Расследует Паркер Пайн - Агата Кристи

Когда она открыла глаза снова, у нее было чувство, что прошло уже очень много времени. Она почти ничего не помнила: какие-то странные невероятные сны, потом вроде бы чувство пробуждения — и снова грезы. Она смутно припомнила какую-то машину и смуглую красивую девушку в белом халате.

Как бы то ни было, теперь она окончательно проснулась и, слава Богу, проснулась в своей кровати.

Только вот в своей ли? Что-то было не так с этой кроватью. Она, конечно, была мягкая, но не такая восхитительно мягкая, как ее собственная. Эта кровать смутно напоминала о далеких и почти забытых днях. Миссис Раймер повернулась, и кровать заскрипела. Ее постель на Парк-Лейн никогда бы себе этого не позволила.

Миссис Раймер огляделась. Определенно, она была не на Парк-Лейн. Может, в больнице? Поразмыслив, миссис Раймер решила, что это никак не может быть больницей. И гостиницей тоже не может. Пустая комната с голыми стенами, выкрашенными в грязно-сиреневый цвет. В одном углу умывальный столик с кувшином и тазом, в другом — сосновый комод и кованый сундук. На вбитых в стену колышках висела незнакомая одежда. Еще в комнате была кровать со старым стеганым одеялом, а на кровати — она, миссис Раймер.

— Да где это я? — спросила она вслух.

Дверь открылась, и в комнату проскользнула маленькая пухлая женщина с румяным добродушным лицом. На ней был передник, а рукава блузки были закатаны.

— Эй! — крикнула она, обернувшись к двери. — Доктор, идите скорей! Она проснулась.

Миссис Раймер открыла уже рот, чтобы высказать этому прохвосту Константини все, что она о нем думает, но так и не высказала, потому что вошедший в комнату человек ни в малейшей степени не походил на экзотического Константини. Это был согбенный старичок, щурящийся сквозь сильные очки.

— Так-то лучше, — прошамкал он, приближаясь к кровати, затем взял запястье миссис Раймер. — Идете на поправку, милочка.

— Что со мной было? — спросила миссис Раймер.

— Небольшой приступ, — ответил доктор. — Пару дней пробыли без сознания. Ничего страшного.

— Ох и напугала же ты нас, Ханна, — вставила маленькая пухлая женщина. — Особенно, когда начала бредить и нести всякую околесицу.

— Да, да, миссис Гарднер, — внушительно произнес доктор, — но не стоит тревожить больную. Вскоре вы полностью поправитесь, милочка.

— И не волнуйся о работе, Ханна, — заторопилась миссис Гарднер. — Мне помогла миссис Робертс, так что мы кое-как справились. Лежи, ни о чем не волнуйся и выздоравливай, моя милая.

— Почему вы называете меня Ханной? — возмутилась миссис Раймер.

— Но тебя же так зовут, — изумленно всплеснула руками миссис Гарднер.

— Ничего подобного. Меня зовут Амелия. Амелия Раймер. Миссис Эбнер Раймер.

Врач и миссис Гарднер обменялись многозначительными взглядами.

— Ладно, ты отдыхай, — сказала миссис Гарднер.

— Да, да, главное, никаких волнений, — добавил доктор, и оба удалились.

Миссис Раймер была сильно озадачена. Почему они называют ее Ханной? И что это еще за жалостливый взгляд, которым они обменялись, когда она сказала им свое настоящее имя? Да где же она находится и что с ней, в конце концов, случилось?

Она выскользнула из постели, неуверенно переступая ослабевшими ногами, добралась до крохотного слухового окошка и выглянула наружу — прямо на скотный двор.

Вконец озадаченная, она отошла от окна и снова улеглась в постель. Что она делает на ферме, которую прежде и в глаза не видела?

В комнату вошла миссис Гарднер, неся на подносе тарелку супа, и миссис Раймер засыпала ее вопросами:

— Что я делаю в этом доме? Как я здесь оказалась?

— А где ж тебе и быть, милая? Это же твой дом. Подумать только: пять лет живем вместе, а я и не подозревала, что ты болеешь.

— Здесь? Пять лет?

— Конечно. Ханна, ты же не хочешь сказать, что все забыла?

— Никогда я здесь не жила! И вас, кстати, тоже впервые вижу.

— Это все приступ…

— Я никогда не жила здесь, — упрямо повторила миссис Раймер.

— О, Господи! — всплеснула руками миссис Гарднер и, неожиданно метнувшись к комоду, вернулась с маленькой пожелтевшей фотографией в дешевой рамке.

На снимке была запечатлена группа из четырех человек: какой-то усатый джентльмен, полная женщина (миссис Гарднер), высокий худой мужчина с приятной застенчивой улыбкой и женщина в ситцевом платье и переднике — миссис Раймер собственной персоной!

