Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение - Семар Сел-Азар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
— Ну, что Магару, не можете без нянек?! Всему надо учить?! — Магару поежился, услышав за спиной насмешливый голос.
Досадуя, что снова не смог приятно удивить хозяина, подручный оборачиваясь, только почесал затылок и сказал:
— Да у них, предводитель не женщина, а какой-то уттуку.
— Чтоо??? Женщина??? Магару, ты печалишь меня все больше. С бабой справиться не можете! Стыдоба!!
— Да, с этими новичками….
— А на что мне вы — старички? Вы и должны были, своим примером вдохновлять птенцов.
— Да, господин. — Только и смог ответить пристыженный подручный.
— Ну, что подпаски мои, покажем заблудшим агнцам их место?! — С тех пор, как он назвался пастухом и как вздорная Эги, назвала его людей подпасками, он частенько стал использовать эти слова по отношению к себе и своим людям.
Новички не удосуживались, от него столь лестного прозвища, которого надо было заслужить верной и беспрекословной службой, и их он считал пока просто сбродом, в глаза называя псами. А пленников и рабов, как и раньше называл стадом, как и вообще всех других.
И пустынники бросились на гору, помогать неразумным собратьям, где Ку-Баба со товарищи, успешно отбивала все попытки новичков.
***
— Что приуныли мужички?! Или никогда не бивали вас?! — Подбодрила корчмарка своих вояк, многие из которых ни разу не воевали, когда свежие силы пустынных разбойников, опрокинули передовую защиту, перебив много удальцов. — Помните, что говаривал мой покойный родитель?! "Побили — не плачь, а дай сдачи; Не можешь — отступи, чтоб набраться сил…"!
— "…и дать сдачи"! — Подхватили поговорку старого корчмаря люди, знавшие и любившие отца Ку-Бабы, часто заступавшегося за них, в Совете города.
Рассеявшись, они тем не менее, не оставляли в покое расслабившихся пустынников: закидывая их дротиками, камнями и черепками; выныривая из щелей и нападая из засад, чтоб если и умереть, то унеся с собой, чью-то жизнь, если не убить, то хотя-бы ранить, если не ранить, то приостановить продвижение, чтобы никто из лиходеев, не смог добраться до их семей. Особенно волновало Аш-Шу, что даже его проверенные воины, все с большим суеверием, стали говорить, что эта уттуку, так много правоверного люда погубила, что наверно это сама нечистая, и скоро всех их утащит с собой в преисподнюю. Сердясь на них, Аш-Шу и сам понимал, что пока голопузыми руководит и собственным примером воодушевляет такая баба, им их не одолеть.
— Чего вы трясетесь, шакалье племя?!!! Бабы испугались?!!! Да вы не мужи, а маленькие девочки!! Клянусь божьей волей, лучше бы я ваших женщин с собой взял!! Их видно, это дело!! А ваше дело — рожать и с детьми нянькаться!! И не вас, а ваших женщин, после смерти ждет вечное блаженство в окружении небесных дев!! А ну вперед!!! Принесите мне ее голову, если не хотите вашим женщинам — женами стать!!!
Пристыженные и не на шутку напуганные, быть подвластным женщинам, а то и вовсе самим стать женщинами, воины кинулись исполнять повеление своего господина.
Разбросав с десяток "господ" вокруг себя, Ку-Баба наводила ужас на пустынников, да и бившийся с ней бок о бок, рябой дружинник, унес немало жизней. Это не мешало им, вести еще и беседу.
— Рябой! — Отбросив на шагов десять бедолагу, имевшему несчастье подвернуться ей под руку, заводила разговор великанша. — А что у вас говорят про то, что мол скоро грянет конец мира?!
— Да что скажут?! — Отвечал ей задиристый коротышка, прорубив тяжелой секирой череп. — Смеются!
— Смеются???! — Подцепив кончиком другого смельчака, удивлялась его собеседница.
На что Рябой отмахиваясь, поправился:
— И боятся!
— Я тоже, ужас как боюсь! — Кромсая тесаком, и выбрызгивая кровавые куски, ничуть не шутя, жаловалась Ку-Баба.
— А чего бояться?! Все равно все помрем, поздно или рано!
— Не скажи! То — мы! А то — весь мир! Страшно! Говорят, это все скрывающаяся небесная блудница, всему виной!
— Да не, врут! Не бойся, если и придет конец, будем вместе помирать!
Ку-Баба лишь посмеялась, над странной попыткой рябого успокоить ее волнение:
— Спаси боже, утешил!
— Вместе веселее! — Ничуть не смущаясь, сказал Рябой.
Последние слова, заставили корчмарку мечтательно закатить глаза:
— А ты, будешь со мной?!
В первый миг, Рябой несколько оторопел, но тут же невозмутимо ответил:
— А почему, нет?! Ты женщина видная!
Повеселев, великанша с особенным усердием замахала своим помелом, сметая подступающих разбойников.
— Охохо. Ох, и шутник ты! Того и гляди, женишься на мне!
Ее «суженный» только хмыкнул, что-то в ответ.
— Что молчишь, храбрец?! — Спросила Ку-Баба, но ответа не последовало.
— Испугался?! — Не услышав ответ, женщина резко повернула голову, чтобы посетовать на трусливость удальцов, когда дело доходит до женитьбы.
— Да не бо…. — Потянула она. И тут же, с беспокойство кинулась к обмякшему храбрецу. — Что случилось Рябой?! Что с тобой?!
Но маленький храбрец, лишь потеряв опору, покачнувшись, мешком повалился наземь, насмерть пронзенный, удачно пущенной кем-то стрелой. Все еще не желая верить своим глазам, потерянная от горя великанша, продолжала теребить мертвое тело рябого воина:
— Ну?! Что болит?! Вставай! Не время разлеживаться! Ну же, вставай! Рябинушка!
И люди впервые увидели, как в скупых на чувства глазах, заблестели слезы, пробивавшиеся грязными струйками по замызганным щекам. Тихо подвовывая, великанша словно младенца, укачивала упокоенное тело беспокойного воина.
Но хозяйка корчмы, несмотря на боль, не стала засиживаться со своим горем, а вскочив, с яростью набросилась на подступавших пустынников, гневно выговаривая проклятия. И те, неся еще большие потери, в душе уже начали сомневаться во всемогуществе своего бога. Чувствуя неладное, несмотря на тесноту улиц, Аш-Шу приказал лучникам лучше целиться и убить, наконец, проклятую ведьму. Лучники, не могшие направить свои стрелы издалека, и не видевшие защитников на вершине с подножия снизу, движимые страхом божьего и человеческого наказания, какой-то непостижимой изворотливостью, сумели найти удобное положение, чтоб достать своими жалами до большого сердца доброй великанши. Но перед тем, Ку-Баба успела уже дать указание своим людям, дабы они не терялись если вдруг не станет ни ее, ни других старшин, знающих, что делать.
Защитники лишенные своей главной вдохновительницы, совсем бы пали духом, если бы не были столь же решительны как она и ее маленький друг. Оплакав своих благородных заступников, настоящих, а не сановных гиров, и понимая свое плачевное без них
