Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего - Александр Бузгалин

Следует учитывать также, что такая ориентация не просто является следствием «шоковой терапии». Здесь присутствует и обратная социально-экономическая связь. Предложение в качестве модели экономических реформ жесткой монетаристской модели (модели «шоковой терапии») во многом диктуется экономическими интересами развитых стран и, в частности, упомянутых выше институтов, интегрирующих мировую экономику (таких как транснациональные корпорации — на микроуровне, и международные институты, подобные Международному валютному фонду и Мировому банку, — на макроуровне). Эти институты и стоящие за ними капиталы объективно заинтересованы в развитии экономики бывшего Советского Союза по пути деиндустриализации и постепенного самораспада постиндустриального сектора (высоких технологий и т. д.) при прогрессе свободного рынка, не защищенного государственным или иным социально-экономическим регулированием, что позволит им использовать относительно дешевую и относительно квалифицированную рабочую силу, а также сырьевые ресурсы этих государств при экспорте на рынок бывшего «социалистического лагеря» товаров, не находящих спроса в развитых странах.

Итак, развитие стран МСС и прежде всего России по пути превращения во все более отстающую от промышленно развитых государств социально-экономическую систему может стать, с одной стороны, закономерным результатом реализации модели «шоковой терапии», с другой стороны — выбор модели «шоковой терапии» является следствием объективных интересов хозяев современного мирового рынка.

Возможно ли противостоять такого рода тенденциям в современных условиях? Будет ли реализован в России план, имя которому «thirdworldisation»?

Начнем свой ответ с того, что фактически в российской экономике 90-х годов план превращения нашего государства в страну третьего мира частично уже начал реализовываться. Спад в сырьевых отраслях за этот период был далеко не столь значительным, как спад в отраслях, производящих товары народного потребления, услуги, высококачественное оборудование, не говоря уже о таких сферах, как высокие технологии и наука, где на всем протяжении 90-х годов происходило сокращение числа занятых исследованиями и разработками, особенно в частнопредпринимательском секторе. Иными словами, сферы, в развитии которых наиболее заинтересованы хозяева мирового сообщества, продолжают функционировать более или менее нормально в условиях социально-экономического кризиса, в отличие от тех сфер, ради которых, по идее, затевалась «перестройка», ради которых проводились экономические реформы — сфер, «работающих» на человека.

Такое положение дел не случайно, и дело здесь не только во влиянии Мирового валютного фонда и иных международных организаций. Как мы уже постарались показать, такого рода политика связана и с моделью «номенклатурного капитализма», реализуемой в экономике России, где правительство осуществляло прямую поддержку таких отраслей, как нефтегазовая промышленность, соответственно обеспечивая нарастание власти бюрократических институциональных структур, господствующих в этих комплексах. Появление в нашей стране нефтяных, газовых и алюминиевых магнатов (хозяев крупнейших корпораций, являющихся псевдоакционерными по своей форме) стало реальностью, а их лобби являются одними из наиболее значимых в определении экономической политики нашей страны. Если добавить к этому огромные объемы экспорта непереработанного сырья, осуществляемого как в законных, так и в незаконных формах (или попросту в формах контрабанды и воровства, ограбления природных ресурсов нашей страны), то станет понятным, что превращение России в страну третьего мира уже началось и все более становится реальностью для нашей экономики.

К этому хотелось бы добавить и то, что в стране осуществляется хищническая эксплуатация и других природных ресурсов, таких как земля, лес, рыбные богатства и многое другое — как в рамках совместных предприятий, так и в рамках псевдочастных фирм, которые при попустительстве государственных структур или пользуясь возможностями коррупции приводят к огромным потерям природных богатств нашей страны. Прежде всего это касается таких регионов, как Дальний Восток, Крайний Север, юг Сибири, районы приграничной торговли в европейской части нашей страны — во всех этих случаях относительное благосостояние жителей этих регионов, как правило, базируется на том, что общенациональные богатства используются в интересах региональной бюрократии или бюрократии, контролирующей использование тех или иных природных ресурсов этих областей и не забывающей (или забывающей) о подачках жителям и работникам этих регионов.

