Часы любви - Меган Маккинни

– Не надо думать, что он наказывал тебя. Это не так. Равенна промолчала.

– Я послала тебя в школу по собственному желанию. Равенна вновь воздержалась от ответа.

– Мне не хочется, чтобы ты встречалась с этим Малахией. Это была одна из причин, по которой отец Нолан убедил меня отослать тебя прочь.

– Малахия не был замешан в том, что я сделала, – ответила Равенна. – Я не видела его пять лет. И ты не можешь приказать мне задрать нос, если я встречу его на улице. У меня не было другого друга, кроме него.

– Он – мятежник. Говорят, что он водится с Белыми парнями. Тебе придется заводить новых друзей, Равенна.

Девушка покачала головой.

– Белых парней больше не существует, Гранья. И я не могу завести других друзей. Никто из порядочных людей в Лире не согласится иметь со мной дело. Не стоит даже стараться.

– О ни уже простили Бриллиану. Ты в этом убедишься.

– Нет. Я не верю в это. Потом, люди считают тебя ведьмой, и ты ничего не сделала, чтобы опровергнуть их мнение. Я слыхала, что ты по-прежнему смешиваешь разные зелья и снадобья и продаешь их. И самое изысканное английское воспитание не сделает меня в их глазах другой; для них я останусь незаконнорожденной внучкой ведьмы, существом слишком низким, чтобы считать меня равной, а теперь еще и образованную – и оттого слишком хорошо понимающую все это.

– Однажды ты найдешь свое место. Я видела это.

– Как? – спросила Равенна с надеждой. Сама она таких возможностей не находила, если не уехать отсюда в Дублин.

– Подожди, детка. Подожди немного. А вот и отец Нолан стучит в нашу дверь. Поспеши лучше отворить ему, чтоб не подумал плохо о нашем гостеприимстве.

Глава 8

Принцессе пришлось проявить чрезвычайную осторожность при выборах рыцаря. Вокруг были рыцари высокие, рыцари доблестные и рыцари красивые; но самые рослые, доблестные и пригожие из них не всегда были достойны принцессы, уже утомленной мирскими и плотскими вещами. Лучше благородный дух в теле гнома, чем белый лебедь, пустой сердцем и полный предрассудков. Царственной принцессе Ские следовало внимательно выбирать мужа.

Оторвавшись от своих бумаг, Равенна вдохнула сочный воздух диких просторов Лира. Она провела дома меньше недели, но уже ощущала, что покоряется прежним привычкам. Босые ноги ее были в пыли. Развесив сушиться прокипяченные простыни, она без всяких церемоний упала в благоуханную траву и взялась за перо. Налетевший с моря ветерок теребил черные кудри, бросал волосы в лицо Равенны, перечитывавшей написанное. Возле носа осталось пятнышко сажи; разводя для стирки огонь, она прикоснулась к щеке. Английское воспитание было забыто.

Равенна была счастлива. Настолько счастлива, что блаженство это мог бы увеличить лишь сказочный принц эльфов Эйдан, явившийся за ней в блестящей броне, чтобы забрать в свой замок. Веймут-хэмпстедская школа осталась в прошлом, Гранье стало лучше, когда туман выполз из глена. Зачем нужны мне друзья, думала Равенна, простирая руки к четырем изумрудным полям Лира, чтобы обнять их. Вот стоячий камень, старый знакомый, и ноги наконец освободились от жестких и ужасных ботинок. Равенна всегда мечтала о том, чтобы у нее были друзья. Наверно, со временем так и случится, но сейчас она просто вернулась домой. Компанию ей составляли Эйдан и Ския, и Равенна убеждала себя, что ничего другого ей и не нужно.

– Почему бы тебе не прогуляться по глену. А я посижу здесь на солнышке и послушаю, как ветер хлопает простынями, – сказала Гранья, довольно покряхтывавшая над корзинкой с новыми котятами, которых сосед подобрал в придорожной канаве. Трое зверьков уже вцепились в передник Граньи, четвертый, черный, которого назвали Малкольмом, устроился на плече старухи, мурлыкая так громко, что даже ветер не мог заглушить его голос.

– А олени по-прежнему выскакивают на поляну, где растут фиалки? – спросила Равенна. Усвоенные в английской школе манеры еле сдерживали порыв, побуждавший пуститься бегом по всем любимым уголкам.

– Да, детка. Сходи к ним, ты давно не была здесь.

– Прекрасный день для прогулки, – Равенна умолкла, попытавшись представить себе, что бы сказала директриса Лейтон о прогулке по лесу без провожатых. Безрассудство. Все-таки она более не дитя, а молодая женщина, однако стремление уйти превращалось в почти физическую боль. – Пожалуй, пройдусь.

