Беглянка - Барбара Картленд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На цыпочках, мягко ступая по палубе, Верена подошла к окнам салона и заглянула внутрь между полосками травления на стекле.
В комнате царил полумрак, горело всего несколько свечей. Маркиз стоял над каким-то предметом обстановки, сверху которого был огромный медный рог. Девушка поняла, что маркиз целиком погрузился в музыку, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
«Да ведь это граммофон, — прошептала Верена, — у нас есть почти такой же в доме на Хертфорд-стрит». Музыка прекратилась.
Верена затаила дыхание: какую следующую композицию выберет маркиз? Так приятно было услышать музыку — последние несколько месяцев ее почти не было слышно в Росслин-холле, и теперь Верена наслаждалась каждой нотой. После смерти матери дом погрузился в молчание, но потом, когда отец вновь вернулся к жизни, он поставил на Хертфорд-стрит граммофон и купил для него пластинки.
Девушка замерла в ожидании у перил корабля, надеясь, что у маркиза есть еще пластинки.
И действительно, начальные ноты довольно грустного мотива полились из салона. Верена сразу же узнала мелодию, чувствуя, как каждая нота проникает в самую душу.
«Ах! Это же мамина любимая композиция!»
Трогательные мотивы сонаты Бетховена «Pathétique» унесли Верену на волнах эмоций, переплетенных с ностальгией.
Девушка вспомнила, как сидела у ног матери, когда она играла эту самую сонату, вспомнила, как мамино тепло грело ей щеку… Запах мешочков с лавандой, которые висели в гардеробе вместе с одеждой матери, всегда успокаивал Верену, и теперь, по мере того, как музыка величественно нарастала, приближаясь к кульминации, она почти услышала этот аромат…
Слезы полились по щекам девушки.
В каждом дне Верены была капля тоски по матери, но теперь, когда рядом не было никого, кто мог бы назваться другом, ее еще больше не хватало.
«Я не могу оставаться на палубе, — сказала себе девушка, подавляя слезы. — Я должна вернуться в каюту. Стоя здесь, я рискую быть обнаруженной. А допускать, чтобы меня видели такой, никак нельзя».
Верена, крадучись, пошла по палубе в направлении лестницы.
* * *Двигатели корабля урчали в тишине ночи, а Верена лежала на жесткой койке, чувствуя себя совершенно несчастной.
За час, прошедший с тех пор, как девушка спустилась с палубы, она выплакала все глаза, глядя на фотографию матери.
«Я так одинока… Так одинока, — всхлипывала она, чувствуя, как грубое одеяло колет лицо и руки. — Не знаю, выдержу ли я это плавание, мне так тяжело…»
В конце концов у нее просто не осталось слез. Она приподнялась на твердой койке и выглянула в маленький иллюминатор. Сквозь него можно было лишь с трудом разглядеть одну-две звезды, тускло мерцающих в небе.
Верена заставила себя подумать о чем-нибудь другом и, к своему удивлению, вернулась к событиям вечера и первой встрече с маркизом Хилчестером.
Такой достойный, красивый джентльмен!
За свой сезон в свете Верена встречала многих джентльменов. Было несчетное количество расточительных балов и множество танцев. Большинство подруг охотно заполняли свои бальные книжечки, кокетничая и флиртуя с молодыми людьми, стравливая их друг с другом.
Но Верена не прибегала к подобным дамским хитростям. Ей по чистоте душевной были чужды женские уловки, которыми пользовались другие, чтобы заманивать ни о чем не подозревающих поклонников.
Ее тетя, леди Армстронг, приходила в отчаяние из-за недостатка визитеров-джентльменов.
— Я просто ума не приложу, почему у тебя нет поклонников, — как-то раз сказала она, — ты красива и обаятельна, обожаешь охоту и верховую езду, и хозяйка дома из тебя просто идеальная.
— Быть может, дело в том, что я не стремлюсь привлечь их внимание, — скромно ответила Верена. — Само понятие любви кажется мне каким-то легкомысленным.
И вот, пожалуйста, сейчас она на борту чужого корабля, маршрут которого одному Богу известен, и ее сердце переполняет странное томление.
Девушка снова и снова вызывала в памяти свой разговор с маркизом. Она останавливалась на каждой детали: как он держал голову, каким тоном говорил.
Сна не было — Верена поднялась с койки. Встав на нее, девушка смогла разглядеть через иллюминатор звезды, плывущие над головой.
Она погрузилась в задумчивость, мечтая о маркизе.
Вдруг ее сердце как будто обдало холодом: она вспомнила слова маркиза — особый гость… Кто это может быть?
— Ведь не возлюбленная, правда? — произнесла она вслух.
Верену охватила страшная паника. Стало трудно дышать.
«Откуда у меня такие чувства? Почему меня должно волновать, кого маркиз приглашает на борт? Это не мое дело».
Но сердце, тем не менее, продолжало страдать от непонятной боли.
«Я больше не буду думать об этом. Это глупо, совершенно глупо».
Верена снова легла на койку.
Но как девушка ни старалась, сердце не желало биться спокойнее, а участившийся пульс — замедлять свой ход…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Следующим утром Верена проснулась от громких ударов колокола, возвестивших о конце последней вахты. Девушка потянулась руками к потолку и почувствовала себя усталой: ночь почти не дала ей возможности отдохнуть, потому что мыслей было слишком много.
Верена поднялась, брызнула в лицо водой и торопливо надела форму, которую для нее оставили. Девушка была рада возможности расстаться с дурно пахнущим костюмом, купленным в Пуле.
«Найду мыло и хорошенько постираю его позднее», — подумала Верена, надевая чистые матросские брюки из саржи и запахивая белый халат. Завершила костюм белая кепка.
Девушка рассмотрела свое лицо в маленьком зеркальце, взятом из дому, и поморщилась, когда коснулась багрового синяка на виске.
Однако времени для самолюбования не было. Маркиз не станет дожидаться, пока она приготовит ему завтрак.
«А я хочу, чтобы сегодняшний завтрак был для него вкуснее всех, что он только пробовал».
Зевнув, девушка толкнула тяжелую дверь камбуза и обнаружила там Артура в одной рубашке без сюртука. Стюард уже начал начищать серебро.
— Доброе утро, Жан. Или лучше сказать bon matin?
— Нужно говорить bonjour[33], — поправила его Верена, — а теперь мне надо найти рис. Вы его не видели?
Артур поднял суповую ложку над головой Верены и указал на одну из верхних полок.
— Все крупы и сухие бобовые там, думаю, ты найдешь.
— Merci, Ар-тоор, — ответила девушка, неправильно произнеся имя стюарда.
— Нужно говорить Артур, — отозвался тот, мягко поддразнив ее.
