Чмод 666 - Александр Лонс

— Так. А оригинал? Его же отдали на хранение нотариусу? Вместе с завещанием?

— Да, — ответил Латников, — но там я тоже ничего не нашел. Я подкупил помощницу нотариуса… А когда вернулся… то есть пришел домой… в квартиру Карпова, проверил все, и обнаружил, что там отсутствовали все интересующие нас документы, а компьютер испорчен. Может она на кафедре, но это вряд ли…

— Вы не врете… Вот дьявол…

11. Звонок из Москвы

«Вот дьявол, — думал я, — почему мне всегда нравится Париж, даже в самых неприятных его проявлениях?» Ведь город-то далеко не самый удобный для жизни в нем. Особенно тамошнее метро. Поезда на резиновых шинах, чтобы изнеженным парижанам не дай бог, не растрясало задницу. Это хорошо. Станции натыканные часто-часто, буквально через каждые четыреста метров — тоже неплохо. Но сами линии проведены как-то странно, так, что мне ни разу еще не удавалось доехать куда-то без пересадки. И это уже не очень здорово. Совершенно нелогичные указатели в переходах. Зато знакомые из нереального прошлого названия станций «Сталинград», «Севастополь»…

А вообще — Париж — город неповторимый. Впрочем, я тут совсем не оригинален. Даже через пару дней пребывания здесь, любой человек сам собой вписывается в ритм и атмосферу этого мегаполиса. А, возвращаясь в Париж через несколько месяцев или даже лет отсутствия, такой человек ловит себя на мысли, что город нисколько не изменился, что он все такой же влекущий, распутный и праздничный, как и в его первый приезд. Помимо непреложной многовековой пышности и исторического наследия культуры, искусства и гастрономии, здесь каждый находит все, о чем когда-то только мечтал. Он с интересом изучает старейшее в Европе метро или с опаской наблюдает разноязыких, постоянно куда-то бегущих или беззаботных прохожих на бульваре Сен-Жермен. А магазины? Меня всегда радовали парижские булочные — этот праздник души, именины сердца. Заходишь, смотришь на витрину с тортами, пирожными, багетами, булочками, батонами — и тонешь в своей собственной слюне. Ну не может человек все это съесть, просто не в состоянии, но и оставить все это на витрине и не купить этот абстрактный человек тоже не может! А потом возникает несварение желудка, плохие сны и тяжелые мысли.

Я сидел в небольшом кафе на бульваре Сен-Жермен и, несмотря на тяжелые мысли, временами рассеянно разглядывал улицу за окном. Скоро всему этому придет конец. По мнению мэрии, улицы на левом берегу Сены утрачивают дух времени, наводнены безликими бистро и невзрачными кафе. Поэтому власти Парижа начали настоящую и непримиримую войну на левом берегу. Года через три в пятом и шестом округах останутся только ресторанчики, связанные исключительно с писателями, искусством и высокоинтеллектуальным кино. В начале и середине прошлого века пятый и шестой округа считались средоточием богемы: здесь собирались художники и литераторы — от Пикассо и Матисса до Хемингуэя и Камю. Благодаря им, в историю вошли, и до сих пор действуют, такие известные заведения, как Les Deux Magots и Café de Flore. Вот мэрия и решила возродить былую популярность богемных кварталов, дабы привлечь обеспеченных туристов и, естественно, увеличить свои доходы. Интересно только, будет ли это удобно для простых обывателей и натурализованных иностранцев, типа меня?

Маленький ноутбук, постоянный спутник современного обывателя, стоял рядом на столике. Я только что прекратил править очередную главу. Мне нравилось здесь бывать, поэтому я всегда завтракал тут. Мирно и тихо, случайных людей почти нет, только постоянные клиенты. Я отодвинул компьютер, взял меню. Здешнее питание вполне устраивало, но я неизменно просматривал список предлагаемых блюд, хоть и выучил практически наизусть.

— Что такой серьезный сегодня? — спросила моя подруга, после того, как я оторвался от увлекательного чтения. Она только что подошла и не знала еще моего настроения. — Снова мрачные мысли или погода так действует?

Я механически посмотрел в окно. Снова дождь. Обычный зимний парижский дождь. Мы некоторое время молчали и задумчиво разглядывали мокрую улицу.

— Не знаю Лен. Вот вышла рецензия на мою книгу… Je prendrai un sandwich jambon et fromage, une omelette et un verre du jus d'orange. Pour deux, — сказал я подошедшему официанту. Это был новый темнокожий парень, еще не знавший моих привычек. — Jus sans glacons[8].

— Рецензия плохая? — спросила Лена, после того, как заказ приняли.

— Плохая? Не то слово, — я открыл страницу сайта литературной критики. — Вот послушай, что они тут накарябали: «…это затасканный шаблон, говорящий о том, что его автор однобоко мыслит, что у него не хватает фантазии, чтобы создать что-нибудь новое. Его стиль убог и тривиален, а манера изложения…» ну и далее в том же духе.

— Виктóр, не воспринимай критику слишком серьезно, ага? Ты же знаешь этих журналистов! А как твоя новая книга? Движется?

В ту пору я дописывал книгу о постмодернизме, пытаясь объяснить, что у каждого свой постмодернизм, и все видят в нем разное. Но мне еще не хватало финала.

— Я ее почти дописал. Осталось доделать заключение, а потом начнется самое противное.

— Почему — противное?

— Правка, вычитка, редактура, переговоры с издателем. Потом оформление, еще всякие скучные дела. А чуть позже в дело вступят критики.

— Да брось ты! Это же так интересно. По-моему ты просто ломаешься и капризничаешь.

Тут принесли завтрак. Несколько минут мы молча ели. Я почти расправился с омлетом, как вдруг мне позвонил кто-то неизвестный.

— Oui? — автоматически спросил я в трубку, пригубив чашечку кофе.

Несколько минут я слушал своего далекого собеседника, задавая односложные вопросы.

— Неприятности, да? — осведомилась Елена, когда я положил телефон на столик.

— Да. У меня умер отец, и мне придется срочно лететь в Москву.

— Ой… я тебе сочувствую…

— Давай помолчим, ладно? Прошу тебя… Ты не знала моего отца.

В полном молчании я доел свой завтрак. В животе неприятно забурчало.

— Garcon, l'addition s'il vous plait,[9] — позвал я официанта. Как постоянный клиент, чаевых я не платил. Только сейчас я заметил, что в кафе нет ни единого посетителя, кроме меня самого. Даже моя подруга куда-то исчезла. Повинуясь давней привычке, я тупо посмотрел в окно. Вся видимая часть улицы опустела. И это утром!

Бред какой…

Как в бреду, очень плохо соображая, что делаю, я расплатился за завтрак и заказал билет на ближайший доступный рейс до Москвы pour une personne[10]. За срочность пришлось добавить. Хорошо хоть тут бесплатный вай-фай и свободный вход в Интернет… Вот ведь какая беда! Все шло нормально, старик ничем не болел, был крепок и свеж для своего возраста, новую книгу собирался издавать. И вот… А теперь все мои планы летели к черту! Там еще наследство, как я понимаю… возня всякая, похороны, кладбище. Это — надолго. Интересно, как теперь это делается в России? Кому платить и как много? Я ж ничего не знаю про Москву, все изменилось, а что знал — от того давно уже отвык.