменить тактику и вызвал самую эмоциональную, как ему сперва показалось, грабительницу – Марью Степановну. Здесь его расчет оказался более точным: пожилая женщина уже успела порыдать, раскаяться и для пущего эффекта даже бухнулась в ноги участковому.

– Как же вы могли, Марья Степановна, – совершенно искренне посетовал Комаров, – вы же солидная женщина, мать семейства. А еще так честно мне в глаза смотрели.

– Прости, батюшка, – затянула старую песню повариха, – бес попутал. Две ночи не спала, все думала, а как ты услышал про беду нашу – не стерпела. Дай, думаю, помогу участковому. И без нас у него проблем хватает. Вот и сговорила всех на это дело.

Комаров с недоверием посмотрел на заплаканную женщину: она что, хочет сказать, что специально подстроила налет на «Герулес»? Знала, что Комаров будет сидеть в засаде и привела всю банду к нему в руки? С доказательствами? Как Шарапов?

– То есть вы хотите сказать, что специально все подстроили?

– Конечно, специально, не случайно же, – немного диковато посмотрела на него женщина.

– Спасибо, – совершенно искренне поблагодарил Комаров.

Он действительно вздохнул с облегчением. Дело с кражами в столовой тяжким грузом висело у него на шее и мешало полностью отдаться расследованию убийства.

– А почему же вы меня не предупредили заранее? А что, если бы в этот день я не отправился в засаду? Вы просто ограбили бы столовую и продолжали бы ее грабить, как ни в чем ни бывало? Было бы гораздо логичнее, если бы вы заранее предупредили меня о готовящемся налете. А то теперь это выглядит не совсем убедительно. Как будто вы раскаялись и прикрываетесь добрыми намерениями.

– Чего? – незатейливым вопросом ответила на его сетования Марья Степановна.

– Я говорю, что перед тем, как идти воровать еду, надо было предупредить меня. Вы что, детективов не смотрите?

– Так ты подумал…

Повариха не закончила фразу. Она резко согнулась наполовину, чему не воспрепятствовал даже шарообразный живот и четко, раздельно, совсем невесело запричитала:

– Ха-ха-ха-ха.

Отпричитавшись, она так же резко разогнулась. Гримаса смеха медленно стекла с ее лица и уступила место гримасе негодования.