Все реки текут - Нэнси Като

Такое мироощущение, без сомнения, было еретическим в новом послевоенном мире с его всеубыстряющимися скоростями, джазом, автомобилями и аэропланами, безудержной потребностью делать деньги и преуспеть. Именно это двигало жизнь молодой бурлящей яростным напором страны. «Но почему, – думала Дели, – старый Скотти и кипящий энергией миллионер должны прийти к одному и тому же концу, и, укрытые мраморным мавзолеем или кучей песка на берегу реки, они одинаково обратиться в пыль?»

Чтобы подразнить Скотти, она сказала:

– Но вы ведь все-таки рыбачите, не так ли? Скотти пожал плечами:

– Едва ли это можно назвать работой. Я забрасываю удочку, несколько больших глупых рыбин виснут на конце и ждут, пока я вытащу их; или сами заплывают в сеть; я не прикладываю усилий, все само идет ко мне в руки.

Когда они шли вниз по реке, торопясь за новой партией товара, Дели задумалась, будет ли она когда-нибудь жить так, как мечтает. Она подозревала, что рождена странником, с извечной, навязанной судьбой жизненной активностью. Хотя все, что ей действительно нужно, это еда и кров, время, чтобы размышлять, и досуг, чтобы рисовать.

22

Когда Дели снова вернулась из города на пароход, стоящий в Моргане, Брентон приветствовал ее, сидя в кресле на колесах.

Дети были в восторге, они смеялись и танцевали вокруг нее, а Брентон улыбался со скрытой гордостью и удовлетворением. Начались школьные каникулы, и к ним присоединился Бренни. Мэг еще оставалась на ферме.

– Мама, ты даже не догадываешься! Доктор в Миланге дал отцу книгу, и он делал упражнения, а Чарли соорудил ему кресло на колесах.

– А вы знали обо всем и ничего мне не сказали? – Она поцеловала Брентона и вытерла слезы. – Так здорово, просто не могу в это поверить! Я так за тебя рада, Брентон.

– Я не хотел… тебя разочаровывать… если бы не получилось. Смотри! – Он повернул колеса руками и промчался по салону. – Я могу ездить всюду… по этой палубе. Чарли говорит, он сделает… подъезд к рулевой рубке. Тогда…

Дели задумалась. Тогда он может вернуться в рубку и стать капитаном не только формально.

Неожиданно она почувствовала, что не хочет уступать ему свое место, что ей нравится ее исключительное положение единственной женщины-капитана на реке, приятно уважение таких мужчин, как Чарли, капитана Фергюсанна и капитана Ритчи, отдающих должное ее способностям и независимому характеру. Она вспоминала с ностальгической грустью те времена, когда на ней не лежала такая ответственность и она могла дни напролет рисовать и бездельничать на палубе; но теперь такая перспектива ее не радовала. Впрочем, рубка от нее не уйдет, хотя командовать будет Брентон. В его лице уже появилось выражение решимости.

Потом Дели пришла в голову еще одна мысль: она может найти Брентону хорошего помощника, а сама снимет коттедж на берегу реки, где-нибудь по маршруту парохода, и создаст дом для Мэг. Тогда даже миссис Мелвилл не сможет сказать, что она не обеспечивает подходящий быт для ребенка. Дели не сомневалась, что вернет Мэг обратно – у нее на руках было судебное постановление, но она знала упрямство миссис Мелвилл, которая обязательно попытается заполучить Мэг обратно, сколько бы лет той не исполнилось.

…Тем временем Мэг металась между ослепительным счастьем и всеми муками юной безответной любви. Гарри, сам того не желая, был тронут ее откровенным обожанием, но в то же время оно пугало его, вызывало чувство неловкости, поэтому его нежность неожиданно сменялась резкостью, что удивляло и больно ранило Мэг.

– Когда мы опять пойдем на охоту? – умоляюще спросила она, когда он вернулся из Уайкери. Мэг поджидала его у ворот, чтобы поговорить с ним без матери. Миссис Мелвилл относилась к сыну с мягкой прохладцей, но Мэг была к нему более внимательна, чем прежде: в своей защите Гарри она видела нечто героическое.

Прежде чем ей ответить, Гарри крепко захлопнул дверцу грузовика. Его светлые брови сошлись, выдавая закипевшее в нем раздражение.

– Когда же, Гарри? Когда, когда, когда?..

– Не знаю, Мэг, и не приставай ко мне, – недовольно сказал он. – В последний раз охота была не такой уж удачной, чтоб захотелось идти снова.

– Но мы подстрелили лису…

– Да, мы подстрелили лису. А мать получила пилюлю горькой правды, от которой до сих пор не очухается.

– Все равно для нее лучше узнать все.

– Я думаю, если дать людям выбор, они предпочтут не знать правды, которая им неприятна.

– Тогда давай пойдем ловить рыбу с лодки, – предложила Мэг, изменив направление атаки.

– Хорошо. В воскресенье, во второй половине дня. – Гарри чувствовал, что безопаснее брать ее куда-либо днем: трудно предвидеть, что и где придет этой малышке в голову.

В воскресенье днем, когда Мэг только что ушла с Гарри на рыбалку, «Филадельфия» бросила якорь примерно в сорока милях вниз по течению, чуть ниже Моргана, собираясь наутро подойти к причалу и начать разгрузку. Портовая пошлина была так высока, что никто не швартовался, не убедившись прежде, что груз будет быстро разгружен и принят. Кроме других все возрастающих налогов, теперь взималась пошлина за каждый проход через шлюз номер один, официальное открытие которого состоялось в канун Нового года. Дели была довольна, что ее теперешний маршрут – от Моргана до озера Виктория – не проходит через шлюз.

Гордон раскладывал цветы между страницами книги, переложенными чистой бумагой. Бренни был с отцом и Чарли, который мастерил подъездной путь к рубке для кресла Брентона с блоком и веревкой, чтобы тот мог втягивать себя в рубку. Вся механика, как и всякая работа с отцом, притягивала Бренни как магнит.

– Понимаешь, тут будет работать пар, – пояснял Чарли, и его выцветшие голубые глаза загорались молодым блеском. – Трос от паровой лебедки поднимается к блоку, проходит через него и идет к подъездному пути. Совсем просто, не труднее, чем расколоть полено. Ну, а если…

– …а если не будут подняты пары, я не смогу попасть в рубку, вот что это значит, – сказал Брентон. – Ты что, будешь поднимать пары только из-за меня? Не пойдет, Чарли; нужно ручное управление, чтобы я мог передвигать себя сам: мне требуется взаправду что-нибудь совсем простое.

Брентон яростно толкнул колеса своего кресла и покатился к рулевой рубке, глядя на это возвышение в три ступеньки, как на землю обетованную; чувствуя себя честолюбивым юнгой, мечтающим о том времени, когда он сам поведет пароход. Его левая рука стала настолько сильной, что он действительно верил: ему удастся удержать штурвал на тех участках, где фарватер был сравнительно прямой. У него просто чесались руки снова почувствовать деревянные спицы большого штурвала, видневшегося за стеклами рубки.