Наконец, вся эта «thirdworldisation» завершается вывозом капитала как основной формой внешнеэкономических финансовых отношений нашего Отечества с развитыми странами.

И все-таки вопрос об альтернативе такой модели не снят еще с повестки дня.

Начнем с двух предварительных ремарок. Во-первых, с характеристики прошлого геополитического положения стран бывшего Советского Союза. Статус второй державы мира — это одна сторона этого геополитического положения, базировавшаяся не только на военной мощи (что являлось доминирующим базисом для статуса Советского Союза как сверхдержавы), но и на значительном индустриальном, образовательном и культурном потенциале. На другом полюсе противоречия в геополитическом положении нашей страны была тенденция к автаркии, к замкнутости развития Советского Союза как в социально-экономическом, так и в культурно-гуманитарном аспектах. Это противоречивое прошлое закрытой, автаркически развивавшейся сверхдержавы во многом обусловливает специфику нынешних противоречий трансформационной экономики государств, образовавшихся на территории Советского Союза и до сих пор представляющих собой во многом единое социально-экономическое пространство.

Во-вторых, в современном мировом сообществе альтернатива отставанию развивающихся стран, в которых проживает 80 процентов населения Земли, не может носить чисто экономический характер. Возможность разрыва замкнутого круга отставания от развитых стран (а он воспроизводится экспортом капитала из развивающихся государств в развитые, монополизацией высоких технологий, науки и образования развитыми государствами, нарастанием экономических и социально-политических конфликтов в третьем мире, в отличие от относительно стабильного существования развитых государств) лежит не в сфере промышленного роста, ибо на поприще собственно материального производства, создания индустриального базиса у развивающихся стран нет перспектив догнать страны, уже уходящие в постиндустриальное будущее. «Прорыв» должен быть совершен в других сферах. Однако существует и противоположная закономерность: не создав мощного индустриального базиса, невозможно осуществить скачок к постиндустриальным технологиям, к социально-экономической жизни XXI века.

Каким именно образом может быть разрешено это противоречие для государств, попавших в ловушку отставания? Ключом к ответу на этот вопрос является анализ общемировой (если говорить о ее пространственных характеристиках) и общецивилизационной (если говорить о характеристиках во времени) тенденции к социализации и гуманизации всей общественной жизни, в том числе экономических отношений.

Как именно можно «оседлать» эту тенденцию в России и других государствах с трансформационной экономикой? Ответ на этот вопрос авторы, по сути, уже дали. Характеризуя экономический механизм потенциально возможной «Экономики для человека», мы всякий раз говорили об экономике, открытой для мировых тенденций.

Тем не менее сейчас будет уместно соединить в рамках небольшого подраздела все то, что выше было сформулировано при характеристике отдельных аспектов программы будущего.

Итак, шансом, который может использовать экономика бывшего «второго мира» для равноправной интеграции в современное мировое хозяйство, является опора на тот потенциал высоких технологий, науки, образования и культуры, который имеется в рамках бывших «социалистических» стран и который может быть использован совместно с развивающимися странами. В частности, использование потенциала оборонного сектора бывшего Советского Союза на основе конверсии, не разрушающей, а развивающей высокие технологии, фундаментальную и прикладную науку, может дать возможность получения значимых для всего мирового сообщества новых технологических и гуманитарных результатов, использование которых обеспечит высокую экономическую эффективность как для разработчиков, так и для пользователей этих достижений.

Безусловно, такого рода программы требуют огромной концентрации материальных, финансовых и человеческих ресурсов. Последние в достаточной степени имеются в нашей стране. В достаточной степени имеются и природные ресурсы, а также некоторые резервы производственных мощностей. Главной проблемой становятся финансовые вопросы, вопросы, связанные с «вливанием» в экономику ликвидных ресурсов, которые позволят соединить в рамках единого воспроизводственного процесса имеющуюся рабочую силу, частично имеющиеся сырьевые ресурсы и оборудование при импорте ряда недостающих видов из развитых государств.