Она перевязала волосы блестящей алой атласной лентой – лучшей из всех, которые у нее были, потом собрала свои бумаги и вытерла испачканные в чернилах пальцы о фартук. Равенна вернулась в Ирландию, в свой прекрасный Лир, в свой городок, о котором мечтала, куда рвалась, как казалось, целую вечность. Утренняя прогулка по росистой траве вовсе не была здесь шокирующей, сумасбродной выходкой, какой ее наверняка сочли бы там, в Англии. Взглянув на Гранью, Равенна осторожно спросила:

– Вижу, горожане по-прежнему приносят тебе ненужную живность. Ты не боишься, что в конце концов на кошек будет уходить слишком много?

Котенок прижался к плечу Граньи, старуха рассмеялась.

– Детка, это меня не тревожит.

– А почему? – Равенна более не могла подавить в себе желание выяснить, откуда Гранья берет деньги. Памятуя, что отец умер прежде, чем ее отправили в Англию, Равенна намеревалась выяснить все обстоятельства.

Гранья сразу же поскучнела.

– Я же говорила тебе, детка, что деньги эти от человека, который хорошо платит за зелье.

Проклятье, она более не дитя и не может теперь верить во все, что слышит.

– Когда я была в школе, какой-то незнакомец прислал мне серебряный столовый прибор с буквой «Р» на нем. Я не писала тебе об этом, потому что не хотела, чтобы ты тратила деньги на подобную роскошь. Но кто послал его, ты, Гранья? Неужели у тебя столько денег, что ты можешь позволить себе серебряную утварь?

– Я слыхала, что девчонки дразнили тебя. И горевала оттого, что не могла защитить тебя. Однако я не посылала тебе серебра, Равенна. Тот подарок был не от меня.

Глубоко вздохнув, Равенна попыталась понять, чувствует ли она облегчение или разочарование. Она не сомневалась в том, что серебро прислала Гранья, которой пришлось ради этого продать все содержимое собственного буфета. Равенна настолько была уверена в этом, что перед отъездом из Лондона продала прибор, чтобы иметь возможность вернуть деньги. Однако Гранья не лгала и безусловно не интересовалась деньгами. Бабушка не присылала серебра, а посему у Равенны возникли новые вопросы. Во всем мире она не знала человека, который способен прислать ей столь дорогой подарок. Так кто же этот таинственный благодетель? Или, быть может, это отец оставил ей наследство, о котором Гранья помалкивает?

– Деньги не должны тревожить тебя, Равенна, и не будем больше о них говорить.

Девушка поглядела на Гранью, вновь занявшуюся котятами. Старая женщина явно скрывала, откуда берет деньги.

– Я вернусь прежде, чем солнце поднимется над головой, – пообещала Равенна, размышляя о том, как узнать что-либо об отце, если Гранья не скажет ей. Решив выудить из бабушки какие-нибудь подробности в самое ближайшее время, Равенна поглядела на слепую в последний раз и подобрала юбки, чтобы уйти.

– Торопись, охота уже началась, Равенна.

Напутствованная этими странными словами, девушка спустилась в глен.

– Лиса! Собаки воют как волки! Послушайте-ка, Тревельян. – Молодой лорд припал к серебряной фляжке, спрятал ее в карман и присоединился к охоте.

Тревельян с обычной надменностью восседал на вороном жеребце. Отряд состоял из семерых охотников: двух лордов из Лондона вместе с их собственными сквайрами, герцога-итальянца и французского маркиза. Все были чертовски веселы, кроме самого Тревельяна, казавшегося раздосадованным.

– Поезжайте следом за ним, Рамсей! Клянусь, хотелось бы посмотреть, – негромко буркнул Тревельян, бросив на молодого человека пренебрежительный взгляд. Молодой милорд уже был пьянее пива.

– Ей-богу, еду! – подобрав узду, послал коня в галоп, пошатываясь в седле.

– Утверждаю, что через две минуты он приложится задницей к земле. – Лорд Чешэм наблюдал, как спутник его подпрыгнул над седлом, но, к счастью, снова упал в него.

– Кузен, вы человек более щедрый, чем я, – заметил Тревельян, прежде чем последовать за лордом на голоса собак.

Олень, пронесшийся через лес, едва не перепрыгнул через Равенну, стремясь поскорее убраться подальше. Солнце золотило пятнистую молодую шубку, и Равенна почувствовала жалость к животному, наверняка испуганному охотниками.

Собрав целую охапку сладостно благоуханных фиалок, чтобы отнести их Гранье, она поднесла цветы к лицу и забылась в их сказочном аромате. И в этот самый миг она услыхала собак.

Голоса их доносились издалека. Поэтому сначала Равенна не обратила на лай большого внимания – было известно, что Тревельян нередко выезжает со своими собаками. Но когда звуки стали приближаться, она вдруг представила себя молодой оленухой, белым хвостом мелькнувшей на другой стороне глена. Равенна подумала, что неразумно выходить в лес, когда там охотился властелин Тревельяна. Дичью могло сделаться все что угодно… Даже юная женщина.