Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

Где-то в зеленых глубинах неожиданно выросла темная тень, затем тень стала уменьшаться, становясь все более зеленой и расплывчатой, пока совсем не исчезла в туманном лабиринте. Видимость, но не полная, одиночество, но не уединение! Это было чрезвычайно красиво — замечательная игра света и теней сквозь зеленоватые туманные поверхности, но в то же время это мешало сосредоточиться.

Внезапно Фальку почудилось, что яркое пятно за ближайшей стеной слегка зашевелилось. Он быстро повернулся и с ужасом увидел нечто живое, отчетливое — какое-то лицо, испещренное шрамами, дикое лицо, глядевшее на него парой желтых, нечеловеческих глаз.

— Синг, — прошептал он.

Он был охвачен паникой. Лицо, будто насмехаясь над ним, изогнуло страшные губы в беззвучном слове «Синг», и он понял, что это — отражение его собственного лица.

Он выпрямился, тяжело дыша, с трудом встал и подошел к зеркалу. Он протянул руку, чтобы удостовериться в своей догадке. Это и в самом деле было зеркало, наполовину утопленное в литую раму, которая была выкрашена таким образом, что казалась более плоской, чем была на самом деле.

Внезапно раздавшийся звук заставил его обернуться. В другом конце комнаты он различил в тусклом монотонно мигающем свете скрытых источников стоящую фигуру. Двери нигде не было видно, но человек вошел в комнату и теперь стоял и глядел на него.

Это был очень высокий человек, широкие плечи которого были окутаны то ли накидкой, то ли плащом. У него были светлые волосы и светло-карие проницательные глаза.

— Добро пожаловать к нам, Фальк, — заговорил человек глубоким, мягким голосом. — Мы долго ждали, когда ты к нам придешь. Мы очень долго вели тебя сюда и защищали.

Освещение в комнате стало ярче. В глубоком голосе послышались патетические нотки:

— Отбрось свой страх и прими наше гостеприимство, о, Вестник! За твоей спиной долгий и темный путь, и ноги твои ступили на дорогу, ведущую домой.

Яркое сияние становилось все более интенсивным и стало слепить Фалька. Он вынужден был непрерывно мигать, а когда поднял взор, щуря веки, человека уже не было.

Непроизвольно в мозгу зазвучали слова, произнесенные несколько месяцев назад старым Слухачом в лесу: «Ужасная тьма ярких огней Эс Тоха».

Больше он не позволит травить себя наркотиками! Он больше не позволит им вводить себя в заблуждение. Он чувствовал себя глупцом из-за того, что дал себя заманить, и боялся, что живым ему отсюда не выбраться, но играть с ним больше не будут! Он бросился на поиски потайной двери, чтобы последовать за этим человеком, но голос за его спиной внезапно произнес:

— Подожди еще мгновение, Фальк. Иллюзии не всегда лгут. Ты ищешь истину? Ну что ж…

Фальк обернулся и увидел, как тонкая трещина в зеркале, за миг до этого сформировавшаяся на совершенно гладкой поверхности, начала расширяться и вскоре превратилась в дверь. В его комнату вошли две фигуры. Одна, маленькая и тонкая, шагнула к нему. На ней были штаны с нарочито выступавшим вперед гульфиком, короткая кожаная куртка, плотно облегающая голову шапка. Вторая, повыше, была в тяжелой мантии и двигалась мелкими семенящими шажками, какими обычно передвигаются танцоры. К его талии — а это был мужчина — спускались длинные пурпурно-черные волнистые волосы, голос был мягкий и глубокий.

— Нас сейчас снимают, Стрелла.

— Я знаю, — ответил невысокий человек голосом Эстрел.

Никто из них ни разу не взглянул на Фалька. Они вели себя так, как будто были совершенно одни.

— Продолжай спрашивать, что хотел, Краджи!

— Я хотел спросить у тебя, почему это отняло так много времени?

— Много? Ты несправедлив, мой Повелитель. Как я могла проследить его путь в Лесу, к востоку от Шорга? Там такая глушь! А от глупых животных помощи не добьешься. Все, что они могут, это лепетать слова Закона. Когда вы мне в конце концов сбросили детектор, я была в двухстах милях к северу от него. Когда я снова нашла его, он следовал прямо на территорию баснассков. Ты знаешь, Совет дал им птицы-бомбы для перехвата Странников и других бродяг. Поэтому мне пришлось присоединиться к этому грязному племени. Разве ты не слышал моих сообщений? Я все время передавала их, пока не потеряла свой передатчик во время перехода через реку к югу от Владения Канзас. Потом моя мать в Бесдно дала мне новый.

— Я не слышал ни одного сообщения. Во всяком случае, ты тратила время и рисковала впустую: за столько недель тебе так и не удалось отучить его бояться нас.

— Эстрел! — закричал Фальк.

Нелепая и хрупкая в своем мужском костюме Эстрел не обернулась и не услышала его. Она продолжала разговаривать с мужчиной в мантии.

Задыхаясь от стыда и гнева, Фальк кричал, звал ее по имени, но все было тщетно. Он бросился вперед и схватил ее за плечо, но там ничего не было, только мелькание пятен света в воздухе.

Щелка двери в стене все еще была открыта, и сквозь нее Фальку была видна соседняя комната. Человек в мантии и Эстрел стояли там спиной к нему. Он шепотом произнес ее имя.

Она обернулась и взглянула на него.

Она смотрела в его глаза, и в ее взоре не было ни торжества, ни раскаяния. Ее взгляд был спокойным, бесстрастным, отчужденным, — таким же, как и все то время, когда они были вместе.

— Почему ты лгала мне? — хрипло спросил он. — Зачем ты привела меня сюда?

Он сам знал, почему. Он знал, кем он был и кем всегда оставался в глазах Эстрел.

И не разум сейчас говорил в нем, а его гордость и верность, которые не могли вынести, не могли принять всю тяжесть истины в это первое мгновение.

— Меня послали, чтобы я привела тебя сюда. Было очень нужно, чтобы ты пришел.

Он попытался взять себя в руки. Неподвижно стоя на одном месте, он спросил:

— Ты — из города Сингов?

— Я — Синг.

Мужчина в мантии приветливо кивнул.

— Я — Синг. Все Синги — лжецы, и я значит, Синг, который тебе лжет, когда утверждает, что он не Синг. Но тут опять выходит, что я лгу, хотя и не Синг. Каково? А может быть, все это одна большая ложь — то, что все Синги лгут? Но я на самом деле Синг и лгу искренне. Земные и другие животные, как известно, тоже лгут. Ящерицы меняют свой цвет, жуки имитируют сучки, камбалы лежат неподвижно и принимают окраску песка или гальки в зависимости от того, каков характер дна. Стрелла, этот экземпляр — глупее ребенка.

— Нет, Повелитель Краджи, он очень сообразителен, — запротестовала Эстрел своим нежным, бесстрастным голосом.

Она говорила о Фальке так, как говорят о животных, эта женщина, которая шла рядом с Фальком, ела с ним, спала с ним. Ее он держал в своих объятиях…