Пока она, не веря своим глазам, рассматривала фотографию, миссис Гарднер поставила поднос у кровати и тихонько выскользнула из комнаты.

Миссис Раймер машинально взяла ложку и принялась за суп. Это был вкусный, густой и горячий суп. Мозг ее лихорадочно работал. Кто здесь ненормальный? Миссис Гарднер или она сама? У одной из них точно с головой не в порядке. Да, но ведь есть еще доктор.

— Я — Амелия Раймер, — твердо сказала она себе. — Я знаю, что я Амелия Раймер, и никто не сможет убедить меня, что это не так.

Она доела суп и поставила тарелку на поднос. Ее взгляд привлекла лежащая на столе газета. Взяв ее, она первым делом взглянула на число. Девятнадцатое октября. В офисе этого Пайна она была не то пятнадцатого, не то шестнадцатого. Стало быть, она проболела минимум три дня!

— Чертов знахарь! — злобно помянула она доктора Константини, чувствуя все же некоторое облегчение.

Она слышала о случаях, когда люди годами не могли вспомнить даже своего имени. Она-то, слава Богу, помнит все прекрасно.

Равнодушно листая газету, она небрежно проглядывала заголовки. Неожиданно она наткнулась на статью следующего содержания:

Миссис Эбнер Раймер, вдова пуговичного короля Эбнера Раймера, была помещена вчера в частную психиатрическую клинику. Причиной послужила развившаяся у вдовы в последние два дня навязчивая идея, что она более не миссис Раймер, а совершенно другой человек — некая Ханна Мурхауз, служанка на ферме.

— Ханна Мурхауз. Ну, конечно! — воскликнула миссис Раймер. — Двойники! Ну, это мы быстро исправим! Если этот елейный святоша Пайн вздумал сыграть со мной…

Но тут ей в глаза бросилось имя доктора Константини, огромными буквами напечатанное на следующей странице. На этот раз это был заголовок.

ЗАЯВЛЕНИЕ ДОКТОРА КОНСТАНТИНИ

В прощальной лекции, состоявшейся накануне его отъезда в Японию, доктор Клаудиус Константини выдвинул ошеломляющую теорию. Он во всеуслышание объявил, что ему удалось наглядно доказать существование души, переместив ее из одного тела в другое. В ходе своих экспериментов, заявил он, ему удалось успешно осуществить даже двойное перемещение: душа из загипнотизированного тела А была помещена в загипнотизированное тело В, а из тела В — в тело А. Очнувшись от транса, тело А ощущало себя телом В, в то время как В пребывало в твердой уверенности, что оно А. Залогом успеха этого необычного эксперимента, по словам доктора Константина, стало необычайное физическое сходство объектов. Нет никаких сомнений, утверждает он, что сходство двух этих людей имело для опыта первостепенное значение. Особенно это заметно в экспериментах с близнецами. Доктор Константина уверен, однако, что даже совершенно незнакомые друг другу люди, занимающие сколь угодно различное социальное положение, способны проявлять не меньшую гармонию внутреннего мира при условии выраженного внешнего сходства.

Миссис Раймер отшвырнула газету.

— Мерзавец! Нет, ну каков мерзавец!

Теперь она видит их насквозь! Весь их грязный трусливый замысел с целью прибрать к рукам ее деньги. Эта Ханна Мурхауз была всего лишь орудием — возможно даже, невинным орудием — в руках Паркера Пайна. Он и этот мерзавец Константини вдвоем провернули эту чудовищную аферу.

Но она их разоблачит. Она им покажет! Найдет на них управу. Она всем расскажет…

Внезапно она вспомнила первую статью, и все ее негодование куда-то исчезло. Ханна Мурхауз вовсе не была послушным орудием. Она протестовала, она отстаивала права собственной личности!

— И что же они с ней сделали? — прошептала миссис Раймер. — Они упрятали меня в чужом обличье.

По ее спине поползли мурашки.

Сумасшедший дом! Место, из которого, однажды попав, уже никогда не выходят. Место, где, чем более вы нормальны, тем меньше вам верят. Вечный приют. Нет, только не это!

Открылась дверь, и вошла миссис Гарднер.

— О, да ты съела весь суп, моя милая. Хороший знак. Значит, ты поправляешься.

— Когда я заболела? — деловито осведомилась миссис Раймер.

— Дай-ка подумать. Это было дня три назад.., ну, точно, в среду. Пятнадцатого октября. Примерно в четыре вечера тебе стало плохо…

— В четыре! — воскликнула миссис Раймер. Еще бы: именно в это время начался сеанс у доктора Константини.

— Ты упала на стул, — продолжала миссис Гарднер, — и сказала «Ох!» Да, вот так: «Ох!» А потом: «Я, кажется, засыпаю». Таким сонным усталым голосом: «Я, кажется, засыпаю». Ну, а потом и впрямь заснула. Мы перенесли тебя на кровать и послали за доктором. Вот и все.