День пистолетов - Микки Спиллейн

— Скорее всего вас заинтересует только одна. Все отделы секретной службы подняты на ноги, чтобы выяснить это дело о нападении. Довольно трудно установить, как были наняты эти гангстеры, но есть косвенные указания, что нанимателем была женщина.

— Мы продвигаемся вперед, полковник.

— Ваша смерть, Мэн, будет кому-то очень на руку. Вы определенно наступили на чью-то мозоль. Я положил руку ему на локоть.

— Минуточку.

Оглядевшись, я заметил маленький ресторанчик и сделал Корбинету знак следовать за мной.

Пристроившись в углу полутемного зала, мы заказали кофе. Я осторожно вынул из кармана тысячедолларовую банкноту, найденную в бумажнике убитого гангстера и протянул ее Корбинету.

— Что это?

— Убитый мною гангстер хранил эту банкноту в потайном отделении своего бумажника. Он не произвел на меня впечатление человека, который постоянно носит при себе крупные суммы денег. Банкноты такого достоинства, как правило, регистрируются, так что, может быть, вам удастся проследить за ее появлением.

Корбинет медленно свернул ее и сунул купюру в нагрудный карман пиджака.

— Не думаю, что в нашей игре кто-то способен на подобную грубую ошибку.

— Посмотрим. Бывает, что и самый большой хитрец попадается на собственной хитрости. Когда мне позвонить вам, чтобы узнать результаты расследования?

— Сегодня вечером.

Я нашел Уолли Гиббонса в его любимом ресторане за тарелкой тушеного мяса по-исландски. Я уселся за его столик и заказал себе пиво.

Уолли долго со страданием изучал мое лицо, потом произнес:

— Я беспокоился о тебе, Тайгер.

— Но все обошлось. Тебе нужен материал для статьи?

— Факты у меня есть, но я не начну ее прежде, чем не узнаю всю подоплеку событий. Она тебе известна?

— Возможно.

— Расскажешь мне?

— Еще нет. Пока мне и самому не все ясно. Это как мясо без соли.

— Уолли отодвинул тарелку и, откинувшись на спинку кресла, с наслаждением закурил.

— А у меня кое-что есть для тебя.

— Выкладывай.

— Этот Джон Фредерик Телбот нечто гораздо большее, чем просто рядовой служащий посольства. Он один из лучших агентов британской секретной службы.

— Откуда ты все это узнал?

— От одного моего коллеги, Джорджа Клиффорда, бывшего корреспондента «Ньюс» в Польше. Они знакомы по Варшаве. Тогда Телбот провернул там колоссальное дело. Думаю, оно касалось стратегических планов армий Варшавского договора. Во всяком случае, через жену одного польского военного он раздобыл какие-то очень важные бумаги и смылся. Он вообще считался непревзойденным специалистом по женщинам. То, что он частенько встречается с Эдит Кейн, лишний раз доказывает, что он, как и ты, напал на какой-то след.

— Что ты узнал о Гретхен Ларк?

— Немного. Она открытая книга, как мы называем подобных людей. Много времени отдает наукам, в частности, юриспруденции. Очень интеллектуальна. Увлекается живописью и твердо намеревается создать себе имя.

— Я это знаю.

— Ты знаком с ней?

— Мимолетно. А как насчет ее прошлого?

— Хорошая американская семья, самые лучшие рекомендации. И как обычно перед поступлением в ООН была самым тщательным образом проверена.

— Да, все как обычно.

— Стоит заниматься ею дальше?

— Думаю, что нет! А как Бертон Селвик?

— Он болен. И ходят слухи в Лондоне, что его очень скоро заменят. Говорят, на этой неделе у него опять был приступ язвы желудка. Только заменить его равноценным работником будет очень трудно. Насколько я могу судить, он задержится на своем посту до тех пор, пока не кончится этот кризис в ООН.

— Кризис в ООН? А что тебе известно о нем?

— Ничего. Никто ничего конкретного не знает, все молчат, а это есть вернейший признак того, что тучи сгущаются. Тебе это пригодится?

— Возможно, — промычал я рассеянно.

— Тайгер, ты приводишь в отчаяние бедного журналиста своей таинственностью.

— Не падай духом, старина. Свою историю ты получишь, и самый первый.

Глава 11

Кризис в ООН уже разразился, когда я пришел туда. Представитель одной из стран-сателлитов прервал дискуссию о текущих делах, внеся на рассмотрение свой проект.

Делегат США выдвинул свой встречный проект резолюции, который встретил единодушную поддержку всего Западного блока.

