Кухня века - Вильям Похлебкин

Падение производительности отечественного сельского хозяйства, естественно, надо было компенсировать, и поэтому оно сопровождалось возрастанием объемов закупок импортных сельхозпродуктов питания и резким увеличением зависимости российского продуктового рынка от заграницы. В целом по России импорт мяса к 1995 г. увеличился на 25% по сравнению с 1990 г, молока — на 15% (в виде сухого порошка и сгущенки), сахара — на 60%. Отдельные регионы — такие как Москва и Петербург — зависели в это время от заграничного продовольствия на 75—95%, и этого нельзя было избежать, так как иначе организовать снабжение таких больших городов было бы невозможно. Страна оскудела и не могла уже прокормить две прожорливые столицы. Провинция же при всем возрастании импорта еды жила, по сути дела, все время впроголодь. Исключая, разумеется, узкий зажиточный предпринимательский слой.

После 1995 г. импорт продовольствия продолжал расти. В 1997 г. объем импорта по стране в целом достиг 50%, а по отдельным продуктам перешел и эту критическую для всякой независимой страны черту. Так, в Россию в 1997 г. ввозилось из-за границы 54% домашней битой птицы, 65% яиц, 88% детского питания и даже 40% сливочного масла, которое могло бы производиться и в самой стране. Немного лучше обстояло дело с ввозом растительного масла (28%) и мяса (31%), причем закупки последнего были сокращены только по причине «коровьего бешенства» в Англии и боязни ввезти зараженную английскую говядину из других европейских стран (Бельгии, Германии). Таковы усредненные и приглаженные цифры официальной статистики.

Между тем, по критериям ООН считается, что если страна вынуждена систематически ввозить даже 15—20% базового продовольствия, то это значит, что ее правительство не в состоянии гарантировать продовольственную безопасность населения. В таком положении до середины 90-х годов находились лишь некоторые африканские страны, вроде Конго, Уганды, Чада, Бурунди. В их числе оказалась и Россия, которая, по оценкам ООН, находится на 71 месте по прожиточному минимуму населения (из 143 государств, зарегистрированных в ООН).

В 1995 г. ко всем бедам заведенной в тупик отечественной экономики прибавилось еще одно несчастье: в России произошла продовольственная катастрофа — страна получила минимальный за последние 30 лет урожай хлеба. Было собрано всего 70 млн тонн — и это после достижений 60-х годов, когда такой урожай давал один только Казахстан! Если учесть, что и во всем мире эти годы выдались неурожайными, то легко понять, что мировые цены на хлеб сильно возросли. Но закупать хлеб за границей тем не менее пришлось. Да еще какими темпами! Закупки хлеба в январе 1996 г. по сравнению с январем 1995 г. увеличились:

— зерна — в 4—5 раз,

— ржаной муки — в 11 раз,

— пшеничной муки — 14 раз,

— пшенично-ржаной мучной смеси — в 55 раз!!!

Это говорило о том, что в стране не было ни крошки муки — хоть шаром покати. И поэтому закупали даже не зерно, что было бы дешевле, и даже не столько муку разных видов, необходимых для хлебопечения, а готовую мучную смесь, которая прямо направлялась на хлебозаводы для выпечки хлеба. До такой степени не надеялись даже на собственную перерабатывающую промышленность, ибо она, не имея долгие годы сырья, уже развалилась. Это было отражением тенденции потреблять уже готовые полуфабрикаты, а не изготавливать продукты питания непосредственно из сельхозсырья. А это самая страшная тенденция в экономике!

Обычно, когда случается неурожай, государство обращается в свои неприкосновенные закрома, куда в нормальные и в особо урожайные годы откладываются запасы на черный день. До войны такие государственные запасы делались на 5—10 лет вперед, и ставилась задача создать 15-летние «заначки». В послевоенное время, в 60-е годы, обязательные государственные запасы хранились 3 года, и только в период перестройки — в мирное время — их стали бессовестно транжирить, и они не пополнялись. К 1995 г. в государственных закромах — в неприкосновенных фондах — было пусто! Пришлось спешно закупать хлеб за границей на золото, алмазы и в долг, чтобы не допустить голода и эпидемий — холеры, дифтерита, полиомиелита и других опасных болезней, спутников голода.

Всю вторую половину 90-х годов Россия уже не могла вырваться из того зависимого положения с импортом зерна, в которое она, как в капкан, попала к концу XX в. Это было невиданным событием в экономической истории России и в экономической истории Европы в целом. Оно переворачивало все сложившиеся, традиционные исторические представления о месте, значении, престиже и будущем России.

