Антиох Кантемир. Его жизнь и литературная деятельность - Р. Сементковский

В этот момент мы видим, что еще не достигший совершеннолетия Кантемир принимает решительное участие в государственных делах. Когда в разных кружках начали составлять проекты переустройства государственной власти, потребовались люди пера, а их было так мало тогда в России. Главным действующим лицом в этом отношении выступил Татищев, и к нему немедленно всей душою присоединился Кантемир. Самый полный и обстоятельный проект будущей политической организации России был представлен Татищевым; адрес об упразднении Верховного Тайного совета и об отмене кондиций написан Кантемиром. Оба действовали в тесном союзе с Феофаном Прокоповичем. Таким образом, просвещеннейшие люди той эпохи соединились, чтобы отвергнуть кондиции, предложенные временщиком Голицыным для упрочения власти Верховного совета.

Мы не можем остановиться здесь подробно на мнении Татищева. Он решительно высказался против кондиций и ограничения монархической власти путем такого учреждения, каким был Верховный Тайный совет. Он доказывал, что от Рюрика до Мстислава Великого, от Ивана III до Петра, т. е. в такое время, когда государственная власть была сильна, страна процветала, и наоборот, в удельно-вечевой период, в смутное время она находилась в упадке. Идеал же государственного устройства он видел в преобразованной Петром Великим России. Эти мысли вполне разделялись Кантемиром. Татищев составил проект решения вопроса в этом духе. В кружке же князя Черкасского этот проект был встречен не очень дружественно, но тут Кантемир долго убеждал членов принять его, «довольно со многими рассуждая», и уговорил некоторых подписать челобитную в духе Татищева, которую он тут же набросал. Она была привезена в дом князя Барятинского, где ее подписали 74 человека; затем, уже поздно ночью, оба кружка соединились в доме князя Черкасского, где шляхетство ожидало исхода подписания документа. Тут собрался и генералитет, и челобитная быстро покрывалась подписями. Кроме того, Кантемир и граф Матвеев отправились в гвардейские и кавалергардские казармы и нашли там единомышленников. На другой день в аудиенц-зале дворца собралось все знатное шляхетство и под предводительством князя Ивана Юрьевича Трубецкого, отца второй жены бывшего молдавского господаря, вручило императрице составленную и прочитанную тут же Кантемиром челобитную следующего содержания:

«Всепресветлейшая, державнейшая, великая Государыня, императрица Анна Иоанновна, самодержица всероссийская. Когда Ваше императорское величество всемилостивейше изволили пожаловать всепокорное наше прошение своеручно для лучшего утверждения и пользы отечества нашего сего числа подписать, недостойных себе признаем к благодарению за превосходную Вашего императорского величества милость. Однако ж усердие верных подданных, какое от нас должность требует, побуждает нас по возможности нашей не показаться неблагодарными; для того в знак нашего благодарсгва всеподданнейше приносим и всепокорно просим всемилостивейше принять самодержавство таково, каково Ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные к Вашему императорскому величеству от Верховного совета и подписанные Вашего величества рукою пункты уничтожить. Только всеподданнейше Ваше императорское величество просим, чтобы соизволили сочинить вместо Верховного совета и высокого сената один правительствующий сенат, как при Его величестве блаженной памяти дяде Вашего императорского величества Петре I было, и исполнить его довольным числом 21 персоною; такожде ныне в члены и пред на упалые места в оный правительствующий сенат, и в губернаторы, и в президенты повелено бы было шляхетству выбирать баллотированием, как при дяде Вашего величества Его императорском величестве Петре I установлено было; и притом всеподданнейше просим, чтобы по Вашему всемилостивейшему подписанию форму правительства государства для предбудущих времен ныне установить». Конец челобитной гласит: «Мы напоследок Вашего императорского величества всепокорнейшие рабы надеемся, что в благорассудном правлении государства, в правосудии и в облегчении податей по природному величества Вашего благоутробию призрены не будем, но во всяком благополучии и довольстве тихо и безопасно житие свое препровождать имеем. Вашего императорского величества всенижайшие рабы». (Следуют подписи 166 человек.)

Последняя фраза этой челобитной о «тихом и безопасном житии во всяком благополучии и довольстве» ясно выдает автора сатиры, начинающейся словами:

Тот в сей жизни лишь блажен, кто малым доволен,В тишине знает прожить…

В этот решительный момент Кантемир, несмотря на бурю, разыгравшуюся вокруг него, несмотря на тревожное и грозное время, так тяжело отразившееся на нем, мечтает о тихой и безопасной жизни, мечтает о ней в дни Меншикова, Долгоруких, Голицына и приближавшегося уже Бирона! И что служит ему гарантией этой «тихой и безопасной жизни»? Он верит, что чувство благодарности обеспечит «благорассудное правление, правосудие и облегчение податей»; он верит, что нет более совершенной формы государственного устройства, как придуманная великим нашим преобразователем. Основной смысл челобитной заключается в том, чтобы возвратиться к порядкам, установленным Петром I, к правительствующему сенату, к выборным губернаторам и президентам, к тому государственному строю, который начертан был для России величайшим ученым и философом своего времени Лейбницем. Интересен еще и следующий факт. Результаты челобитной вскоре выяснились: настала бироновщина, правительственная власть оказалась в руках внука курляндского конюха, правосудие было попрано, вместо облегчения податей наступило время выколачивания их силой, и тем не менее как Татищев, так и Кантемир остались верными выраженному, первым – в проекте, а вторым – в челобитной, принципу. И Татищеву, и Кантемиру пришлось немало лично пострадать от бироновщины, в особенности первому. Как люди умные, образованные и наблюдательные, они не могли не видеть вреда, вызванного их политическими тенденциями, но они остались верны себе до конца жизни. Чем это объяснить? Как мы уже указывали, примеры другой политической организации еще не существовали; затем, они все надеялись, что народится новый Петр, т. е. что государственная власть окажется опять в руках людей даровитых. Такие надежды лелеяли не только Татищев и Кантемир, но и все просвещенное русское общество, возлагая их и на Анну Иоанновну, и на Елизавету Петровну, пока они отчасти не оправдались на Екатерине II. Кроме того, ни Прокопович, ни Татищев, ни Кантемир не видели еще в русском обществе тех личностей, которые могли бы принять на себя нормальное управление страной, будучи всецело преданными общественному и государственному благу. Они чувствовали полное свое одиночество в этом отношении и сознавали, что существует только одна сила, которая могла бы способствовать появлению таких лиц, что эта сила создана историей и заключается в государственной власти. Они сознавали, что разумнее всего сделать эту власть достоянием не того или другого общественного класса, преследующего более или менее своекорыстные цели, вроде духовенства, политическое влияние которого было подорвано отменою патриаршества, или «шляхетства», которое, как показывал пример других стран, в особенности Польши, доводит государство до разложения, а лиц, исключительно заинтересованных в общем благополучии как основе собственного влияния. Наконец, их уму в отдаленном будущем рисовалась уже картина уравнения «пахаря и вельможи» перед законом, и они смутно сознавали, что эта коренная реформа не может быть совершена мирно или будет отсрочена навеки, если все государственное имущество сосредоточится в руках «шляхетства» и над ним не будет существовать высшей силы, олицетворяющей собою все то, что живет для общей пользы.