Проект Запада был для Советов полнейшей неожиданностью. По недоумевающим взглядам делегатов я понял, что они спрашивают себя, что испортилось в их информационном аппарате.

В это время Бертон Селвик убедительно мотивировал согласие делегации Великобритании с проектом США, Два русских делегата попытались помешать обсуждению с помощью дополнительных вопросов к повестке дня, но были призваны к порядку. Тогда делегаты Восточного блока поднялись и молча покинули зал заседания В ту же секунду репортеры бросились к телефонным кабинкам, чтобы передать сообщение о сенсационном повороте событий.

Бертон Селвик продолжал говорить, но в его голосе звучали нотки нерешительности.

Со своего места я мог хорошо его видеть, и поэтому сразу же обратил внимание на то, как он вдруг побледнел и прижал руку к боку. После этого он вдруг оборвал свою речь и, извинившись, сел на место. Двое сотрудников, подошедших к нему, спросили его о чем-то, потом помогли встать и вывели из зала.

В коридоре они усадили его в кресло, и, когда я подошел, около него уже суетились Эдит Кейн и Гретхен Ларк. Неподалеку стояла группа людей и среди них был Телбот. По его поведению я понял, что он находится здесь не только как просто любопытствующий.

Кто-то уже упоминал о враче, но Гретхен Ларк сказала, что сама является опытной медицинской сестрой и, более того, достаточно хорошо знает причину заболевания мистера Селвика. Она достала из кармана Селвика таблетки и послала кого-то за водой. Через несколько минут после того, как он принял лекарство, лицо его порозовело.

В коридоре было слишком шумно, чтобы расслышать, о чем они говорили, но я заметил, как Эдит и Селвик перебросились парой слов. Казалось, он успокаивал ее, потом с легкой улыбкой похлопал ее по руке и позволил увести себя в комнату. Перед ее дверью встал Телбот и еще один англичанин, которые в два голоса стали объяснять атаковывающим журналистам, что у мистера Селвика был просто приступ гастрита и что все уже в порядке.

Кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу. Я повернул голову. Это был Туми.

— Ну что вы скажете? — спросил он.

— Он и раньше болел.

— Я знаю это. Но сегодня он был нашим главным оратором, По-моему, ему что-то дали.

— Вы имеете в виду яд?

— Не обязательно. Есть и другие вещества: стимуляторы, наркотики, транквилизаторы, которые легко могут вывести человека из равновесия.

— Кажется, я знаю, как мне это узнать. Оглядевшись, Туми тихо спросил:

— Русские попали впросак, не так ли?

— Я спрашиваю себя, не было ли все это заранее отрепетировано? — произнес я задумчиво.

— Вас не должно радовать такое положение вещей. Они не оставят в покое того, кто уже взят на мушку.

— Если только их не опередят.

Мимолетная улыбка пробежала по лицу Туми.

— Кстати, это может вас заинтересовать. Я внимательно наблюлюдал за Стовецким. Он пару раз глядел на вас и каждый раз его лицо перекашивалось от ненависти.

— Я заметил его.

— До назначения в ООН он был главой тайной полиции. Я пожал плечами. Туми не сообщил мне ничего нового.

— Телбот тоже наблюдал за вами, — Это его дело.

— Вы затеяли опасную игру, Мэн. Каков будет ваш следующий шаг?

Я взглянул на часы. Было без двух минут пять.

— Сейчас мы должны расстаться, — сказал я, глядя на Туми.

— Ждите моего звонка в отеле.

Внизу, в холле, я зашел в телефонную кабинку, набрал номер конторы Чарни Корбинета и назвал секретарше свою фамилию и телефонный код. По тону полковника я сразу же понял, что у него для меня есть какие-то новости.

— Мы проверили для вас эту банкноту.

— И что?

— Или они очень спешили и допустили такую вопиющую ошибку, или это далеко продуманная провокация. Но в любом случае у нас в руках теперь имеются доказательства.

— Да?

— Эта тысячедолларовая бумажка принадлежит к тем ста тысячам долларов, которые русские поменяли на золото перед началом работы комиссии ООН.

— Черт побери!

— Вот именно. Это нам несколько развязывает руки перед официальными властями в действиях. Только не увлекайтесь и не заходите слишком далеко, Когда события войдут в решающую фазу, предоставьте последний шаг сделать этим господам. Ради проформы и нашей дальнейшей «дружбы».

— Это официальное распоряжение?

— Здесь не может быть официальных распоряжений. Но мне пришлось потратить массу красноречия, чтобы добиться этой уступки.

— Благодарю, полковник. Если я смогу оказать вам какую-нибудь услугу, только дайте мне знать.