С XV в. Россия в течение более 580 лет регулярно снабжала Европу дешевым хлебом, вплоть до середины XIX в. Она буквально кормила такие промышленно-развитые страны, как Англия и Германия, фактически помогая им бросить все свои ресурсы на развитие промышленности, не отвлекаясь на трудоемкое земледелие. С середины XIX в. Россия, продолжая вывозить в Европу и на мировой рынок дешевое зерно, содействовала развитию в ряде промышленных стран, в том числе в Германии, Дании, Голландии, мясо-молочного животноводства и птицеводства, которое выгодно было развивать на русских кормах, ибо русская рожь, ячмень и пшеница были так дешевы, что их закупали как кормовое зерно.

Вплоть до 70-х годов XX в. экономический потенциал России и ее зерновое хозяйство, усиленное в 60-х годах с развитием целинных земель, оставались мощными и внушительными на фоне других стран мира. Советский Союз и в 70-х, и в начале 80-х годов продолжал оказывать продовольственную (часто безвозмездную) помощь африканским и азиатским странам, посылая им зерно и спасая их население от голода.

В течение десятилетия, с 1985 по 1995 г., страна подверглась разорению и разграблению извне и изнутри. Это было невиданной в мировой истории беспрецедентной катастрофой и поворотом ее вспять в самом остром вопросе — в производстве продуктов питания. С 1990 по 1992 г. резко снизилось производство мяса, молока, яиц, масла, сахара, рыбы и овощей. По сравнению с 1983 г. — в 1,5 раза! Но особенно этот поворот ощущался и демонстрировался на примере резкого изменения положения, роли, доли и значения хлеба в экономике страны. Своего хлеба не хватало. Приходилось ввозить чужой. В среднем в 90-е годы Россия стала импортировать 3,25 млн тонн хлебного зерна ежегодно (только пищевого) и 1,1 млн тонн продуктов переработки зерна (муки, круп, макарон), чего она никогда не делала раньше, и ее собственная мукомольная промышленность лишалась работы, и вдвое, втрое (в зависимости от конъюнктуры мировых цен) повышались расходы на продукты зернового хозяйства.

Сама же Россия, потерявшая свою историческую житницу — Украину и новую житницу, созданную в советское время, — Казахстан, — собирала в 90-е годы лишь 32 млн тонн зерна, из которых пищевого было всего 60%, то есть менее 18 млн тонн. Докупая за границей ежегодно примерно 4,5—5 млн тонн хлеба в виде зерна и муки, Россия все 90-е годы имела на прокорм своего населения лишь 22—23 млн тонн зерна в год, что было в 1,5—2 раза меньше того, что в среднем приходилось на человека в 50—70-х годах. Годовая выработка муки и крупы дошла в 90-х годах в России до 10 млн тонн, при 18—20 млн тонн в СССР. Это был регресс, причем стойкий, закрепившийся на десятилетие и уже бесповоротный. Россия выпала из обоймы передовых стран. В ее экономике образовалась «дыра», залатать которую невозможно не только в ближайшие годы, но и в ближайшие десятилетия. И это резко изменило традиционное место России в системе других государств. Она утратила прежний престиж, с ней перестали считаться.

Наряду с сокращением объемов зерна резко ухудшилось его качество. С Россией уже не считаются и сбывают ей на мировом рынке недоброкачественное зерно (заплесневелое, засоренное, зараженное пестицидами, гербицидами и т. п.).

В 1996 г. мукомольные предприятия России забраковали 130 тыс. тонн зерна и муки, ввезенных из других стран. Даже такие страны, как Казахстан, Украина и Индия, не стесняются сбывать в Россию недоброкачественное зерно, не говоря уже о США и Канаде, которые обычно продают старые залежавшиеся по 5—7 лет запасы.

В 1996—97 гг. 38% зерна, поступившего из Индии, оказалось недоброкачественным, из Казахстана — 37%, с Украины — 16%. Да и на внутреннем рынке наблюдается ухудшение качества зерна. Самое большое количество минеральных примесей — в зерне Поволжья, а зерно Ставрополья и Северного Кавказа непригодно для пищевых нужд из-за поражения жучком-черепашкой. Вот уже несколько лет как оно идет только на корм скоту и птице. Самое качественное зерно в России в 90-е годы поступало из Сибири. Но его было слишком мало, чтобы прокормить даже свой регион. В результате хлебные заводы, мукомольные фабрики ежегодно вынуждены браковать значительную долю поступающего к ним зерна, причем степень строгости контроля не везде одинакова. Так, в Москве бракуется ежегодно 42,5% импортного зерна, в Ивановской области — 36%, а в еще более отдаленной от центра Белгородской области — «всего» 20%.